Жена в лотерею (СИ) - Удалова Юлия. Страница 17
На свадебном пиру она сидела по левую руку от меня, такая близкая — стоило лишь протянуть руку и положить под столом на ее колено, ощутить ее тело под складками ткани…
Все равно бы никто не заметил. А даже если бы и заметил — в тот момент мне было на это совершенно наплевать.
На все было наплевать, по сравнению с ней…
Но я ограничился ее рукой. Такой нежной маленькой ручкой с аккуратными розовыми ноготками, которая исчезла под моей ладонью. Дрожащая, холодная, точеная девичья ручка — хотелось крепко сжать ее своими руками, согревая и поднести к своим губам.
Ощутить гладкость фарфоровой кожи и представить, как эта волшебная рука ложится на…
Будоражащая картина, от которой меня кинуло в жар, быстро промелькнула в сознании и пропала, потому что Цицинателла вырвала руку, прошипев что-то язвительное и злобное.
В этой бессильной злобе она казалась еще очаровательнее.
С одной стороны, я понимал, что морить девушку голодом — идея не из лучших, но с другой — смотреть, как полыхают от негодования зеленые глаза моей новоиспеченной жены, доставляло ни с чем не сравнимое удовольствие.
Нет, я, конечно, знаю, что доставило бы мне большее удовольствие, но до этого нужно было ждать несколько часов.
Под пристальным, завидующим и яростным взглядом Цицинателлы елось с необыкновенным аппетитом, тем более, нанятые мной специально для свадебного пира повара оказались весьма недурны.
Не то, что мой личный повар из Трентона, конечно, но все же.
Именно там, в моем любимом имении, я и собирался ее покормить, но не раньше. После дня воздержания Цицинателла оценит кухню Трентона по достоинству, готов поклясться.
И, может быть, хоть немного поймет то, что испытываю по отношению к ней я… Хотя, сомневаюсь, что она ПО-НАСТОЯЩЕМУ понимает последствия своего приворота и то, какие чувства я к ней испытываю.
То, как сильно мне хочется увидеть в ее глазах ответную страсть. Хотя бы тень того урагана, что я ощущаю к ней. Хотя бы легкий ветерок.
Но я ни на минуту не забываю, кто она.
Стараюсь не забывать, хотя порой, на мгновения, она кажется другой — такой ранимой и хрупкой, такой доверчивой и беззащитной… Совершенно незнакомой, как будо я ее впервые вижу.
Она заполучила надо мной слишком большую власть. И это нужно искоренить, выжечь.
Цицинателла Рутланд, в девичестве де ла Мередит — лживая, лицемерная, вероломная дрянь, которая пошла на обман, чтобы завладеть моими деньгами.
Тристан прав, тысячу раз прав. Старший брат не смог явиться на свадьбу, так как задерживался в своей дальней поездке, но, может, оно и к лучшему. Он не понимал, что я уже давно не мальчик и имею свою голову на плечах. Правда, сейчас я терял ее, впервые в жизни терял…
Но, если я решил, что эта женщина будет моей женой — то быть по тому.
Как бы опасна она не была.
Женой и матерью моего второго ребенка. Наследника. Трис мне все уши прожужжал, что такая, как Цици, будет отвратительной матерью. Я и сам это понимал… Но все-таки была какая-то небольшая надежда, что, когда я упомянул ребенка, на ее прекрасном лице появится хоть какой-то отклик настоящего чувства.
Разумеется, ничего подобного не произошло. В ее глазах промелькнул страх. Цицинателла не хотела детей, о чем ясно сказала мне ранее. Впрочем, я и не собирался оставлять ребенка ей. Если у нее вообще получится зачать.
Хотя я собирался сделать так, чтобы получилось. И приступить к этому намеревался уже этой ночью, причем постараться собирался как следует.
Этот болван, лорд Макинтош, просто не понимал, как близок он был к печальному финалу, когда высказал про право первой ночи.
Отдать Цицинателлу кому-то другому? Шут гороховый спятил, не иначе!
Багровая пелена застила мне глаза при одной этой мысли. Я бы оторвал ему голову, все равно в ней никаких хороших мыслей не водилось — потеря была бы невелика.
Но это был свадебный пир, Макинтош являлся приглашенным гостем, и в шатре находилась моя дочь.
Я не хотел, чтобы Брианна видела мою жестокость, а потому ограничился тем, что вышвырнул наглеца с торжества, не взирая на его смешные угрозы. И его лучших дружков, которые хохотали над пошлыми шутками и бросали на мою жену сальные взгляды, заодно.
Будь моя воля, я вообще не приглашал всех этих знатных лордов и пэров, и провел торжество в Трентоне, сделав его не таким пышным. И количество гостей сократил бы вполовину!
Но эта свадьба была отличной рекламной компанией для моей мануфактуры, и упускать такую возможность было глупо.
Правда, в итоге все равно все пошло не так, начиная от наряда Цици и заканчивая тем, что Макинтош с компанией своих друзей, удалился с пира, как побитая собака.
Сиятельный лорд явно затаил обиду. А, зная его мелочный нрав, толстяк явно соберется мне мстить. Например, жаловаться Его Величеству, когда тот прибудет в столицу. Что ж, вперед и с песней — мне сейчас явно было не до того, чтобы думать о каком-то зажравшемся толстом идиоте.
Пока по горному перевалу добирались до Трентона, пошел резкий, колючий снег. Холодный ветер бил в лицо и Венто было тяжело идти — копыта вязли в снегу. Но я был даже рад такой суровой погоде — это хотя бы немного остужало мой пыл, когда я смотрел на карету, в которой находилась она.
Наверняка очень злая и голодная… И со своим магическим черно-белым медведем, Люцифер знает, где она его откопала! Но сделала это явно, чтобы окончательно добить меня. В его способностях я еще до конца не разобрался, но примерно понимал их природу. Заставить меня злиться и ревновать — что же еще?!
Впрочем, и это было неважно.
Важно было лишь то, что час почти пробил.
Наконец-то мое сокровище станет полностью и безраздельно моим…
Глава 13
Это была кровать.
Вот честное слово, огромнейшая кровать с массивными дубовыми столбиками и тяжелым балдахином. Устеленная нежнейшим кремовым бельем и кружевами, постель была похожа на волшебное пенное облако.
Нечто подобное я наблюдала из иллюминатора самолета, когда мы с Гошкой летали в отпуск.
Большая такая кровать. Основательная.
Ой, мама…
— Мне надо в душ! — с угрозой сообщила я. — Срочно! Вы даже себе не представляете…
— А мне нравится.
Эсквайр поставил меня на шкуру, устилающую пол из больших резных плит. Прямо рядом с кроватью поставил, м-да…
Если честно, ноги меня не особо держали. У меня был сложный день. Очень-очень сложный день.
Хоть каблучок моих атласных башмачков и был совсем невысоким, я почувствовала, что несчастные ноги просто не могут больше терпеть его узкую колодку.
Обувку удалось стянуть друг о друга и оставить там, у подножья шкуры. Босыми ногами ступила в прохладную шелковистость шкуры и… Это было блаженство!
Вообще-то, я — ярая противница использования меха животных. Недавно вот приобрела экошубу, и довольна, как слон. Вот не люблю, не переношу…
Однако приятные ощущения все-таки завладели мной всего на несколько мгновений, а затем я резво спрыгнула с мягкой и теплой шкуры на ледяной каменный пол.
— Несчастное животное! — заявила с крайней степенью осуждения.
— Ваше сочувствие меня необыкновенно трогает, — Теодор оскалился и направился ко мне. — Но я надеюсь, прямо сейчас вы сделаете меня на малую толику счастливее.
— Я не о вас! — с досады я закусила губу и указала на шкуру. — А вот об этом!
— Вербэра пожалели? Который сожрал вас за три секунды и не подавился бы? — выгнул бровь Рутланд. — А я-то полагал, что ниже в моих глазах вы упасть уже не можете… Да что вы о них знаете?
Вот тут он попал в самую точку — я не знала об этих самых вербэрах абсолютно ничего. О чем с радостью ему и сообщила. Глядишь, начнет рассказывать, пока суд да дело, тут и ночь пройдет.
Вот только реакция мужа оказалась совсем не такой, как можно было ожидать. Резко помрачнел лицом — таких тяжелых, негативных эмоций я у него за весь этот суматошный день не видела.