Влюбись в меня, девочка! (СИ) - Алексеева Дана. Страница 41
- Она не баба, а девушка, которая из-за тебя, придурка, сейчас страдает, шиплю в лицо.
- Воу-воу, полегче, - резким запахом алкоголя выдыхает он. – Какого хрена тебя волнует, что там у неё? Пусть катится…
- Сейчас ты у меня скатишься, с лестницы вверх ногами, - отталкиваю Рона, и тот, пошатываясь, удерживает равновесие благодаря перилам. – Все что было между вами – сплошная постанова, в которую ты её втянул и еще нагло пользовался этим, еб*чий ты пень.
- Постанова? Ха, она сказала так? Ну, может быть, а может и не быть, не припомню… Спали в одной кровати мы точно.
На что он намекает? И какой прок врать Стеше? Да и не в том она состоянии была, чтобы выдумывать… Вывод один – брат просто нарывается, и добьется своего. От мерзких выдумок и наглого вранья я свирепею.
- Между вами ничего не было, - повторяю я, чтобы Рон забрал свои слова обратно.
- Да? А почему тогда её сладкий клубничный поцелуй помнят мои губы, м-м-м… - он сминает губы пальцами и прикрывает глаза.
Меня накрывает ярость, внутри все клокочет и вырывается наружу.
- Тварь, - кидаюсь на подонка. – Ты знал, что она не хочет! Не-на-ви-жу…
С каждым слогом впечатываю кулак в ублюдскую морду. Рон валяется подо мной, не в силах сопротивляться или дать отпор. Наверно, он уже без сознания… Я не понимаю. Бью до тех пор пока, размазанная кровь на руках и лице, не отрезвляет заплывший от гнева рассудок.
Прошел примерно час, как скорая увезла брата в больницу. Первая мысль, когда он лежал окровавленный на полу и без сознания – я все-таки убил. Я не хотел, чтоб именно так всё произошло… Рон должен был отхватить своё, осознавая вину, а не в пьяном бреду чесать языком и приобрести за это черепно-мозговую травму. Крайняя подавленность терзает изнутри за произошедшее.
Брат не умер, но ему требуется медицинская помощь, которую я обеспечил, набрав с судорогой в пальцах номер скорой. Родители были в шоке и ужасе, когда увидели людей в белых халатах, потом Рона, валяющегося без сознания в тренажерном зале, и меня с окровавленными костяшками. Надо ли сказать, что они требовали объяснений? Я не мог ничего сказать. Самому хреново, когда отошел и осознал, что произошло.
После отъезда медиков, я забился к себе в комнату. Сижу в темноте на полу и сжимаю череп, который готов треснуть. Владеть своими эмоциями – всегда был непростой задачей для меня, они берут вверх и меня захлестывает… Иногда с такими последствиями, о которых могу пожалеть.
- Где этот щенок?! – слышу в коридоре разъярённый голос Виктора, отца Рона.
Уверенный толчок в дверь, и та резко распахивается, ударяясь стену. Я с немой тревогой вскакиваю с пола.
- Спрятался, гаденыш! – стукает по выключателю мужская рука, и в комнате загорается свет, от которого невольно щурюсь.
Каждой клеточкой тела чувствую, что пришли по мою душу. Мне не в первой участвовать в семейных скандалах, где я оказываюсь крайним. Но чтобы так жестко – в первый раз.
- Витя, перестань… - ноет Ольга, оттягивая мужа от меня.
Тот мощным танком напирает на меня, хватает за шиворот и начинает трясти.
- Ты что творишь, гад?! Чуть брата на тот свет не отправил! Да я сам тебя убью!
- Давай, - не отводя взгляд, цежу я. Ноздри вздулись все тело напряглось, но защищаться или трусить не собираюсь.
У нас с отчимом всегда были напряженные отношения. С самого первого дня, как мать привела его в дом, я невзлюбил его – он не похож на моего отца ни каплю и уж точно никогда не заменит его. Когда были наедине умолял маму не общаться больше с ним, ведь она не любит его…. Но по итогу, она вышла за него замуж.
- Боже помоги… Витя, остынь, умоляю… Не трогай мальчика!
- Мне надоел этот выродок, Ольга! Что он творит – всякие границы переходит, всякому терпению наступает конец!
Виктор швыряет меня на кровать и распахивает шкаф. Вешалки с одеждой с его тяжелой руки заваливают меня.
- Проваливай из моего дома! Катись куда хочешь, чтоб глаза мои не видели!
- Но как же… - хватается мать за сердце. – Куда же он пойдет?
- Плевать! И смей его защищать, Ольга!
- Но ведь ночь на дворе, Витя… - подбирает в охапку одежду мать. На её глазах проступают слезы.
- Перекантуется с бомжами на вокзале, пусть узнает, как живут люди с его принципами и замашками.
В отличие от моей мягкосердечной мамы, меня не пугает эта участь. Где я и с кем я только не кантовался, прогуливая школу.
- С удовольствием, - гаркаю я, спрыгивая с кровати. Равняюсь взглядом с отчимом. – Вещи у бомжей одолжу, зря напрягаешься.
- Ключи от машины сюда, - мрачнее тучи чернеет Виктор и протягивает ладонь.
Он купил эту тачку. Хрен с ним, невелика потеря… Походим на своих двух.
- Да пожалуйста, - бросаю ключи ему под ноги.
Отчим сверкает взглядом от такого жеста. Я выдавливаю ублюдскую ухмылку.
- Проваливай и не возвращайся, - указывает на дверь.
Только я срываюсь с места, как меня останавливает женская рука. Блестящие глаза матери с мольбой смотрят на меня.
- Адри, сынок… - её голос дрожит. Мне больно видеть её такой. – Будь на связи, пожалуйста…
- Все хорошо, мам. Не переживай, - успокаиваю её я, сжимая теплую ладонь.
Дарю ей прощальный взгляд, и в новом статусе «бомж без тормозов» покидаю дом, который ненавидел с детства.
Глава 33.
Уставшие глаза с полураскрытыми веками лениво смотрят на экран компьютера. Второй час залипаю в какой – то многосерийный фильм, теряя нить сюжета. Вырубиться наконец-то под монотонные диалоги героев – моя цель. Уснуть, чтоб этот дикий день закончился и не переживать ни о чем.
Я вымотана и физически, и морально – вот результат жизни на максималках. Слишком много вылилось на мое нервную систему в последнее время, психика трещит по швам, угрожая когда-нибудь просто снести крышу без предупреждения. От эмоциональных качелей уже тошнит заранее, не дожидаясь резкого разворота или падения с высоты.
Сворачиваюсь калачиком на кровати и зеваю, окончательно закрывая глаза. Сон и полное спокойствие – вот, что мне сейчас необходимо.
Только погружаюсь в грезы, как пронзительная трель дверного звонка раздражает ушные перепонки.
- О-о-о, - с досадой вою я и закрываю голову подушкой.
Мила пришла. Опять ключ забыла, ну что за растяпа… Только связывающие нас родственные узы и вселенское терпение наполняет меня силами, чтобы встать с кровати и потопать открывать дверь.
Поворачиваю ключ и сразу иду обратно. Мила врывается в квартиру, тараторя на ходу:
- Чего так долго, Стеф? Думала в подъезде буду ночевать.
О, кстати неплохой вариант.
- Извините, но кто-то уже преспокойно спал, - пытаюсь вызвать хоть каплю совести у сестры.
- Детское время же еще…
Нет, бесполезно. Она скидывает каблуки и включает везде свет, отчего я щурюсь, и недовольно бурча под нос, отправляюсь в теплое ложе. Если мне не удастся уснуть тотчас, как голова упадет на подушку, то придется вводить в квартире комендантский час. Вот где она шаталась целый день до ночи?
Честно сказать - все равно, явно не пребывала в поисках человечности и уважения к другим.
Пристраиваюсь поудобнее в кровати, тихонько вздыхаю и закрываю глаза.
Дверь в спальню со скрипом приоткрывается. Зажмуриваюсь, прислушиваясь к звукам. Мила не рискует войти в комнату, а только заглядывает через дверной проем. Надеюсь, уйдет. Дико хочется выгнать посторонних и повесить табличку «ТИШИНА. Я СПЛЮ.»
- Пс-с, Стефа-а, мне поговорить с тобой надо, - шепотом говорит Мила и на носочках подходит к кровати. – Не спишь?
- Сплю.
- Ну Стеф, все серьезно, - дергает она меня за покрывало.
Понятно, не отстанет просто так.
- Что еще случилось? – кряхтя, привстаю я.
Щелчок на торшере, и мягкий свет пробивается через абажур, освещая прикроватную зону. Протираю глаза и, сложив ноги под себя, смотрю на сестру, чья назойливость переходит все границы.