Академия Охотниц и другие истории (СИ) - Лимонова Мила. Страница 3

Эм увернулся от свистнувшей в воздухе кочерги. Перед ним на коленях стоял диковатого вида мужчина с осунувшимся лицом и всклокоченными волосами. Льняной его рубахе, заботливо украшенной вышивкой, не помешала бы стирка, а кое-как перевязанные ступни кровоточили, оставляя темные пятна на досках пола.

- Не подходи… — прохрипел он. — Нечисть! Сгинь!

- Я обычный человек, успокойтесь, — твердо и уверенно произнес Эм. — И больше того, я лекарь и могу вас осмотреть.

Житель дома недоверчиво вытаращился на него полубезумными глазами, и несколько минут прошло в полном молчании. Наконец раненый раскрыл рот и уже более спокойным голосом произнес.

- Ты не ведьма.

- Естественно, — Эм слегка изогнул уголки губ в усмешке. — Я немного не того пола.

- Ты не ведьма, — повторил задумчиво мужчина и тут же отшатнулся, — не прикасайся ко мне, прохожий! Я отравлен черной травой и жду своего конца…

- Я лекарь, — повторил Эм. — Давайте я все же посмотрю.

Эм усадил обреченного поудобнее, осторожно размотал пропитанные кровью тряпицы. Да, мужчина действительно прошелся по черной траве. Эм вынул из своего короба ингредиенты для мази и, разложив все необходимое на дощатом столе, принялся готовить лекарство. Мужчина сидел, привалившись к стенке и закрыв глаза, губы его что-то беззвучно шептали. Чтобы отвлечь несчастного от дурных мыслей, Эм заговорил с ним. Выяснилось, что раненого зовут Хансом, и поселился он здесь не так давно, в очередной раз убежав от черной травы. Когда Ханс упомянул о своей семье, на глазах его выступили слезы.

- А, я видел вашу жену с детишками, — бодро произнес Эм. — Они уже, должно быть, в Шестой долине.

- Слава богам, — Ханс возвел взгляд в потолок. — Они живы! Живы!

- Живы-здоровы, я сам осмотрел их, — поддержал жизнеутверждающую беседу Эм. — И как только вы сможете ходить, направитесь к ним.

Лицо Ханса тут же потускнело.

- Спасибо на добром слове, батюшка-лекарь, но я знаю — нам не свидеться больше. Каждый, кто коснулся черной травы, обречен.

- Это мы еще посмотрим, — усмехнулся Эм. — Готов дать на отсечение правую руку, что через три дня вы бегом побежите по дороге, ведущей к Шестой долине.

От уверенных слов лекаря губы Ханса тронула слабая улыбка зарождающейся надежды, и он безропотно позволил обработать свои ступни мазью, которая оказалась безжалостно щипучей и с противным запахом.

- Ну вот и все, полежите пока на лавке, и с нее не вставайте — по крайней мере, часа два-три. Если захотите есть или по нужде, я вам все принесу, — Эм критически оглядел свою работу, собрал все со стола и принялся растапливать дровяную плиту. Вскоре в котелке варилась простецкая каша на воде из запасов крупы, найденных в одном из шкафчиков.

Пока еда пыхтела на плите, Эм вынул из короба небольшой пергамент. Это была карта местности. Некоторые части долин были заштрихованы черным почти полностью, некоторые — нет. Мужчина с задумчивым видом водил пальцем по бумаге. Еще одна деревня обзавелась жирной черной точкой.

- Куда же она пойдет? — пробормотал он вполголоса.

- Ведьма? — раздался с лавки голос Ханса.

Эм очнулся. Увидев в этой лачуге несчастного, лекарь не обратил внимания на его бессвязные слова, похожие на бред, а сейчас вспомнил.

- Вы говорили про ведьму, Ханс. Какая ведьма?

- Возможно, вы мне не поверите, батюшка-лекарь…

- Рассказывайте, и ничего не упускайте! — требовательно произнес Эм.

***

Рон не зря считался самым завидным женихом в своей деревне. Лучший добытчик — заядлый охотник и удачливый рыбак, он еще и был по-мужски хорош собой: коренастый, с мускулистыми руками, волосами цвета воронова крыла и темными зоркими глазами, от которых не ускользало ни одно движение добычи в лесу. Однако еще никто из деревенских красоток не смогли завлечь в свои сети этот лакомый кусочек — мужчина оставался холостяком несмотря на все ухищрения многочисленных желающих стать его невестой.

В этот солнечный день Рон, уже нагруженный битой птицей, шел проверить сети. Выйдя на берег реки, мужчина остановился, ослепленный вовсе не сверкающими бликами на воде. На краю обрыва танцевала незнакомка. Светлые тяжелые косы, перевитые цветами, покачивались в такт грациозным движениям, подол простого белого платья до колен раскрывался «солнцем», обнажая крепкие, пышные бедра.

Рон хотел было окликнуть отчаянную незнакомку, которая для своих плясок выбрала довольно ненадежное место, но так и стоял, завороженный невиданной чувственностью танца. Словно в ответ на его опасения, девушка наступила босой ножкой слишком близко к краю обрыва и с пронзительным криком рухнула в воду.

Рон, сбросив с себя лишний груз, ринулся в еще прохладную воду и поплыл к тому месту, где виднелась голова девушки. Кажется, силы покинули ее, и ее тело сносило течением. Уверенными гребками Рон настиг девушку и потянул спасенную в сторону берега.

Когда он, наконец, вынес пострадавшую из воды, она была без сознания. Глаза ее были закрыты, но грудь слегка вздымалась под облепившим ее платьем, из белого ставшим соблазнительно прозрачным.

Пока Рон растерянно вспоминал, что полагается делать в таких случаях, пушистые ресницы незнакомки дрогнули, глубокие, словно озера, синие глаза открылись.

- Мой спаситель… — прошептала она томно и простерла к мужчине влажные прохладные руки. Это был даже не намек, а явный призыв, не последовать которому мог бы разве святой или искренне влюбленный в другую. Рон таковым не был. Он рванулся к незнакомке, вздернул ей рукой подбородок и жадно поцеловал зовущие, податливые губы. Девушка застонала, откинула голову с тяжелыми, растрепавшимися золотыми волосами, подставив своему спасителю нежную загорелую шею.

Мужчина торопливо покрыл поцелуями пахнущую речной водой и солнцем кожу, стянул лямку мокрого платья и требовательно впился губами в покатое плечо. Руки его уже блуждали то под подолом платья, то по спине незнакомки, ища пуговки и застежки. Девушка выгибалась навстречу его телу, страстно постанывала, позволяя этому, едва знакомому мужчине трогать ее где угодно и как угодно. Казалось, она едва сдерживалась, чтобы не кончить от грубоватых настойчивых пальцев распалившегося охотника, но при этом ее руки легонько упирались в мускулистую грудь любовника, словно изображая сопротивление. Эта неубедительная игра в приличную девушку в сочетании с откровенным желанием, написанным не только на лице, но и пожалуй, на всем теле спасенной, окончательно свела мужчину с ума.

Рон нетерпеливо рванул неподатливую пуговицу, выдрав ее «с мясом», и, окончательно потеряв терпение, дернул застежку собственных штанов, задрал облепивший стройные бедра подол, отодвинул тонкую ткань трусиков и со стоном погрузился в горячую глубину соблазнительного женского тела. Девушка закрутила бедрами, добавляя остроты ощущений. Ее руки упирались в грудь возбужденного самца, не больно, но вполне чувствительно царапая кожу ногтями. Едва дотерпев, пока девушка не застонала от наслаждения, закатив глаза, мужчина сделал последний рывок и практически рухнул на ту, которой, кажется, не было равных в любовных играх…

- Ты… моя, — шумно дыша, полупрошептал-полупрохрипел охотник, все еще не очнувшись от чар незнакомки.

- А ты — мой, — довольно улыбнулась девушка, чувственно проведя рукой по крепкой мужской спине в бисеринках пота и крепко обняв партнера.

После ее слов парочка неожиданно исчезла, словно растворилась в воздухе. Только примятая трава и брошенные на берегу лук со стрелами да тушки битой птицы могли бы рассказать о том, что произошло здесь недавно.

КВТ. Глава 4.

***

- Я видел ее, батюшка-лекарь, — взволнованным голосом начал свой рассказ Ханс. — Там, где поляна с черной травой, в нашем лесу. Девушка потрясающей красоты. Черные как смоль волосы, они, словно змеи, извивались в воздухе и обвивали ее тело. Она танцевала, и я никогда не видел такого танца. Не так, как пляшут девки на деревенских праздниках, а как-то по-особенному, так, что глаз отвести невозможно. Правда, — добавил рассказчик, — я и видел-то ее совсем недолго, мелькнула и исчезла.