В интересах государства. Дакия (СИ) - Хай Алекс. Страница 26

— Ну, давай, Штеффи, — бормотал я, заставляя кровь снова бежать по артериям, заставляя ткани срастаться.

У меня не было задачи превратить его в огурчик, но НОАРДовец потеря столько крови, что восстанавливать пришлось не только “Живой водой”, но и добавлять чистую силу. Я отмерил немного Благодати и пустил ее в организм террориста.

Вот уж не думал, что буду тратить драгоценные ресурсы на лечение мудаков.

Давай, исцеляйся. Ты нужен мне живым. Точнее, твоя голова.

Убедившись, что Штефан не помрет, я приступил к истинной причине своего альтруизма. Пробил ментальную защиту и начал копаться у него в голове.

Какой-то частный дом, похожий на деревенский. Несколько человек в старой военной одежде готовят оружие. Нет, нужно раньше.

Большой город. Собор, колокольный звон и невыносимая жара. Полдень. Я — то есть Штефан проскальзывает на узкую, на которой и двое с трудом разойдутся улочку. Ныряет в спасительную прохладу темного подвала.

Женщина. С закрытым темной тканью лицом и бархатным голосом. Штефан отбрасывает ткань с ее лица и нежно прикасается к щеке. Шрам. Женщина обезображена, и ее все еще красивое и молодое лицо отталкивает. Но Штефана это не пугает. Он чувствует нежность и трепет.

— Я нашла способ заработать и подняться, — говорит женщина. — В Яме ходят слухи, что в Букурешт едет аристократ из Петрополя. За его голову платят золотом.

— Что за аристократ?

— Соколов. Молодой мужчина. Нико сказал, что этот Соколов представляет большую ценность для одного человека в Букуреште. Если мы его возьмем…

— Мало сведений.

— Взломаем базу билетов у железнодорожников. Вытащим фамилию. Я знаю одного парня, который сможет это сделать… Если он аристократ, наверняка поедет на экспрессе. Имперцы любят сорить деньгами…

Меня выбросило из разума Штефана, когда тот судорожно вздохнул и распахнул глаза. Я отстранился и повалился набок. Капитан Ловинеску лично помог мне подняться.

— Благодарю, господин…

— Репнин, — ответил я. — Михаил Репнин.

***

Отправиться в Фокшаны мы смогли только под утро. Обследование и зачистка поезда, помощь раненым, приведение пассажиров в чувство, оказание первой помощи… К середине ночи подтянулись “основные силы” — целая вереница автомобилей с бойцами, медиками, следаками. Ловинеску разрывался, а мы тактично ждали, пока о нас вспомнят.

Костя привел Аню в чувство. Слабая, едва державшаяся на ногах, девушка, казалось, исторгла не только завтрак, но и всю пищу, что принимала за последние три дня. Почти насильно мы с Денисовым довели ее до полевого лазарета, где помогали пассажиром, и усадить упрямую артефакторшу на кушетку доктора я смог только под угрозой вмешательства в ее разум.

Но хуже всего было то, что она сама пошла к Ловинеску и призналась, что тоже применяла Благодать. Это автоматически делало ее такой же узницей с непонятным статусом, как и мы.

— На кой хрен ты это сделала? — шепнул я перед тем, когда нас рассадили по разным машинам.

Она лишь пожала плечами.

— Так правильно.

Я заскрежетал зубами от негодования. Зла не было на эту девку! Мы с Денисовым хотя бы хорошо знали легенду и могли кое-как отбрехаться. Но присутствие Ани грозило пустить все коту под хвост.

Одна радость — автомобили пограничников не были оборудованы артефактами считывания Благодати, и я смог пообщаться с девчонкой ментально.

“Значит, у вас еще и имена фальшивые”, — с явной обидой сказала Аня. — “Раньше предупредить не мог?”

“Раньше не было угрозы, что ты нас сдашь. Мы на задании, Ань. Чем меньше народу в курсе, тем лучше. Но раз всех нас будут допрашивать, пришлось ввести тебя в курс дела”.

“И ты хочешь, чтобы я вас прикрыла”.

“Нет, блин, просто так язык развязался! Конечно”.

Аня ухмыльнулась в моей голове.

“И чем планируешь расплачиваться за эту услугу?”

“Чего ты хочешь?” — раздраженно спросил я. — “Цену обозначай сама”.

“Ну… С учетом того, что от меня сейчас во многом зависит судьба всего вашего задания…”

“Аня!”

“Ладно-ладно, не кипятись ты так. Не могу отказать себе в удовольствии немного поиздеваться. Я вам помогу. Тебе и Денисову. Скажу, что давно пересекались на балу, а потом встретились в поезде. Что была некрасивая любовная история. И что я решила помочь, когда в поезде запахло жареным. Но платить будешь только ты”.

“Хорошо. Цена?”

Аня помедлила с ответом.

“Юсупов”, — наконец сказала она. — “Все, что накопаешь на него, станет моим. Дай слово дворянина, что передашь мне всю информацию, которую добудешь на задании”.

Дерьмо! Ну не хотел я ее в это втягивать. Не только потому, что сомневался в Радаманте, но и ради ее безопасности. Но сейчас она требовала от меня слить служебное расследование. Слив или раскрытие? Что было важнее? Что было опаснее?

“Договор”, — подумав, ответил я. — “Слово дворянина. Только трижды подумай, говорить ли все своему патрону”.

“Это ты к чему?”

Ответить я не успел. Автомобиль остановился возле здания, обнесенного глухим двухметровым забором с колючей проволокой. С улицы смотрелось, как тюрьма — забор, “егоза” и здание, похожее на привет из советского конструктивизма. Мы въехали во двор, и тяжелые, способные, кажется, выдержать прямое попадание фугаса, автоматические ворота медленно затворились.

— Прошу на выход, ваше благородие — сказал мой конвоир и помог мне выбраться.

Надо отдать должное, после того, как мы предоставили документы, относились к нам со всем почтением. Вежливо, бережно, словно мы и правда были важными гостями. Но при этом с нас не сводили глаз, следили за каждым движением. Я чувствовал себя чем-то опасным и очень ценным, как пробирка с чумой — все над тобой боятся дышать, признают твою уникальность, но при этом готовы запустить протокол “экстерминатус”, как только возникнет реальная угроза.

Нас по очереди завели в три разные комнаты, и здесь я ощутил блокирующие вибрации артефактов. Это уже было интересно. Может потому и отвезли в Фокшаны, что здесь были оборудованные для допроса одаренных помещения. Я не смог дотянуться ни до Кости, ни до Ани.

— Ваше благородие, если вы голодны, могу предложить лишь закуски из торгового автомата, — извиняющимся тоном сказал мой конвоир. — И они не очень вкусные…

— Ничего страшного, я привык долго обходиться без еды, — улыбнулся я. — Но буду безмерно благодарен, если вы добудете стакан воды.

Не сводя с меня глаз, конвоир высунулся в открытую дверь, крикнул что-то по румынски и снова принялся изображать мебель. Я огляделся по сторонам. Обычная допросная, стол, стул, лампа. Жаль только, стул был жестковат — меня вырубало от усталости, и я был не прочь прикорнуть, а здесь не получалось.

Через десять минут в помещение вошел невысокий человек средних лет в форме: темно-зеленая ткань, шевроны пограничной полиции, погоны я прочитать не смог. Но, кажется, птица не самого низкого полета. Он был без фуражки, и на залысинах блестел пот — в помещении было душно.

— Михаил Александрович Репнин, — сказал он, поставив передо мной маленькую бутылку воды, и сел напротив. Конвоира он не отпустил. — Я майор-юстициар Пограничной полиции Дакии Флорин Василеу.

— Рад знакомству, — кивнул я и набросился на воду. После нескольких глотков прохладной жидкости стало гораздо легче.

— Мы изучили ваши документы, Михаил Александрович, — майор-юстициар положил передо мной распечатки каких-то бумаг и уставился на меня глазами удава. — И я бы хотел задать вам вопрос. Как вы смогли воскреснуть и поступить на учебу, если погибли пять лет назад в возрасте шестнадцати лет?

Глава 14

— Михаил Александрович? — переспросил после долгого молчания майор-юстициар. — Вы точно в порядке? Быть может, вы все же пострадали при нападении? Если так, то я немедленно приглашу к вам врачей.