Кевларовые парни - Михайлов Александр Георгиевич. Страница 55

Таким образом, начиналось интеллектуальное инвестирование, позволяющее использовать рынок рабочей силы, сырье, материалы, территорию России для ее возрождения. По мнению Мицкевича, его партнеры понимали возможность более плодотворного сотрудничества в этой сфере, чем было раньше. Вылетев из гнезда военно-промышленного комплекса, он обладал гипертрофированно развитым чувством превосходства. Мицкевич знал, на что способны русские специалисты, не раз удивлявшие мир своими изобретениями. И потому не мог смириться, что Россия, обладающая уникальными «ноу-хау», неограниченными сырьевыми ресурсами, гениальными мозгами, не в состоянии подняться до страны даже второго порядка. Его бесили поцелуйчики и с «другом Биллом», и с «другом Гельмутом». Они, конечно, ребята неплохие, но нельзя допускать, чтобы эти лидеры похлопывали нас по плечу и вздыхали о нашей горькой судьбе. Мицкевич, хоть и в десятом колене шляхтич, но позицию Екатерины Великой — «Они делают что могут, а я — что хочу!» — разделял и поддерживал. Ему было непонятно и дико, как великая страна на глазах у всего мира стала погружаться в трясину экономической безнадеги и нищеты.

Создавая собственную фирму, он поставил перед собой задачу не превратиться в торговца, а стать производителем. Не гонять воздух со счета на счет, а реально создавать то, на что способен он сам и его товарищи. Деловой подход был оценен не только немецкими партнерами, но и партнерами из других стран.

До поры до времени, пока в высоких кабинетах сидели его товарищи, Мицкевичу удавалось достаточно оперативно решать вопросы, связанные с лицензированием и выделением квот. Но появившиеся на сцене новые лица существенно осложнили жизнь. Решение вопросов стало приобретать затяжной характер, пока он не осознал, что надо платить. После передачи первой взятки Мицкевич почувствовал себя вымазанным в грязи. Тогда он первый раз за многие годы напился в стельку. Наутро ощущение липкого омерзения не прошло, оно только усугубилось похмельным синдромом. Увы, мерзость новой эры стала реальностью, а борьба с ней в этих условиях была обречена.

Именно поэтому подписанный договор вселял некоторую надежду. Что-то осталось позади. Можно было приступать к серьезной работе. Выделенные государством квоты на реализацию за рубеж отходов медного кабеля (в России технологии его переработки не существовало) позволяли развернуть такое же производство на родине. Отдельные позиции соглашения содержали условия участия наших спецов в создании новых экологически чистых производств под негласным девизом «Из дерьма — конфетки».

Блок документов, так долго готовившийся, был подписан. И тем горше было сознавать, что человека, принимавшего самое деятельное участие в реализации идеи, уже не существует.

Обычно шумный фуршет в этот день был сдержан и тих. Даже свечи на столах походили на поминальные.

В заключение вечера господин Шварбах отвел в сторону Мицкевича.

— Я понимаю ваше состояние и не могу не выразить свои соболезнования. Мне хотелось бы, чтобы наша фирма не осталась безучастной к судьбе семьи господина Энгельсгарда. Мы высоко ценили его талант организатора. Не будете ли вы любезны передать его вдове некоторую сумму. Здесь две тысячи марок. Надеюсь, что они им пригодятся…

Шварбах передал Мицкевичу небольшой пакет.

Расходились молча. В холле гостиницы ощущалось оживление: на ночь глядя в отель прибыла очередная группа туристов из Японии.

Мицкевич взял у портье ключи. Поразительно, но тот безошибочно вспомнил номер, где жил постоялец, — высший класс солидного отеля.

У лифта толпились японцы. Они моментально заполнили кабину, и Мицкевич, пропустивший их вперед, оказался лишним.

— Я приеду на следующем, — кивнул он зажатой в кабине Катеньке.

Когда он приехал на этаж, Екатерины там не было. В его номере на столе лежала красная сафьяновая коробочка с двумя кольцами, оставленная здесь еще утром, — смерть Энгельсгарда спутала все планы.

Не было Екатерины и в ее апартаментах.

К похоронам Фридриха готовились по полной программе. Оркестра и венков не было, но было достаточно бригад, чтобы в нужный момент установить тех, кто покажется наиболее подозрительным на кладбище или вблизи его во время траурной церемонии.

Милиция выставилась по своей программе.

Раскрасневшиеся от мороза могильщики с голыми торсами долбили мерзлую землю. Немногочисленная родня, сослуживцы, друзья и знакомые терпеливо ждали, когда перед усопшим откроется последняя обитель. Молодая, если судить по анкетным данным, вдова отрешенно наблюдала за происходящим.

Трижды глухо ударил молоток, вгоняя гвозди в крышку, гроб, на мгновенье зависнув на брезентовых ремнях, плавно, без стука сполз в могилу. Через несколько минут на месте зияющей ямы образовался холмик со стандартной табличкой: Энгельсгард Борис Семенович, год рождения — год смерти.

Все! Дед дождался, когда народ чуть отхлынет от могилы, и положил на стылую землю огромный букет с четным количеством алых роз.

Присутствуя на печальном ритуале, Дед соображал, в какой форме и как выразить соболезнование семье. Но ситуация разрешилась сама собой. Вдова, словно уловив мысли оперуполномоченного, осознанно направилась к нему.

— Простите, вы Сергей?

От неожиданности Дед поперхнулся морозным воздухом.

— Мне Борис о вас рассказывал.

— Что рассказывал?

— Говорил, что у него есть такой друг… Из органов… Я вас очень прошу, побудьте на поминках… Мне это очень важно сейчас.

Опасаясь показаться некорректным, Дед тем не менее дождался, когда люди стали расходиться с поминок, и, улучив момент, подошел к вдове.

— Татьяна, вы не удивляйтесь, но я должен вам кое-что передать.

В маленькой коробочке лежали орден «Знак Почета» и орденская книжка.

Не удивившись и ничего не спросив, Татьяна молча положила коробочку в комод.

— Найдите убийц! Пожалуйста! Я вас очень прошу. Может, это вам поможет… Это документы, которые Борис опасался хранить на работе. — В ее руках была синяя матерчатая папка с белой надписью на английском: «Челленджер». Эту папку Борису подарил Дед.

Даже беглое изучение материалов, которые находились в папке, свидетельствовало о том, что предстоит неожиданный поворот темы.

Договора, копии протоколов, множество заключений и свидетельств, а самое главное, проекты президентских указов по предоставлению квот и лицензий на продажу стратегического сырья и материалов за границу. В качестве субъектов внешнеэкономической деятельности фигурировали фирмы, названия которых ничего не говорили.

Суммируя изученное и просмотренное, Олег пришел к выводу, что некая группа лиц пыталась подмять под себя целое направление во внешнеторговой сфере, связанное с радиоактивными материалами и компонентами, а также веществом со странным названием «красная ртуть». Читая материалы о ней. Олег не мог взять в толк, почему весьма примитивное химическое соединение по цене 27 рублей 50 копеек за килограмм, в этих материалах называлось стратегическим и оценивалось в сотни долларов за тот же килограмм.

Не откладывая дело в долгий ящик, Олег собрал бойцов и в краткой, но внушительной форме поставил задачи по установлению всех проходящих по документам фирм, получению их учредительных документов, а также списков работающих. Особое внимание предлагалось обратить на биографические данные руководителей и их ближайшего окружения.

Понимая всю сложность решения задачи в условиях неразберихи в области лицензирования (были случаи, что подобные фирмы искали месяцами), вопросов коллеги не задавали. Был убит их агент, а потому все эмоции оставлялись на потом. Убийца или убийцы ходили по земле. Рассчитывать на эффективность расследования случившегося силами областной прокуратуры не приходилось  — «спасение утопающею  — дело рук друзей утопающего».

Дед взял на себя основную часть работы. Олег, не переоценивая свои интеллектуальные способности, набрал телефонный номер Пушкарного  — «один ум хорошо, а полтора лучше».