Будь хорошей, девочка (СИ) - Третьякова Марина. Страница 29

Ладонь, та самая, что оставила след на моей пылающей коже, опустилась на живот, и Никита притянул меня к себе, позволяя наконец сделать шаг, на который я не решалась.

Откинула голову и прикрыла глаза, как наркоманка смакуя момент этой сводящей с ума близости. Ладонь скользнула под край футболки и погладила кожу над кромкой джинсов. Кончики пальцев проникли под ткань, но Никита не позволил себе зайти дальше. Продолжал стоять, вдыхая аромат моих волос и неспешно поглаживая живот под одеждой.

И это убивало.

Вынимало душу и кромсало её на части.

На живую полосовало нервы.

Заставляло медленно сгорать в агонии желания.

Потянулась, опустила руку поверх его кисти, ощущая шероховатость загрубевших костяшек. Провела по ним, уловив едва слышный выдох.

Вторая рука коснулась моей талии, и Никита аккуратно, мучительно медленно надавил, разворачивая меня к себе лицом.

В его глазах плескалась обреченность вперемешку с нежностью. Взгляд не отрывался от моего, и казалось, сейчас он просит меня о том, что я ему дать не в силах. И оба это знали. Он знал. Но все равно просил.

Обхватил мое лицо ладонями и склонился ближе, почти касаясь губ своими.

— Будь со мной…

Это еще больнее, чем я могла вытерпеть. Слезинка лизнула щеку, и я подняла руки, обхватив его запястья.

Помотала головой и, повернувшись, поцеловала его ладонь.

Ты же знаешь, я не могу…

— Тогда позволь мне быть рядом…

Прикрыла глаза и прильнула ближе, растворяясь в тепле до боли родных рук.

Никита стиснул меня так крепко, что стало больно дышать. А может, это от безысходности.

Позволила себе забыться на секунду, на одно мгновение окунуться в тепло его тела, к которому прижал. Почувствовать аромат его геля для душа, надышаться всласть. Закрыть глаза, зажмуриться… А потом отстранилась, разжимая руки. Отступила и, не говоря ни слова, скрылась за дверью, оставляя его одного.

Знала, что не пойдет за мной. Знала, что не станет догонять.

Потому что понял.

Я попрощалась.

Вошла прихожую и заметила, что ребята засобирались по домам.

Решила, что и мне самое время уехать, но подошедшая Катя заставила замереть, так и не дотянувшись до вешалки.

— Мариш, ты-то куда? Оставайся с ночевкой давай.

О нет! Это исключено.

— Кать, мне ехать надо, поздно уже, да я и так хорошо у вас посидела.

Ойкнула, когда Сережа меня приобнял, грубовато стискивая плечо.

— Марииинка… Хорошая ты девка!

Заметила лукавый взгляд Кати и не сдержала улыбку. Когда он успел так надраться?

— Полегче, а то кости мне переломаешь, — попыталась скинуть его руку с себя, но не удалось, и я уже начала раздражаться, как через секунду ощутила странную перемену в настроении людей вокруг.

Катя перестала улыбаться, ребята затихли, а Сережа как-то напряженно застыл, а потом молча убрал руку и отвернулся к вешалкам.

Можно было не поднимать головы — я и так знала, что Никита вошел в дом.

Бегло глянула в сторону Кати и хотела заговорить, но меня перебили.

— Катюш, давай, себя береги, Дэна заставляй, пусть помогает, — его голос звучал ровно, а взгляд не отрывался от молодой мамы. К нам подошел Денис и, приобняв жену, пожал руку Никите. Тот, распрощавшись с хозяевами дома и друзьями вышел, так ни разу и не посмотрев в мою сторону. Не то чтобы я пыталась перехватить его взгляд, но все равно ловила себя на мысли, что невольно тянусь к нему, подсознательно стремясь еще раз ощутить тепло его взгляда на своем лице.

Но он так и не посмотрел.

И это значило только одно.

Никита вычеркнул меня из своей жизни.

Эта мысль добила и без того шаткую нервную систему и я закусила губу, отчего-то чувствуя себя дико обиженной.

А чего ты хотела? Сама виновата…

Ощутила прикосновение к плечу и обернулась, стараясь делать вид, что произошедшее меня не тронуло.

— Мариш, давай я постелю тебе на диване? А завтра еще немного с Артемкой повозимся, а? Четыре часа пути на ночь глядя — это ж зверство!

Понимала, что отчасти подруга права. Ненавижу ездить ночью по трассе, особенно одна. А случись что, и как быть? Тем более сейчас, когда эмоции в раздрае, и я уверена, что не смогу проехать и километра, как парканусь и ударюсь в слезы. Может, и правда лучше остаться?

— Ладно, ты права, Кать. Спасибо тебе, — отбросила тщетные попытки и вздохнула. — Давай хоть посуду тебе помогу помыть.

Гости разъехались, а мы с Катей перебрались в зал, чтобы убрать со стола. Я старалась не касаться больной темы, да и подруга не настаивала, поэтому остаток вечера прошел мирно. Спать улеглись только около часа ночи, когда вся посуда была перемыта и сложена в шкаф. Катя стойко вынесла проверку застольем, но от моей помощи не отказалась, и вдвоем мы справились, конечно, быстрее.

Едва моя голова коснулась подушки, я ощутила неимоверную усталость и начала проваливаться в сон, но мысли то и дело возвращались к тому крыльцу, где я сознательно перечеркнула счастливое будущее, даже не оставив себе шанса.

Утро встретило прохладой и тишиной. Такую я уже однажды ощущала, когда…

Села на постели и огляделась. В зале я одна. За окном солнышко, значит время около десяти. Ничего себе поспала!

Встала и, наскоро одевшись, сложила постельное и убрала на край дивана.

Катю я нашла в кухне.

Она в уже знакомом халатике стояла у плиты и напевала себе под нос.

— Привет.

Подруга улыбнулась, заметив заспанную меня, и продолжила помешивать кашу.

— Доброе утро. Как спалось? Артемка не мешал своим плачем? — Катя потянулась и нажала кнопку на чайнике. — Я всё переживала, что не выспишься.

— Не слышала никакого плача. Не наговаривай на ребенка…

Села за стол и около меня тут же возникла чашка.

— Ой, да вы с Денисом оба вечно мне не верите. Ребенок сегодня полночи орал, а вы типа не слышали. Ладно ты в зале спала, Денис вообще с нами в одной комнате, — закатила глаза и выключила плиту, доставая из шкафа тарелки. — Кашу будешь?

Запах овсянки вызвал в организме протест, и я ощутила, как к горлу подкатила тошнота. Сделала глубокий вдох и помотала головой.

— Нет, спасибо, Кать. Чаю. Без сахара.

Подруга пожала плечами и начала наполнять чашки, а я с ужасом поняла, что не удается стряхнуть это ощущение. Сглотнула, но не помогло, и я, подскочив, буквально пулей понеслась к туалету.

Ощущение, что меня просто вывернули наизнанку, пресс крутило от спазмов, а на глазах выступили слезы. И самое страшное, что я понимала, что это нифига не от съеденного за ужином.

Отпустило только после того, как я трижды зашлась в приступе кашля. Еще с минуту посидела, приходя в себя, а потом выпрямилась и подошла к раковине.

Мешки под глазами такие, что я напоминала узницу концлагеря, кожа синюшная, губы потрескались. Кошмар какой! Но, как ни странно, мне стало значительно легче, и я поняла, что надо срочно осаживать эту «Розу Сябитову», пока она не натворила дел похуже…

Вошла в кухню и без предисловий начала.

— Не говори ему.

Катя на секунду растерялась, а потом попыталась сделать невозмутимое лицо, но румянец на щеках выдал ее с головой.

— Я и не…

— Катя! — подруга затихла, а я оперлась на стол, прямо глядя на нее. — Моя родная сестра от него беременна. И я для этого поехала в Васильевку. Чтобы найти Никиту и притащить за шкирку в ЗАГС, теперь тебе ясно? Между нами нет великой любви, мы просто трахнулись, и теперь я не уверена, но…

Горло свело, и я поняла, что не могу произнести это вслух.

— … в общем, не надо вмешиваться, идет? Я уверена, ты действуешь из лучших побуждений, но поверь, это ни к чему. Мы сами разберемся с тем, что натворили.

Выпалила и замолчала, ощущая, как тяжело дышать. Волнение будоражило кровь, и на меня тут же навалилось чувство вины, стоило осознать, как грубо я обошлась с Катей в её же доме.