Игра за гранью (СИ) - Иванова Олеся Юрьевна "Lixta Crack". Страница 37

— Ты в этой ванне утопиться, что ли, хотел?

— Отключить сознание, оставив минимум вегетативных функций. Сознание думало бы, что я сижу в бочке, мягкой и удобной. Я ж не хотел испытывать дискомфорта. К тому же, я нашел, как отключить систему изнутри.

— Ага, из бочки?

— Ну, типа того. Понимаешь, Кимелем на коммерческие рельсы не поставишь. Я это потом уже понял. Слишком опасно для психики, чего б там Каминский ни говорил. У меня после погружения всякие глюки были, в общем, нехорошая это игрушка получилась. Хуже наркоты.

— Так почему тогда не отключил?

— Ну, я хотел проверить, сработает ли мой план. Мне подопытный нужен был. Я ее не хотел убивать. Я бы просто вывел ее из погружения и потом полез уже сам. Мне же надо было проверить…

— Погодь, ты девку какую-то там замочил? Ну, ты даешь, Бот. Не ожидал… — все-таки страшные люди эти гениальные ученые.

— Это оказалась дочь того чувака, что меня похитил.

— Охренеть… Ты не смог ее вывести, ну, из этого состояния?

— Я не смог ее найти. Она просто растворилась в ванне. А потом меня самого в эту ванну засунули. И… вот я здесь.

— А девчонка эта? Она тоже куда-то переместилась?

— Не знаю. Но, вполне возможно, что она выжила.

— Ну, и козлина же ты, Бот, — подал голос Юрка.

— Юр, у меня умысла ее убивать не было, мне нужно было аппарат проверить.

— Да срать на твой умысел! Ты, реально, не вдупляешь, что нельзя из человека крысу подопытную делать? Даже если надо. Я, может, и дурак, и алкаш, но я книжки тоже всякие читал. И историю знаю. Был один такой докторишка, тоже типа ученый, опыты ставил. И дохрена детей замучил. Менгеле, знаешь такого? Не твой дед, случаем?

— Менгеле был нацистом. При чем тут это? — возмутился Бот.

— А при том, что ты ничем не лучше. Для тебя тоже не люди, а подопытные. У тебя там цель великая, эта, вон, сикля тебя богом считает. Круто же! А ты никакой не бог, ты просто кусок дерьма с самомнением.

— Юр, да ты чего? — Димка заерзал. — Ну, чего ты из меня чудовище лепишь? Я не как фашист, они ж добровольно шли. Вот, Джек, он тоже был подопытным, но я ж ничего…

— Че ты тут мямлишь? — оборвал его Грязный. — Как был ты ссыклом, так и остался. Ученый, бля! Блевать охота от твоей болтовни! — и он резко нажал на педаль тормоза.

— Юр, не надо его пиздить, — попытался вступиться я за Бота. — Только он может все это дерьмо исправить.

— Да нах он мне сдался? Там есть кто-то, видишь? — я сдвинулся вперед и глянул в смотровую щель. — Видишь? Копают чего-то.

Я увидел пятерых в камуфляже, двое с лопатами, остальные просто стояли рядом. Танк они, конечно, тоже заметили. Оттого копать перестали.

— Это ж наши! — выкрикнул я.

— Да ну, — издевательски хмыкнул Юрка.

— Ну, в смысле, не эти Хурсаг, Кимелем и прочая дрянь.

— Там, — подал голос Ремизов, — впереди еще и поселок какой-то, — он смотрел через какое-то устройство, которое сам здесь же перебрал. Получился, видимо, телескоп, потому что через щель я никакого поселка не видел, а Бот как-то разглядел.

— Эти «наши» на нас автоматы наставили уже, — произнес Грязный.

Через замызганное стекло толком не разглядишь, что они там делаю. И я полез в башню, понадеявшись, что когда моя голова покажется, в нее не прилетит пуля.

— Эй, пацаны, свои! — заорал я, едва высунувшись из люка.

Стрелять они не стали, но продолжали держать под прицелом. Я вылез и пошел к ним, собираясь договориться. А автоматы, я почему-то решил, что они просто забыли их убрать. Ну, бывает же.

— Стой, где стоишь! — вдруг крикнули мне. Тогда до меня дошло, что я все еще на прицеле.

— Комода зови, — произнес один из автоматчиков. — Скажи, дезертиров поймали.

Тот, что держал лопату, инструмент свой бросил и ломанулся куда-то в кусты.

— Я не дезертир! — попытался возразить. — Я был заложником. Видишь? — поднял я руки. — Оружия нет!

— Кто в танке? — спросили у меня.

— Двое гражданских, — честно ответил я. — Забирайте танк, я здаюсь! — и сделал шаг вперед. Солдат выстрелил. В воздух.

— Стой, сказал!

— Да вы чего, пацаны? — опешил я.

— Да вы чего творите? — сзади послышался юркин голос. — Совсем мозги просрали? Пушку убери, сказал.

— Комод придет, разберется, — ответил один из автоматчиков.

— А шифоньер к тебе не придет? — рассмеялся Грязный.

Из-за кустов вышли двое. Тот, что был с лопатой и еще сержант с ним, он же комод, как я понял. Командир отделения, то есть. Сержант вылупился на меня, перевел взгляд на танк, потом опять посмотрел на меня.

— Кто такие? — спросил, наконец, он.

— Эй, скажи своим, чтоб пукалки свои в жопу себе затолкали! — начал бузить Юрка. — Я — мирный житель. А эти — идиоты.

— Мирные жители на танке не катаются, — произнес сержант. — Ты кто такой? — повернулся он ко мне.

— Да я тут ни при чем, — начал я. — Слушай, сержант, уберите автоматы, мы ж безоружные. И я спокойно все объясню.

— Ага, безоружные, — усмехнулся он. — На танке.

— Ну, так получилось. Я вообще, первый день в армии был, когда этот, я даже имени его не знаю, стрельбу начал. Он меня в заложники взял.

— И где он? Ну, тот, что стрельбу затеял.

— Да труп он! — вместо меня ответил Юрка. — А будешь пиздеть, и ты трупом станешь!

— Мне надо доложить командиру взвода, — неуверенно ответил сержант. — Я решений таких принимать не могу.

— Каких таких решений? — спросил я.

— Ложись! — крикнул Юрка и, кажется, что-то кинул. Я упал на землю, послышались выстрелы.

— Бутылка! Он бутылку кинул! — заорал сержант.

Подняв голову, я увидел, как Грязный вырывает из рук рядового оружие и тут же наставляет на того автомат. И когда только успел. Солдат с перепуганными глазами попятился назад.

— Оружие все бросьте, — произнес Юрка. — А то этого щегла пристрелю.

Я поднялся на ноги, огляделся. Оружия у солдат больше не было. То ли сами побросали, то ли выронили. Я так и не понял, как все случилось.

— Значит, так, — продолжил говорить Юрка. — мы сейчас погрузимся в танк и уедем. Вы нас не видели, а мы вас. Всем понятно?

Ответить никто не успел. Земля вдруг вздыбилась, в нас полетели комья с травой, разверзлась трещина. И оттуда вдруг выскочила баба. Она сидела верхом на совершенно голом человеке, как на коне. Вместо рта у этого урода была дырка, в которую он засасывал траву. От сюрреалистичности картины даже Юрка растерялся. Мужик прыгал на четырех конечностях, а тетка держала его за волосы.

Потом я увидел еще одну такую же наездницу. И еще. Их оказалось куда больше, чем нас.

Старуха свесилась со спины уродца, схватила лежавшего на земле солдата и оторвала ему голову. Из обезглавленного тела брызнула кровь, попав на Юрку.

— Ах ты тварь! — вскрикнул Грязный и очередью расстрелял бабку вместе с ее уродской лошадью.

Старуха повалилась на землю, но не сдохла. Ее руки засветились, стали белыми, как лампы дневного света. Я понял, что сейчас она атакует, но был слишком далеко, чтоб помочь Юрке.

Сержант оказался быстрее. Он подскочил к бабке и вдарил в висок прикладом. Старуха взывала, схватила сержанта светящейся рукой, тот вскрикнул и потерял равновесие.

Я рванулся к нему, вырвал из рук корчащегося от боли сержанта автомат. Бабка вцепилась светящейся рукой в его ногу мертвой хваткой, из под пальцев сочились клубы дыма. Из груди старухи сочилась кровь, но она почему-то не сдыхала. Я навел дуло на старуху и спустил курок. Щелчок. Выстрела не последовало. Тогда я просто ткнул дулом ей в глаз. С силой ткнул так, что захрустела глазница. Бабка сморщилась, замахала рукой, пытаясь ухватить меня.

Ее голова, насаженная на дуло, трепыхалась, я никак не мог выдернуть автомат, он застрял в ее глазу. Она безмолвно открывала рот и корчилась, но не умирала.

— Да сдохни ты уже! — я начал бить ее головой об землю, руки ее перестали сиять, и она вцеплялась в траву, выдергивала ее и швырялась в меня. А я все вдалбливал ее седую башку в землю.