В слепой темноте (СИ) - Янг Энни. Страница 17

— Не люблю, — возражаю я, глухим стуком ставя пустую чашку на стол.

— Любишь. Отрицаешь, но любишь, — продолжает она с грустной улыбкой на лице.

— София, — с нажимом проговариваю я, выразительно глядя той в глаза.

Вот не ожидала я, что после всех моих рассказов, моей непростой истории она начнет про любовь мне говорить. Не люблю я никого — и точка.

— Эх, Александра, ты совсем потеряла вкус жизни, — вздыхает женщина. Она порывается сказать что-то еще, но нашу беседу прерывает один светловолосый мальчик в очках.

— Простите, а вы не могли бы мне помочь? — Обращается он к Софии, и та, аккуратно отставив от себя чашку, поворачивается к нему.

— Конечно. Что у тебя, мальчик? — с вежливой, искренней улыбкой спрашивает она у него.

— Вот, список школьной литературы, который нам задали на лето. Мне нужны все эти книги. — Парнишка застенчиво протягивает ей бумажный лист и скромно поправляет очки на носу.

Библиотекарша берет список, пробегается по нему профессиональным взглядом и с улыбкой обращается ко мне:

— Я отойду минут на двадцать, хорошо?

— Разумеется, идите. Я займу себя чем-нибудь, не переживайте.

И они оба в скором времени скрываются за дальними стеллажами. Сквозь щели между книгами и деревянными полками мелькают их лица. Они прохаживаются вдоль длинных шкафов, то и дело останавливаясь перед определенным изданием.

Я встаю с кресла и поднимаюсь по винтовой лестнице на второй этаж, оказываюсь в большом читальном зале. Краем глаза замечаю Лидию, расхаживающую с каким-то молодым мужчиной в костюме между книжными рядами. О чем-то оживленно беседуют, никого не замечая вокруг. На кафедре и на полу так же стоят нераскрытые коробки, стопки свежих книг. Весь читальный зал полон посетителями. Тут и старики, и молодые люди, и подростки, и дети. Веселые голоса последних раздаются по всему залу, отчего те получают строгие замечания от старших, сосредоточенно читающих за своим столом или стоя у деревянных полок с книгой в руках. В общем, обычная суматоха, характерная для летних каникул. Но всё же в малом зале не так шумно, как здесь, замечаю я.

Прохожу в самый дальний конец зала, забиваюсь в угол. Тут потише, чужих голосов почти неслышно. Беру первый попавшийся исторический трактат по русской истории, сажусь на пол, растягиваю ноги, и подошвы балеток из-за узкого прохода тотчас упираются в соседний стеллаж. Зависаю на полчаса.

Вдруг на плечо ложится чья-то рука, и я медленно поднимаю взгляд.

— Решила спрятаться от меня? — с доброй усмешкой спрашивает Макс и присаживается рядом, так же как и я, откидывается на книжную стенку.

— Поверь, о тебе я даже не вспоминала, — говорю я и вновь сосредотачиваю внимание к книге.

Парень шумно выдыхает.

— Алекс, я хотел извиниться. Прости меня за вчерашнее, — искренне просит он.

— Хорошо, — беззаботно пожимаю плечами.

— Ты не злишься на меня? — уточняет недоверчиво.

— Нет. Я всё понимаю.

— И что же ты понимаешь?

— Запретный плод сладок, не так ли? — бросаю на него короткий взгляд.

— Алекс, я люблю тебя, — едва ощутимо дотронувшись до моих волос, неожиданно выдыхает он на одном дыхании. В голосе серьезность и решительность.

И я снова встречаюсь с его грустными глазами, и понимаю, он не врет. Лицо лишено всякого притворства, явственно выражает страдание и глубокую печаль. Но меня этим не разжалобить. Чувства, что ярко отражаются в его глазах, не способны меня пронять, каким-то образом растрогать. Увы. Или к счастью.

— Ничем не могу помочь, — вздыхаю я, убирая от своего лица его руку. — Я тебя не люблю. Смирись с этим. Это неизменно.

— Я стану лучше. Стану, кем захочешь, — не сдается мой друг.

— Макс, ты меня вообще слышишь? Я тебе только что сказала, я тебя не люблю, — последние слова проговариваю медленно, делая акцент на каждом слове. После чего возвращаюсь к чтению.

— Почему? Из-за моего прошлого? — уточняет он поникшим голосом. — Я изменился, Алекс. Правда, изменился, — вдруг порывисто добавляет Макс и легонько касается моих пальцев.

— Нет, твое прошлое здесь ни при чем, — заверяю я, который раз убирая от себя его вездесущие руки.

— А что тогда при чем? Твое прошлое? — заглядывает в мои глаза.

— Нет, — немного подумав, честно отвечаю я. — Мы с тобой, как ни посмотри, не пара. Мы не родственные души, понимаешь? — припоминаю я слова своей матери, что та говорила мне в моменты утешения после той злосчастной аварии, в которой погиб Андрей. Уже тогда мы с Игорем расстались, хоть оба этого и не поняли. Мама ошиблась, мы с ним не родственные души. Да и не верю я теперь в такое. И в любовь не верю. И вообще ничего не чувствую. Не то что любовь, а вообще ничего.

Не знаю даже, зачем я говорю Максу подобные слова, если сама в них не верю. Наверное, для убедительности. Пусть прислушается к моим речам и наконец оставит попытки сблизиться со мной.

— Мы можем ими стать. Мы сами решаем и пишем нашу судьбу. И я хочу быть с тобой. — Макс никак не угомонится.

— Макс, невозможно заставить человека полюбить себя. Как ты этого не понимаешь? — предпринимаю я последнюю попытку достучаться до него. Потому что дальше мое терпение не выдержит, взорвется, и тогда я не могу пообещать, что этот парень не пострадает.

— Значит, не дашь мне шанса? — тихо роняет он и в отчаянии запускает пальцы в темные волосы, откидывает назад ниспадающую на лоб модную челку, смотрит прямо перед собой, упершись немигающим взглядом в книжные полки. Проходит минута, внезапно грустно усмехается и через секунду произносит: — Я понял… принял, понял, осознал. И прошу прощения. — Он поворачивает ко мне голову, протягивает руку. — Друзья?

— Конечно, — сжав его ладонь, отзываюсь я.

— На этот раз по-настоящему. Обещаю. — С серьезным видом заявляет Макс. Его искренние слова на какое-то мгновение заставляют задуматься. Например, о том, что он реально хороший парень. Может быть им, когда захочет. А еще ему нужна другая девушка. Более утонченная, чем я… была когда-то. Более хрупкая и… наверное, загадочная, чтобы с ней ему не было скучно. Постоянно разгадывать одного единственного человека всю оставшуюся жизнь — по-моему, идеальное занятие для Макса. Во всяком случае не соскучится, не надоест ему такая девушка. Почему хрупкая? Чтоб чувствовал свою силу рядом с ней, оберегал свое чудо, спиной загораживал от всех бед. Я изучила уже его характер. Он любит чувствовать превосходство. Нет, это его черта не имеет ничего общего с высокомерием, просто… ему присуще желание обладать более высокими достоинствами. Быть выше, сильнее, лучше в кругу близких. Нашу группу он всегда защищал от других сокурсников, был заводилой, соревновался за право лидерства с Лешей. Теперь я понимаю, он никогда не был плохим человеком. Но всё же один недостаток у него остается, и я должна ему о нем сказать.

— Я верю тебе, Макс. Раньше я думала, что ты искусный манипулятор, легко проникаешь в доверие к людям, вертишь ими, как хочешь. Но это не так. В тебе нет фальши, и я этому рада. — (Рада? Нет, я не испытываю ничего подобного. Это лишь фигура речи, которая вырвалась из уст совершенно случайно.) — Но… скажи, ты всё еще разбиваешь девичьи сердца?

Макс ничуть не обиделся.

— Алекс, это в прошлом, — уверяет он, глядя прямо мне в глаза. Жест, призванный вызвать доверие. И я верю.

— Хорошо, — тихо роняю я. — Я надеюсь, ты найдешь ту самую. Свою. Если ты понимаешь, о чем я.

А вот сейчас он не выдерживает и отводит взгляд в сторону.

— Может быть, когда-нибудь, — неопределенно и туманно. Однако я понимаю, эти слова дались ему с трудом.

— Как там София? Не потеряла меня? — резко меняю я тему и встаю, разминаю затекшие ноги.

— Минут пятнадцать назад искала тебя, но ее снова отвлекли. — Поднимается вместе со мной. — Там очередь на кафедре образовалась километровая, — весело шутит он, улыбается.

Через две минуты мы уже стоим с Максом на кафедре и помогаем Софии выдавать читателям книги. В принципе мой день в таком темпе и проходит. София в какой-то момент порывается начать серьезный разговор с Максом, но взглядом и легким качанием головы я даю ей понять, что не стоит этого делать. Он уже изменился, он поумнел, он осознал все свои ошибки…