Клянусь, это любовь была... - Камсар Алекс. Страница 3

— Что ты хочешь от меня услышать? — прошептала она, глядя в сторону.

— У тебя кто-то есть, — спросил я, сам удивляясь, как спокойно я задал этот вопрос.

— Да, есть? — сказала она с тихим вздохом.

— И давно? — этот вопрос я задал уже по инерции. Буря, приутихшая на несколько секунд, вновь начала бушевать в душе. Но я понимал, как только я перестану держать себя в руках, могу натворить все, что угодно.

— Разве… это важно?..

Я вскочил с кресла и побежал в другую комнату. У меня было состояние человека, который понимает, что через пару минут вынужден будет нажать на курок пистолета. Я достал из ящика стола деньги и быстро вернулся в прихожую.

— Вчера я снял со своего счета все деньги, которые накопил за свою жизнь. Ты слышишь меня? — Мой голос уже дрожал и срывался, а лицо начало дергаться. — Они твои. На них ты можешь прожить два-три года. А теперь уходи и сделай так, чтобы я тебя больше не видел, никогда. Слышишь? Никогда!

Несколько секунд она сидела неподвижно. Потом только, спустя много времени, я понял, что, если бы она извинилась, попросила простить ее, я, может быть, заревел бы раньше, чем она. Но этого не случилось. И я понял, она уже давно знала и ждала, что, в конце концов, все именно так и закончится. Она знала, что непременно уйдет от меня.

Я всегда был очень гордым и никому никогда не разрешал себя оскорблять или унижать… Я, конечно, мог ее ударить, или… Но этим сделал бы себе еще больнее… Я бы навсегда перестал уважать себя.

Она повернулась лицом ко мне и спросила:

— Я могу собрать свои вещи?

— Только поскорее, я тебя видеть не могу!

У нее на глазах появились слезы. Через пять минут она взяла свою сумку и исчезла из моей жизни навсегда.

Он глубоко вздохнул и уже другим голосом продолжил:

— Когда она ушла, у меня начался самый настоящий психоз. Понимая, что схожу с ума, я позвонил сестре и, собрав последние капли рассудка, сказал:

— Приезжай скорее, мне очень, очень плохо, я тебя очень прошу, приезжай!

Машина наша вынырнула из темного царства в окрестности какого-то города. Улицы были маленькие, аккуратные, пустынные и замерзшие. Город спал. Люди спали в своих теплых постелях, и только мы — два странника — мчались по пустынному городу. Мой собеседник сбавил скорость и продолжал:

— В больнице я провел пару недель. Через месяц уволился с работы и переехал в другой город. На прежнем месте я уже не в состоянии был жить. Через шесть месяцев, по совету одного знакомого, в ресторане познакомился с молоденькой красивой проституткой и повел ее к себе домой. У меня ничего не получилось. Я заплатил ей и отпустил прочь. Через год начал встречаться с другой женщиной, она нравилась мне, я — ей, но когда дело дошло до интимных отношений, то я опять оказался бессильным… Потом… потом, конечно, все утряслось… Теперь с этим все нормально. Время… Время — лучшее лекарство… Все проходит… все забывается… Все исчезает!

Он свернул на какую-то улицу, и мы остановились около светящихся огней большого здания.

— Вот ваша гостиница, приятель, — сказал он, не посмотрев в мою сторону. — Прощайте.

Но я сидел, не было сил уйти. Я чувствовал, что что-то очень важное еще не высказано. Я ждал.

Он закрыл лицо руками и, с трудом подбирая слова, сказал:

— Иногда — раньше чаще, теперь реже — она из каких-то далеких невиданных миров возвращается ко мне, и я отчетливо чувствую тепло ее тела, запах ее волос, вкус ее влажных губ… Это продолжается несколько минут, всего несколько минут. Потом… потом я снова остаюсь один… и снова начинается этот кошмар… это одиночество, эта тоска… Днем это еще терпимо, но ночью… ночью…

Он умолк, я открыл дверцу машины и собирался выйти, но неожиданно для себя спросил:

— Как ее звали?

Он повернулся ко мне. Его вытянутое, некрасивое лицо было все в слезах… Что-то пробормотав под нос на прощание, я вылез из машины и вошел в гостиницу. Когда я зашел в свой номер, машина еще стояла у гостиницы. Потом я услышал резкий скрежет колес и увидел, как она на большой скорости нырнула в объятия ночи.

Я открыл бутылку коньяка, купленную мною в баре гостиницы, налил полную рюмку и выпил. Но это меня не спасло. Спать абсолютно не хотелось. Мне было обидно потому, что я никогда не испытывал такой любви и что молодость давно уже прошла. Я завидовал этому человеку, хотя понимал, что за те годы счастья он расплатился полностью. Ну и что, что он страдал? Это, по крайней мере, не хуже, чем прожить серую, скучную жизнь, когда, оглянувшись на прожитые годы, ничего достойного не можешь вспомнить.

Я выпил весь остаток коньяка и вышел на улицу. Гулять.

ПЯТЬ ЛЕТ

Она попробовала заплакать, но не получилось. Слезы, как капризные дети, не захотели подчиниться ей, и она еще больше загрустила. Продолжая смотреть через стекло на спящий город, она взяла сигарету и зажгла спичку. Свет огня скользнул по голым стенам и упал на парня.

Парню надоело сидеть. Он, не снимая туфли, лег на постель. Кровать жалобно проскрипела. От этого парень еще больше разозлился и, сам не понимая почему, стал ненавидеть эту темноту, этот город, этот дождь.

— Я не должна была приходить… Парень открыл глаза и повернулся к ней.

— Я не должна была приходить, — повторила женщина шепотом. — Я знала, что все будет именно так. Но все-таки пришла.

— А почему ты об этом говоришь?

— Сама не знаю почему.

— Действительно, лучше, если бы не пришла. — В голосе парня было сожаление, даже нежность. Женщина почувствовала это и снова захотела заплакать, но через секунду резким движением взяла свою сумку и зашагала к двери.

— Я сейчас уйду, — сказала она. — Сейчас уйду.

— Иди сюда. — Парень уже встал и смотрел в глаза женщине.

— Нет… не хочу…

— Посиди немножко.

— Ладно, но я сейчас уйду.

— Я прошу тебя остаться… На меня давит одиночество… Знаешь, как мне тоскливо от этого дождя. Ты можешь сесть в кресло и курить свои сигареты. Только оставайся…

Женщина села на кровать рядом с парнем и посмотрела на него нежно и печально. Сейчас она показалась парню минимум на пять лет старше. Около глаз и губ видны были морщинки. А ведь совсем недавно она была улыбчивой девчонкой.

Все началось с того, что парень поцеловал ее. В начале женщина совершенно не сопротивлялась. Но потом, непонятно почему, решительно оттолкнула его и встала возле окна. Вот и все. Парень понимал, что она сейчас думает о чем-то очень важном, очень сложном, понятном только ей одной. Но для него самого это не имело большого значения.

Она согласилась прийти к нему ночью, а потом отказала… Вот о чем думал парень, и еще о том, что сейчас она сидит рядом с ним и выглядит такой, какая есть на самом деле, — некрасивой и грустной, как бы она ни скрывала это от него или от самой себя.

Она была стройная, но невысокая. Руки и ноги были бледные и худенькие, волосы светлые.

— Ты знаешь, — сказал ей парень, — у тебя красивые синие глаза.

Женщина хотела уйти, но улыбнулась и начала гладить руку парня своими тонкими и мягкими пальцами.

— А сейчас они стали зелеными, — удивился парень, — точно, зелеными.

Женщина снова улыбнулась, но глаза уже были готовы засмеяться. Морщины на лице исчезли. Лицо снова стало румяным, как у молоденькой девушки. Она спросила:

— Тебе сколько лет?

— Двадцать два. А какое это имеет значение? Женщина поцеловала парня и встала.

— Я должна уйти, — сказала она, — должна идти.

Парень лежал на кровати молча. Он сердился на женщину, которая его поцеловала, а теперь собирается уйти. Но это продолжалось недолго.

— Должна — так должна, — сказал он спокойно. — Пойдем, я тебя провожу.

Они вышли из гостиницы и пошли в направлении автобусной остановки. Дождь уже прекратился, улицы, деревья, дома были мокрыми, сонными. Небо было еще темным, но скоро уже должен был наступить рассвет. Настала осень, обычная дождливая осень.