CULVER (СИ) - "sladdkova". Страница 12

— Кого еще мне нужно спасти, чтобы ты обратила на меня внимание? Или тебе не нравятся хорошие мальчики?

Он поднимается с колен, ослабляя галстук.

— Может, это не тот подход? Но как же, — шепчет, будто Гермионы нет рядом, — она же дружит с самыми бесхитростными людьми во всем Хогвартсе… почему это не работает? Неужели…

Гермиона смотрит на него, расширив глаза в панике.

«Что он несет? Это все игра? Это все было притворством?»

— Вот именно. Думай, Тео, думай, — ходит по комнате, даже не смотря на нее. — Дружить — это одно, но ведь… любовь — это совсем другое. Что мне сделать, чтобы ты влюбилась в меня, милая? Как мне вбить это в твою маленькую головку?

Замирает, резко поворачивая голову в ее сторону.

— Легилименс.

Гермиона всегда была плоха в защите собственного разума, именно поэтому она всегда носила с собой мышьяк, на случай, если ее схватят, и Темный Лорд прочтет ее мысли относительно крестражей, потому что защищаться она не научилась совсем. Она всегда успокаивала себя, что ей просто не хватает практики, и из Гарри так себе учитель, что касается именно этой ветви магии.

Теодор продвигается в ее мыслях, как рыба в воде, уходя все дальше-дальше-дальше.

Шестой, пятый, четвертый, третий, второй курс. Он останавливается, что-то пытливо выискивая, как ищейка.

Вот оно.

Воспоминание о стычке на квиддичном поле, когда Малфой впервые называет ее грязнокровкой, вот оно. Обида плещется наравне с непониманием; Гермиона не знает, что это за слово, а когда она чего-то не знает, то начинает раздражаться еще сильнее. Все слизеринцы смеются — она смотрит в лицо каждого, запоминая на будущее, и видит Тео. Тот не смеется, а улыбается ей, и она хмурится еще сильнее, окончательно отворачиваясь.

Дальше, дальше в ее мысли.

Уже следующий день. Только теперь Гермиона бежит из библиотеки, сжимая в руках огромный для ее рук фолиант. Конечно же, не видя ничего вокруг, она врезается в Нотта и громко ойкает, когда падает попой на каменный пол.

— Аккуратнее, — почти ласково, — грязнокровка.

И она видит его, будто впервые замечает. Огонь в глазах горит ярче всех свеч в Большом зале. Она медленно поднимается и фыркает на него, обходя с гордым видом, но сердце предательски пропускает удар, а щеки краснеют. Она бежит еще быстрее от Тео, отчаянно думая о том, как же этот слизеринец красив.

Тео весело хмыкает, пока чувствует через воспоминания все то, что чувствовала она. Это будоражит — он будто становится к ней еще ближе, хотя, казалось, что ближе невозможно.

Дальше третий курс — и снова беглые воспоминания: как она смотрит на него, как краснеет, как все в груди сжимается от его яростного тона, что держит ее сердце в тисках.

Четвертый курс — она видит, как он смотрит на нее, видит, как в библиотеке напряженно всматривается в длину ее ног, как он замирает, когда она заправляет прядь за ухо. Она видит, как он мнется, не решаясь подойти к ней перед Святочным балом, и как напрягается после того, как Гарри и Рон выпытали, что она уже приглашена.

Вот оно, снова, то самое воспоминание. Она сдает работу Снейпу и быстро покидает класс, а он практически вслед за ней вылетает, чуть ли не сбивая ее с ног.

Она смотрит на него непонимающим взглядом, как он думает, а в ее голове в этот момент взрывается фейерверк.

— Кто же пригласил грязнокровку Грейнджер? — шипит ей почти в лицо.

Гермиона отшатывается от него и идет по коридору к башне Гриффиндора, лишь бы он не увидел ее алые щеки. Она надеялась, что он ее пригласит, но ждала слишком долго и в итоге дала согласие Краму. На что только надеялась, идиотка.

Тео идет вслед за ней — он помнил, как злился в тот момент и хотел разбить ее прекрасное личико за то, что отвернулась от него, да как она…

— Грязнокровка, блять! Кто тебя пригласил? Сука! Стоять!

Он нагоняет ее почти у самого портрета Полной Дамы и хватает за руку, разворачивая к себе, но сразу же отпускает, показательно вытирая пальцы о мантию.

— Что тебе нужно, Нотт?

Она яростно взмахивает волосами и смотрит на него, как дикая кошка.

— Просто хотелось знать, какого бедолагу, что решил тебя пригласить, стоит пожалеть, — ядовито шепчет он, возвышаясь над ней.

И вот оно. Вот. Теплое дуновение внизу живота. Она невольно сводит ноги вместе, не понимая собственной реакции. Молчит и смотрит на него, сжимая бедра, пока он резко разворачивается и уходит восвояси, и дальше, еще дальше в воспоминании Теодор переносится уже за закрытый полог ее кровати, где она, отчаянно закрывая глаза, гладит себя по влажным складочкам, думая о том, как ей нравится, когда он кричит на нее, и как же он красив в гневе. Как он медленно целовал бы ее в шею, шепча на ухо обидные слова о том, какая она грязная, как он ее ненавидит, что он пачкается об ее нутро, но все равно держал бы ее в своих объятиях.

Она ненормальная, повернутая на нем. Дура, мечтающая о запретном.

Мерлин, да он сделал все с точностью наоборот. Конечно, она не влюбится в него. Она уже влюблена, но не в Героя войны, а в мерзкого слизеринца, который ругался на нее, а она ловила от этого кайф. Ей нравится, когда он злится. Пиздец.

Тео выныривает из воспоминаний и смеется, пока Грейнджер смотрит на него влажными глазами. Он же сделал все абсолютно наоборот. Ей не нужна его нежность и ласка, эта пресловутая романтика, она хочет… Чего же она тогда хочет?

Снова вглубь ее воспоминаний — вот совсем недавнее: они пьют с Джинни эльфийское вино, видимо, где-то в Норе, и Уизлетта спрашивает о сексуальной фантазии Гермионы.

Та сначала мнется, но потом, после того, как Джинни делится своей, открывает рот, и Тео замирает.

— Я бы хотела, чтобы меня связали ремнем от школьных брюк.

— Воу, — Джинни улыбается, — нравится пожестче? А что дальше? Ну, свяжет он тебя, но что бы ты еще хотела?

Гермиона отпивает глоток и стыдливо прикрывает глаза. Собирается с мыслями.

— Я бы хотела попробовать… ртом, чтобы меня держали за волосы и хлопали по щеке… а потом я бы… Мерлин, как стыдно.

— Нечего стыдиться, Миона. Продолжай. Я никому не расскажу.

— Я бы хотела, чтобы это было грубо, чтобы было даже немного больно, будто он меня ненавидит, чтобы полностью…

— Что? — Джинни затаила дыхание.

— Контролировал меня.

Тео выходит из ее воспоминаний, отшатываясь.

Блять, блять, блять.

Все было так просто? Ему давно нужно было завести ее в каморку для метел и оттрахать, завязав глаза, — тогда бы она точно в рот ему заглядывала. Просто поставить перед фактом, что все, сладкая Грейнджер, игры кончились, ты будешь со мной. А что же делал он? Как дурак улыбался и строил ей глазки.

Нравится пожестче, малышка? Как же тебе повезло, ведь Тео — тоже. Очень. Он смеется снова, запрокинув голову, громко, почти лая, думая, что она идеальная, идеальная во всем, была просто создана для него изначально, а он, как идиот, хотел себя перекроить, чтобы быть ей равным. Ей это не нужно. Считай, это он приучил ее к такому своим поведением, будто выдрессировал под себя.

Ей нужна его твердая рука, ведь она отличница, умница девочка, умнейшая ведьма. Ей не будет интересно с таким же, как она, хорошим мальчиком — она просто задавит его своим интеллектом. Ей нужны ссоры, противостояние и Тео. Она хочет его злого и мерзкого. И если она полюбила такую его сторону, то он покажет ей свою любовь на полную.

Вот только обида жжет глаза. Он признался ей в любви, принес завтрак в постель, а она говорит ему все забыть? Ох, милая… Ты влюбила в себя страшного человека. Тебе не скрыться и не сбежать. Можешь драться и кричать, но ты будешь с Тео.

Он медленно смотрит ей в глаза, сжимая палочку. Она плачет от обиды, что он открыл все ее самые потаенные желания.

— Ну же, малышка, между нами не может быть никаких секретов, — гладит по щеке, стирая слезы, но они все равно бегут нескончаемым потоком. — Обливиэйт.

Она забудет обо всем, и о его признании в том числе, а он будет мстить ей сполна, пока она не сломается.