Crataegus Sanguinea. Время золота - Камша Вера Викторовна. Страница 18
7
Конечно, эти катапульты и близко не стояли с теми, что были в крепости Зенкар, но от них и не требовалось простоять века. Десяток залпов, сотни две снарядов, и хватит.
Джеральд с усмешкой оглядел ползущий внизу шарт. Собрались раздавить почти безоружное ополчение, но зелье фаластымца Калиника будет для вас сюрпризом. Золотой Герцог с гордостью глянул на Джейн, мысль о катапультах принадлежала Деве, но секрета фаластымского огня не знала даже она. Наши дела возвращаются к нам странным образом. Он вусмерть разругался с ледгундскими тогда еще союзниками, запретив разрушать стены сдавшегося города. В благодарность бородатый фаластымец заставил «олбрийского витязя» запомнить, как смешивать горную кровь, смолу, серу и селитру. Он посмеялся, но все же привез с собой «горной крови» – черной, пахучей, маслянистой… Мало привез, но здесь много и не понадобится.
– Милорд, – барон Бин был бледен, но держался, – голова поравнялась с вешками.
Джеральд махнул рукой.
– Давай!
Катапульты жутко заскрипели, подбрасывая в белесое небо камни.
Гномы родились и выросли среди камней, они знали камни, чувствовали их, даже молились им, но на сей раз камни стали союзниками людей. Здоровенные булыжники с грохотом обрушились на ползущий шарт. Они все рассчитали верно, они молодцы.
– Шары!
Только б он ничего не напутал, только б ничего не напутал фаластымец!
Глиняные шары устремились вслед за камнями и обрушились на недомерков. Они разбивались, взрываясь жидким зеленым пламенем, каждая капля которого прожигала тело насквозь. Старик из Зенкара не солгал.
– Фаластымский огонь! – выдохнул барон Бин. – Фаластымский огонь!
Да, именно он, тайное и страшное оружие южан, все еще сдерживающее господних воинов на подходе к Святым землям. Ну, недомерки, что будете делать? Если у вас в голове есть хоть что-то, броситесь вперед, чтобы смести людей и захватить страшные машины. И это у вас получится…
– Барон, они сейчас пойдут. Мне пора. – Джеральд наклонился к уху барона и шепнул: – Берегите Деву.
– Милорд, не сомневайтесь.
Джеральд уже не слушал – на Бина можно положиться. Золотой Герцог склонился в поклоне перед Джейн:
– Моя леди, пожелайте нам удачи!
Она наверняка что-то ответила, но нельзя перед боем думать о голубых глазах. Джеральд вскочил на Уайтсоррея, успев заметить, что недомерки таки побежали к расстрелявшим свое катапультам. И прекрасно, значит, крестьяне не зря рыли волчьи ямы.
Лэннион уже был в седле, они махнули друг другу руками и тронули коней. Зачем слова? Все уже говорено-обговорено. Двумя клиньями из-за пешего ополчения с флангов, обходя ловушки, по смешавшейся толпе! Это уже не танец, не обман, это настоящий бой, который должен стать последним.
Бросок вышел стремительным и коротким. Обожженные и оглушенные гномы первых рядов пытались развернуться и отступить от волчьих ям, но не давали прущие сзади. «Ястребы» весом коней проломили строй, взметнулась секира Дэвида, отправив в Преисподнюю гнома с золотой штукой на палке. Толпа смешалась, кто-то бросился вперед, в ямы, большинство подалось назад, мешая своим же.
Джеральд заприметил гнома в рогатом шлеме и каких-то цацках, гном пытался восстановить порядок и вообще, судя по всему, был начальством не из мелких. Золотой Герцог поднял Уайтсоррея на дыбы, заставив обрушить копыта на двоих карликов. Те свалились. Не глядя на них, герцог рванулся дальше, к рогатому, молясь, чтобы шлем не устоял перед мечом. Ему повезло – подгорные мастера честно отрабатывали свою плату, а мечам плевать, что рубить – фаластымских витязей, ледгундцев, куиллендцев или гномов. Свистнула сталь, и из одной рогатой головы получилось две, Джеральд стряхнул кровь с меча и огляделся. Гномов здорово потеснили, но до полной победы было далеко, а недомерки начали приходить в себя. Авангарду сильно досталось, но основные силы почти не пострадали, и еще оружие… «Ястребы» и дружина Лэнниона в подгорных доспехах, но остальным приходится солоно, а лошадям и того хуже. Золотой Герцог напоследок срубил еще одного коротышку и поворотил коня под надсадный вой гномьей трубы. Похоже, гномий вожак приказывает отступить. Правильное решение, ничего не скажешь.
8
Они не могли понаставить этих метательных штук на всех дорогах, люди вообще не умеют как следует строить, тем более машины. Нужно их обойти. Именно! Нужно обойти по полям и ударить ночью по пехоте. Даже теперь шарт сомнет любой строй…
– Ронинг!
– Мой гросс. – Бригштандер старался быть бодрым, но он боялся. Наследник цвергов боится людей, позор!
– Ронинг, мы идем в обход.
– Мой гросс…
Договорить толстяку не удалось. К подножию платформы подбежали десятка полтора воинов. Что-то случилось? В любом случае, гномы не должны бросаться к гроссу, им следует обратиться к своему непосредственному начальнику.
– Мой гросс! – воскликнул Штребель. – Вы только послушайте, что они себе позволяют!
Послушайте! Век бы такое не слышать. Позор, позор всему Подгорному племени!
– В лагере был мой брат, – вопил какой-то мерзавец, – мой единственный брат! На меня бросили его труп!
– Ты обещал нам победу, – проорал бывший рудокоп, – а мы тут сдохнем! Сдохнем!
Маэлсехнайли не верил своим ушам. Воины разинули пасть на гросса?! Куда катится этот мир! Маэлсехнайли указал дежурным штандерам на изменников:
– Четвертовать! Немедленно!
Адмонкарсель и Сконе Минтус махнули руками, два десятка Алмазных бросились вперед, но проскочили мимо смутьянов, окружив платформу. Неужели Пиновац опасается бунта? Гномы не бунтуют! Нельзя выказывать недоверие всем из-за нескольких него дяев.
– Пиновац, – Маэлсехнайли постарался придать голосу побольше твердости, – мои воины мне верны, нет нужды…
– Ты низложен. – Лицо начальника охраны было таким же, как всегда, и Маэлсехнайли не сразу понял, о чем речь.
– Маэлсехнайли Моосбахер, ты не можешь дольше вести гномов! – добавил Йель-бан-Тук-унд– цу-Плах.
– Предатели! – Глаза Штребеля налились кровью. – Воины Подгорного племени, вы…
Удар Лоппаринера сбил жреца с ног. Стоявший рядом Ронинг сын Кертьяльвальди охнул, присел, вскочил и побежал к краю платформы. Штак-бан– Хорден-унд-цу-Беер сбил его с ног, толстяк грохнулся на трап, покатился вниз, звеня кольчугой и цепями. Двое охранников воткнули в землю секиры, останавливая упавшего, словно катящуюся бочку. Маэлсехнайли затравленно оглянулся и увидел вокруг себя лица, переставшие быть знакомыми. Пиновац, Йель-бан-Тук-унд-цу-Плах, Штак-бан-Хорден-унд– цу-Беер, Лоппаринер, Адмонкарсель, Сконе Минтус – все они смотрели зло и хмуро. Кто сказал, что гномы не предают?
– Твое время кончилось, – зло процедил Лоппаринер, хватая стоявшую за троном секиру цвергов.
– Изменники… – выдохнул Маэлсехнайли.
– Это ты – предатель, – огрызнулся Йель-бан– Тук-унд-цу-Плах. – Куда ты нас завел?
– Ты во всем виноват! – Палец Адмонкарселя уставился на Маэлсехнайли, а Сконе Минтус крикнул Алмазным:
– Взять лжевождя!
Стражи, громко топоча, бросились по трапу вверх, Маэлсехнайли сделал шаг назад, оступился и сел, почти упал на трон. Пиновац грубо ухватил его за плечо:
– Встать, мерзавец!
Маэлсехнайли уперся в спинку трона и изо всех сил ударил зазевавшегося Пиноваца по колену. Тот взвыл и с проклятьем отдернул лапы. Так и надо, предатель, негодяй, ублюдок. Озверевший Моосбахер вскочил, на его плечах повисли Йель-бан-Тук– унд-цу-Плах с Штак-бан-Хорден-унд-цу-Беером, а Лоппаринер перехватил секиру поудобней, но не ударил, а отскочил, наблюдая за схваткой. Низвергнутый гросс зарычал, выплюнув вместе с кровью зуб, извернулся, норовя боднуть супостатов головой, на которой все еще был шлем, и тут что-то ударило несостоявшегося владыку между ног. Мир развалился на кучу вонючих рыжих осколков, и Маэлсехнайли потерял сознание, к несчастью, ненадолго.