Майнбласт. В Бездне Тьмы (СИ) - Юст Сайрил. Страница 16

Садится на колени, кладет рядом револьвер и начинает счищать снег руками. Перед глазами чистейшая замерзшая вода, и видна абсолютная тьма, тьма, которая только и может, что поглощать собой беды. Пытается собраться с силами, чтобы совершить страшное безвсходное действие. Карвер, присмотревшись в эту бездну, можно не только видит все утопающие идеи и мысли, все вапоры, впившиеся в мозг терновой иглой, но и себя в окружении, старающегося покинуть мир, остатков от вапоров невинных и преступников. Его пронизывает глубокое отчаяние, которое так и желает с ним заговорить.

Стрелок медленно опускается и касается ухом невероятно холодной поверхности и, закрыв глаза, делает долгий выдох. Вдох и выдох. Садится обратно на колени. Медленный вдох. Тяжелый выдох. Больно смотрит на семисотый. И кажется, что мысли желают одного. Положив руку на рукоятку. Поднимает оружие. Взодит курок. Медленно и холоднокровно поднимает ствол к голове, но слышит голос, который останавливает его:

— Эй ты! Я к тебе обращаюсь! — с ружьем в руках кричит молодой тепло одетый парень в меховой куртке, сделанной из волчьей шкуры. Лицо чистое, а светлые глаза бегают от страха, смотря то в лес, что со стороны дороги, то в бескрайний простор деревьев за спиной, то на безжизненную пустошь. — Здесь волки! Уходите! Ещё метель… — крепче упирается на оружие, — приближается! — бледнолицый встаёт и, надев верхнюю одежду, кладёт в кобуру семисотый. Неизвестный подойдя почти вплотную, поднимает оружие на Стрелка.

— Р-ради вашей же безопасности! — одной рукой держит ружье, а другой, расправив ладонь, сохраняет дистанцию.

— Откуда здесь это озеро? — продолжает смотреть в чёрное зеркало.

— Всегда было, — опускает ружьё и пожимает плечами.

— Когда я сюда первый раз ступил, оно казалось мне меньше, гораздо меньше. Меня Майнбласт звать, — протягивает ладонь в знак доброй воли.

— Оле, — хлопок от рукопожатия громко и дружелюбно пробуждает местное гниение социальных отношений.

— Что вы здесь делаете? — после неловкой паузы.

— Это вас не касается.

— А как же волки?

— Они, — потерев глаза пальцами, Стрелок тянется за сигаретами, — по-видимому меня опасаются, — пожимает плечами и, вскоре, дым вновь тушит его мысли.

Проходит некоторое время. Молодой человек любезно предлагает проводить до ближайшей придорожной хижины, специально сделанные для одиноких и опасных путешествий ещё во времена наступления "синих зим", которые продолжаются уже сто сорок два года. Однажды Фортуито сразило резкое похолодание в шестьдесят пятом году эры Господства Людей, люди стали находит всё больше и больше замёрзших. Учитывая цвет их лица — синий, Фортуитцы так и прозвали холодный сезон — "Синие Зимы".

В дороге незнакомцев охватывает молчание. Парень не знает как подступиться к Майнбласту. По правую руку показывается хижина, к которой они подошли до наступления темноты. Огненный закат освещает раздутые облака, окропляя снег пламенем. Карвер останавливается, всматриваясь в чудеса природных пейзажей. И кажется, что в мире что-то перевернулось. В пылающих красках видит ту угрозу, ту болезненность, которая раковой опухолью старается утопить Фортуито в горячей крови. Кого-то он хотел бы увидеть, но только кого, стрелок даже не может предположить. В безжизненных глазах сияли величественные пейзажи и рубиновые краски. Кажется, что единственное, что может отвлечь его так это именно цвета уходящего солнца.

— Вот и наш ночлег! — радостно сообщает парень и широко улыбается, улыбка добрая и вызывает удивительно приятное доверие. Хижина бревенчатая, маленькая. Из неё выходит железная, старая труба. По правую сторону от двери лавочка, а по левую лежат бревна в сундуке, который удобно располагается на земле, не мешая проходу. Сундучок с практичной крышкой, защищающей от осадков. Если заглянуть за лачугу, то можно увидеть мёртвые пни. Хижина из сруба цела и не имеет повреждений. Удивительно то, что путешественники с добром относятся к своим местам пребывания. Благодаря каждому чистому и доброму вапору, домик стоит и процветает, как хранилище историй, укрытие в бурю или же совершенно обычный ночлег.

— Заходите, — Оле открывает дверь и приглашает, словно домой. Карвер молча входит в помещение. Большое окно, разделённое на четыре маленьких довольно толстыми брусками, сразу бросается в глаза. Утолщённые створки защищают стекло от разных повреждений и позволяют крепче держаться в любую бурю. Вид открывает взор на пеньки, что бездумно и нелепо вырубили неизвестные — печальная картина. По левую и правую сторону стоят две маленькие кровати, а между ними небольших размеров столик. При входе стоит печь. На ней старая посуда. Пахнет помещение мёртвой древесиной.

— Помочь чем? — Карвер осматривается.

— Чувствуй себя в гостях! — кидает рюкзак на пол при входе и через пару секунд подбрасывает пару брёвнышек прямо к ногам Стрелка, от которых разлетаются разные кусочки грязи и коры. Убийца снимает ножны и кладёт на одну из кроватей, пистолет же при нём. За окном смеркается. Снег окрашен кровавыми оттенками солнца, но цвета смываются холодом и тьмой, которая стремительно наступает. Майнбласт понтиает, что на озере чуть не сделал роковую ошибку в своей жизнь. Пусть тьма вонзает клыки или когти в вапор, пусть тело медленно погибает или бездна поглощает его, но жизнь — то, что имеет великую для каждого ценность. Он будет бороться за себя, пусть даже теперь в долгожданном одиночестве. Его путь освещают такие, как Оле, которые встретив случайного прохожего, способны пригласить на ночлег и развести огонь в печи. Радость медленно разгорается в голове Карвера, но всё же гадко из-за событий прошедших дней. В мысли, кажется, тоже перестали приходить плохие воспоминания.

Лесник поджег в печи сухие щепки, что лежали прямо под рукой, а после уже бросает раз за разом топливо больше и больше. Печка представляет из себя маленькую металлическую бочку на ножках, из неё выходит труба, та делает полный оборот по потолку и выходит со стороны двери на улицу. В топливоприёмник помещаются небольшие брёвнышки. Так же у печи дверца, имеющая три тонких полоски — отверстия, чтобы заглядывать внутрь, и чтобы тепло лучше разливалось по помещению. Сверху на плоскости лежит чайник и небольшая мятая кастрюля. Не раз бывавший здесь мужчина достаёт из-под кровати разные шкуры. Двое хорошо устроились.

Стрелок лёг на кровать, закинув руки за голову, на груди лежит одна волчья шкура, но малых размеров. Печь открыта, поэтому всё тепло разносится по комнате в разы быстрее, а лица двух освещаются приятным, тёплым светом. Лесник достаёт самокрутку и поджигает об огонь в бочке. Делает пару затяжек и протягивает стрелку. Тот не отказывается. Достаёт вторую, прикуривает и возвращает сигарету назад. Обратив взгляд на природу, видит, лес совсем померк, хотя благодаря окну, свет разносится не только внутри, но и жутко освещает мертвую пустошь. Пеньки, словно павшие на ратном поле, бессмертно, уже в небытие гниют, лишь только говоря о гуманности человеческих действий.

— Меня, по правде говоря, пугает, что лес… — кладёт маленькую щепку в огонь, — каменный. — Говорит парень, разбавляя атмосферу. Он поднимается и, взяв палочку, помешивает содержимое чайника.

— Каменный? — продолжая наблюдать за удивительным пейзажем.

— Природа в лесу в холодное время каменеет, как и сердца людей. — Долгая затяжка, которая задерживается в легких еще пару секунд, и они оба выдыхают едкий, но приятный дым.

— Хотел бы побыть на их месте. Хотя бы на время стойких морозов, — Стрелок тем не менее держит семисотый в руке, несмотря на то, что она за головой.

— А что у вас случилось, Майнбласт?

— А какая разница?

— Погодите! — уверенно. — У меня есть то, что точно развяжет вам язык. — Оле встаёт и замирает. Чешет лоб, смотрит на почти заваренный напиток. Травяной и успокаивающий, состоящий из разных трав, что растут в лесах и у подгорья в теплое время года, когда вся растительность растёт невероятно быстро и бесконечно долго, пока вновь холода всё не убьют. Махнув рукой на этот согревающий напиток, лезет под кровать. Кряхтит и достаёт большую бутылку зеленоватого оттенка с приятным для пальцев изгибом у горлышка.