Майнбласт. В Бездне Тьмы (СИ) - Юст Сайрил. Страница 45

Глава XVII: Эхо Кровавого Знамени

Смотря на потолок, Карвер, не хочет вставать. Раздумывая над тем, что видел и что было ему сказано неким существом, реальность которого он находит невозможным. Размышляет. Те образы, явившиеся ему, всё же дают некий намёк на происходящее. От вопросов: "почему я видел себя?", до вопросов по типу: "как такое может быть возможным?", Майнбласт понимает только одно, что действия Келемдара были отнюдь не предательскими. Те разговоры, которые проводились между ними, всё же имеют смысл, да и в подтверждение этому является его собственная смерть, повторившаяся дважды. Непонятно только зачем нужно было стрелять в спину и не предупредить об этом. Собравшись с мыслями, Стрелок всё же оглядывается.

В комнате никого нет. Стены, такие же серые и давящие и, в некотором роде, сожалеющие, как тогда, когда он проснулся после случая в таверне. Они испускают ту же ауру, заставляющую чувствовать опасность, будто кто-то должен будет явиться к нему и вновь задать загадки, над которыми он будет вновь размышлять, думать и предаваться разговорам со знающими. Потянувшись к поясу, чтобы проверить наличие револьвера, понимает, что он был либо конфискован, либо потерян. Меч так же куда-то пропал. Его немного поражает та забота, оказанная ему. Одежда на нём помененная. Надета старая, штопанная рубаха, испачканная в некоторых местах то ли кровавыми пятнами, то ли обычной грязью. Приподнявшись и окинув взором помещение, чувствует стародавность всего, что находится там. Закрадываются в сердце и ощущение беспомощности, собственной жалости. Карвер знает, пора предпринимать какие-то действия, ведь где-то есть выход из сложившейся ситуации, и он совсем рядом. Убрав волосы назад, хмурится. Позже закрывает лицо ладонями и сидит так пару минут. "Что б их всех…" — бормочет.

Встаёт. Подходит к окну и сразу же ощущает тот холод, который витает на улице. Ёжится от этого. По телу пробегает холодок, и позже чувствуется прохлада в помещении. Смотря на уличный пейзаж, где лежит дорога у стены, обвисшей зеленоватого цвета паразитическим растением, как лозы, простирающиеся всё выше и выше к свету. Он сопоставляет самого себя с пейзажем. Эта скверна, поселившаяся в нём, такие же лозы, желающие опутать разум. Находится же Карвер на втором этаже. По дорожке под стеной проходят одинокие, тепло одетые, горожане, смотрящие под ноги и не понимающие, что вокруг них происходят невероятные таинственные круговороты. И человек ему кажется таким же опутанным тьмой, этими лозами, ведь мрак тени лежит на городе. Погода становится лучше, иногда проскакивают скромные лучики, вырвавшиеся из оков мглы. Облака позволяют вырваться солнцу к человечеству, чтобы обогатить его счастьем, но от этого люди лишь закрывают глаза, жмурятся, щурятся, будто пытаясь спрятаться в свои же проблемы, подпитать их тенью. Карвер же, стараясь держать взор открытым, ещё верит в будущее — в саму жизнь, поэтому у грязного окна, тот набирается силами солнца. Мгновения проходят в очищении светом. Как звезда скрывается за тяжёлыми тучами и облаками, он устремляет свой взор к стене. Высокая, гнетущая, давящая своей тюремной аурой, та будто намекает Стрелку, что никуда не скрыться, что он так и будет находиться где-то в темнице с чудовищем, скрытым внутри него.

Обернувшись, осматривает серую, грязную, запылившуюся комнату, ставшую по всей видимости подобием склада разных никому не нужных или конфискованных вещей. Всё же, его внимание порабощает платяной шкаф. Винтажный вид предмета мебели, представляющий из себя смесь прошлой и нынешней эпохи, кажется утерянным творением прошлых культур, ушедших из-за войны два столетия назад. Творение делалось либо во времена Войны Восстановления Баланса, либо же на основе эскизов, доставшихся от элементалов. Дорогостоящая вещь угрюмо давит деревянным узором, в каждую трещинку которой залит кровавый металл, отполированный до блеска. В темноте помещения, оно является чем-то невероятным. Ставить такую красоту в угрюмую комнату, где серые стены так и норовят задавить своей грустью, глупо, кажется Стрелку. Хотя, учитывая политику ордена, это объяснимо. Сам предмет мебели — есть представительством культуры врага. Этот предмет является эхом элемененов, способных силами стихий производить подобное. На сегодняшний день творить столь сложную, высоко-мастерскую работу пока недоступно технологиями. "Может я один из них?" — подойдя к шкафу, проводит по нему ладонью, стерев пыль. "Элементалы возвращаются? Или… Или их подобие? Как я? Дуриты, афоантропосы или эвануиты, сацеры…" — смотря на собранную пыль на пальцах, стягивает её.

Пребывая всё ещё в состоянии шока, он обдумывает своё состояние. Иногда проскакивают мысли о том, что уже мертв, а иногда о том, что момента выстрела не было как такового. Всё путается.

Карвер вспоминает и момент своей предпоследней смерти. Тогда, когда Кинесса высадила в него целый барабан. Между ними осталась какая-то недосказанность прошлого, какой-то конфликт, заставивший её сделать это. Она является тем самым Потрошителем, который славился своим неадекватным поведением и резкой импульсивностью. Раздумывая о том, что не предпринял ничего ранее, Карвер винит себя за такую невнимательность.

— Психованная тварь, нужно было догадаться сразу, — угрюмо шепчет себе, подойдя к зеркалу, стоящее за небольшой ширмой, осматривает места, где казалось, должны были быть раны. — Ничего? — лихорадочно начинает бегать от одного места к другому. Чрезмерная боль, отпечаталась в сознании так, что он навсегда запомнит, как пули входили в ещё живое тело. Никогда из головы не выйдет и промежуток времени меж выстрелами. Из-за этих мыслей на него нападают фантомные боли, от которых Стрелок скручивается, но терпит. В голове мысли моменты вспышек, падение, тьма. Они все наваливаются друг на друга и проигрываются в голове раз за разом, будто происходит это десятки раз в секунду. Сжав зубы, не роняет ни звука.

— Почему первый выстрел не ранил меня? — сквозь страшнейшие страдания, задаётся вопросом. — Почему не повторился первый опыт? Почему пули не исчезли? — фантомные боли уходят, медленно размываются, а потоки воспоминаний замедляются. Выпрямившись, смотрит на себя в зеркало. Взглянув самому себе в глаза, не ощущает присутствие жизни. Да и бледность кожи будто говорит о мертвецком состоянии. На треугольном черепе тот видит капельки высохшей крови. Прикоснувшись пальцами к лицу, счищает крапинки. Подняв рубаху вновь, чтобы осмотреть место, где должны быть отверстия от пуль, он на собственное удивление видит кровавые пересохшие реки, оставившие аловатого цвета следы. Вновь посмотрев на лицо, понимает, что ещё находится в знакомом ему после-смертном или около-жизненном состоянии. Зрение его подводит, он не замечает вовремя какие-то детали в окружении.

Анализируя всё происходящее, тот не понимает, что видел во снах. Сновидения, вызванные смертью, кажется не могут быть обычной фильтрацией памяти мозгом. Нечто большее скрывается в них. Нечто, скрывающее в себе отпечатки другой реальности, а может и чьих-то сигналов. "Винит ли это? Кто этот человек среди свечей? Он — Винит? Или он противник этой сущности? Или это больная фантазия мозга?" — размышляет.

— В страданиях ответы? — дверь позади распахивается. Через мгновение, взору Стрелка показывается высокий, крупный мужчина в богатом мундире, с преобладающими красными цветами, а пуговицы изумрудного цвета блестят даже в таком окружающем мраке. Руки убраны назад, а выражение лица выдаёт его солдатскую натуру. Крепкий гость, встав у открытой двери молчит. Карвер обращает внимание на неизвестного, понимая, что сбежать ему никак не удастся, но и боя не будет. На поясе у вошедшего висит кольт, а по другую сторону бедра короткий клинок. Расслабленный, Карвер бросает взгляд снова на шкаф, оценивая работу ремесленников-творцов Элемененов. Задумывается о Келемдаре, который нанёс удар в спину. Нервничает, понимая, что последнее время придаётся незнакомому ранее отчаянию бездны, предаётся этой мирской слабостью: размышлениями о жизни, о себе, о благополучии, об окружающих. Он слишком озабочен происходящем вокруг из-за чего теряется. Потоковая информация, которая вгонялась в него изо дня в день словно ржавчиной на шестерёнках замедляют его механизм. Всё же, он отвлекается на приближающиеся голоса из коридора.