Старшая школа Йокай (СИ) - Кемпф Станислав. Страница 51

Озлобленность Сон-Хо становилась более объяснимой. Молодой лис, не имеющий за душой ничего и не поддерживаемый никем, засмотрелся на девушку из благополучной семьи… Значит, она тоже лисица? Могу ли я это спросить?

Могу, но, наверное, не хочу.

— Раз уж ты сегодня герой, — Уэно отошла к окну и достала зеркальце, чтобы оценить урон внешности, — давай я тебе вкратце расскажу, почему многие интересуются моим обществом и при чем тут мой клан. А то потом меня будут похищать в среднем раз в квартал, а ты так и не узнаешь, по какой причине.

Ее голос стал чуть тише, а тембр понизился. Я подошёл ближе.

— Моя семья — одна из самых старых не только здесь, в предместье Токио, а вообще на архипелаге, — начала она. Рассказ обещал быть длинным. — Когда-то мы жили у храма Инари, и в эти времена святым местом было не только здание храма, но и огромные площади леса, занимающие много танов. Оммедзи видели в нашей семье подтверждение благосклонности Инари, и тории всегда сверкали свежей краской.

Ее глаза подернулись лёгкой мечтательной дымкой.

— Потом людям потребовалось больше места. Они решили, что храму вполне достаточно скромного парка. Весь наш лес вырубили. Оставили небольшой кусочек. Старшие родственники понимали, что этот процесс скорее правило, нежели исключение, и давно подсуетились, введя нескольких в общество и приобретя землю для постройки дома. На этой земле до сих пор стоит наше поместье.

Она вышла из марева воспоминаний и воззрилась прямо на меня.

— Но, если честно, с потерей привычной жизни мы так и не справились. По неизвестной причине люди плодились в жутком темпе, и вокруг спокойных мест вырастали города — как здесь. Люди продолжали бегать по своим человеческим делам. Они позволяли себе перевести дух раз в год или пару раз, а всё остальное время решали проблемы, которые сами же и породили. Корпоративный кодекс! Смерть от переутомления! Этикетные заморочки! — она всплеснула руками. — И представь себе, им ни капли не смешно! Хотя бы потому, что некогда об этом задумываться. Сами себя загнали в капкан!

Я упорно не понимал, к чему она ведёт.

— Многие старые кланы давно присматривают тех, кого они могли бы взять в семью, чтобы вытащить весь мир из этого хомячьего колеса. Чтобы построить нормальное общественное управление и остановить бесконечную урбанизацию ради урбанизации. Чтобы всем стало лучше, нужно настроить процессы и отрегулировать потоки…

Я будто вынырнул из очень интересной книги, и у меня возникали неудобные вопросы.

— Уэно-тян, — я вдохнул.

— Да, Константин, — она смотрела на меня каким-то очень характерным взглядом.

Как родитель на подростка, объясняя, почему тот должен при чистке обуви стирать шнурки. Потому что. Потом поймёшь. Сейчас стирай. Разберёшься, когда станешь взрослым.

— Ты хочешь мне сказать, что я должен идти вместе с вами изменять Японию к лучшему, чтобы люди перестали дохнуть на работе и плодиться с положенной природой скоростью?

— Нет, — она положила ладонь мне на щеку. — Я хочу сказать, что ты достоин большего, чем эта кучка школьных ботаников, которые дальше своего носа в жизни не высунутся. Твоя семья тоже вряд ли сильно поддерживает тебя, иначе ты не приехал бы на чужбину в одиночку, справляясь со школой и хозяйством, в прямом смысле учась варить макароны. Ты хорош, но ты один. С нами ты не будешь один. Ты вообще не думал бросить всё это домоводство и присоединиться ко мне?

— А? — я был удивлен резким переходом с одного на другое.

— Ты каждый день проводишь время то за книгами, то за плитой. Разве не продуктивнее использовать таланты напрямую? А если ты беспокоишься о еде, то я бы могла готовить тебе. Я очень хороша в кулинарии. Или тебе важнее количество? Не волнуйся, мы можем о тебе позаботиться. И даже защитить.

— Защитить? — я окончательно потерял нить рассуждений.

— Знаешь, Константин. Ты необычен. Сообщество йокаев… нет, вообще все обитатели Ёми подчиняются иерархии силы. А ты другой. С момента поступления с одинаковой легкостью общаешься с сестрой президента студсовета и презренными школьными заучками. Может, этим их и подкупаешь. Но ты странный, словно не от мира сего. Потому что ты гайдзин? Или вы все русские, такие? Что дает тебе такую уверенность? Сила или же незнание? Любопытно. Поэтому я заинтересовалась тобой. Я все знаю о тебе. Оценки не блещут. Двадцать пять баллов по специальной социологии — уровень младшеклассника. Кое-как сдал промежуточные тесты. Физическая подготовка не подарок. Ки не владеешь. Может быть, ты в состоянии стать сильнее, но ты одинок, и здесь твоя слабость. В этом мире слабый подчинается сильному. Я вижу в тебе громадный потенциал. Присоединяйся к моей семье. Мы обучим тебя балансировать энергию, и ты встанешь рядом с нами, чтобы в обозримом будущем совершать поступки, судьбоносные для всего общества, как йокаев, так и людей.

Она наконец замолчала.

Я решил подытожить:

— То есть ты позвала меня сюда, чтобы пригласить в ваши стройные ряды нонконформистов и реформаторов, потому что вам недостает свежей крови и новых соображений?

— Вроде того, — улыбнулась она.

Попалась в собственную ловушку, Айсонаку-сэмпай. Ну как же так. Ты ведь умна, как можно было не заметить самого очевидного.

С другой стороны, я тоже не увидел, что вместо печати на входе в комнату была простая разрисованная тряпочка.

Было слегка обидно, что такая красавица общалась со мной по столь нелепой причине.

«Да вы, сучки, рыбного супа пережрали», — на родном русском подумал я. А вслух произнес:

— Если это ты меня позвала, корейский лисец-то здесь при чем?

Ее лицо резко стало серьезным.

Края губ уползли вниз.

Зрачки начали вертикально вытягиваться.

Рука убралась с моего лица.

Она, разделяя слова, произнесла жёстко:

— Ты. Мне. Отказываешь?

И, не дожидаясь ответа, мир вокруг завизжал.

Я не понял, откуда внезапно полились полчища йокаев. Они висли на моих голых руках. Скрежетали когтями по моему торсу, оставляя глубокие кровавые борозды. Горящие желтыми огнями глаза. Кричащие глотки. Распахнутые пасти, с уголков которых висят длинные нитки слюны. Шерсть, вставшая дыбом. И везде — хвосты, хвосты, хвосты, дубинками ударяющие по ногам, по ребрам, по плечам, по голове…

Под градом ударов я не мог разглядеть буквально ничего. Правая рука рефлекторно защищала лицо. Я сделал шаг назад.

За спиной оказался пустой оконный проем. Полет с верхнего этажа выдался недолгим.

Я лежал на спине, а из моей правой глазницы торчала короткая арматура.

Хватит Яви на сегодня. Сегодня я умер.

— Привет, баб Мора!

Глава 23

Я стоял посреди залитой дневным светом горницы. Всё было с детства знакомо: и резная посуда на открытых полках, и вязаный половик у двери. На простом деревянном столе в глиняном кувшине по сей день стоял пучок бессмертника и засушенной пижмы, которую прабабушка просто обожала.

— Костенька! — она всплеснула руками, и мы бросились обниматься. — Какими судьбами сегодня, милый? Умер, что ли? Кому проиграл?

— Гравитации, баб Мора, — в этом мне было не стыдно признаться.

— Ооо, да бессердечнее этой сволочи я и не помню никого! — притворно изобразила серьезное лицо прабабушка. Немногочисленные морщинки собрались у глаз и губ.

— Слушай, — спохватилась она, — мне Марьюшка рассказывала, что ты нынче в Японии. Да вот я подробностей не знаю. Давай честно обменяемся: я тебе расстегай свежий и гречневой каши с маслом, а ты мне душу потешишь рассказами! А?

Эх, бабуль! Я за миску гречневой каши сейчас мог бы записаться в евреи и на скорость продавать снег эскимосам! Знаешь, чем соблазнить!

— И вот эта беловолосая, ты прикинь, вокруг меня бегает, бегает, копьём своим тычет, а ощущение, будто деваха вообще в школе не училась. А ты представляешь, — я вылизывал старую деревянную миску после второй порции каши, — я же ее реально за суженую принял! Не дурак я, нет? Сама говорит, что дурак! А теперь Уэно-тян… обидно мне… она же красивая, умная… вот даже попыталась убить… я все думаю, гадаю, она это или не она? Рассчитывал на одну, а нашел совсем другую!