Правила эксплуатации, или Как не влюбиться в демона (СИ) - Орлова Марина. Страница 11

— Нет, Настенька. Это рубашка. Мужская, — добавил мужчина, смотря на меня с укоризной. Судя по взгляду из-под светлых бровей и голосу, меня только что осудили. Я чуть было не устыдилась, но быстро вспомнила, что вообще-то не с чего. А даже, коли и было бы, это не дело всяких… Василиев.

Дама я уже скомпрометированная, свободная и, вообще, ведьма, по утверждению всяких разных. Могу вести себя, как посчитаю необходимым. Не лезу со своими нуждами к деревенским — пусть радуются!

— Для большого дяденьки? — не унимался ребенок.

— Видимо, — проявлял мужчина чудеса наблюдательности, пока я вспоминала уроки геометрии и думала, по какой дуге мне лучше обойти счастливую часть семейства. Женскую часть в лице матери они где-то потеряли, и лучше бы мне успеть до ее появления. Иначе дуга будет слишком большой, а мне еще до вечера бы домой вернуться…

— Такими большими дяди разве бывают?

— Бывают разные, — любезно подсказала я. — Богатыри, например… — протянула я, решив, что на этом моя фантазия иссякла, так как про демонов лучше молчать.

— Я хочу видеть богатыря, — огорошила Настенька и посмотрела на меня. Я представила реакцию даже неподготовленного взрослого и решила, что им совершенно ни к чему лицезреть таких «богатырей», которые водятся у меня и похожи на Володьку. А детям и тем более. Я портков не напасусь, у самой все в дефиците. Нет, Леший, конечно же, мне скажет спасибо за дополнительное удобрение на всем пути от моего дома до деревни, но вот разного вида живность, которой непомеченной территории не останется — уже вряд ли. Я еще не до конца уверена, что у Володи проблем с пищеварением не будет в будущем: мы пока только яйца, грибы и молочную овсянку испробовали. Округа не выдержит такого количества «меток». — Вы придете к нам в гости?

— А…э… — опешила я, не хуже самого главы семейства. — Боюсь, у меня совсем нет времени на то, чтобы ходить в гости, — попыталась я улыбнуться. — Обычно приходят ко мне. И повод всегда неприятный, — скривилась я, вспоминая случай недельной давности, когда супруга одного почтенного главы многодетного семейства ко мне приходила с просьбой как-нибудь повлиять на ее благоверного, чтобы тот не плодил наследников по всей деревне: своих еще прокормить нужно. Я, конечно, за повышение демографии, но маменька учила меня семейные ценности оберегать, потому супруге я помогла, дав обычный порошок из тертого шиповника, которым следовало посыпать только что постиранное мужское исподнее. О содержании меня не спрашивали, но домыслы деревенских с богатой фантазией я услышала. Всем очень нравилось верить во что-то волшебное, магическое, потому «шерстяной» порошок, как я его называю, приняли за молотую плоть девственницы. Думать, где я могла взять девственницу и какую-то ее плоть, мне не хотелось, как и ее влияние на человеческие портки.

Так вот, вчера «плоть девственницы» дала свой результат, и пристыженный глава семейства, стараясь не сильно краснеть и заикаться, описывал проблему и просил ее решить. Я покивала с важным и загадочным видом, сообщила, что одна из женщин, что хочет, но быть с ним не может, порчу навела, дабы привязать престарелого сердцееда к себе. На вопрос, что же делать, посоветовала от жены не гулять, уделять ей побольше внимания, чтобы все знали, что он предан лишь одной, и смирились. Ну и в дополнение одну мазь дала, для закрепления результата, так сказать (на деле снять раздражение).

Судя по цветущему виду давешней благоверной, которую я сегодня мельком увидала, эффект имел место быть.

Так что со дня на день жду еще благоверных и обделенных вниманием жен у себя на пороге. Добрые вести — они же всегда быстро разносятся.

Злые, как это ни печально, еще быстрее. Потому неверных тоже жду за «оберегами от сглаза».

— Можно мы просто так придем? А, папа? Я помню эту тетю Дарину и знаю, что о ней говорят. Она живет в лесу и водится с русалками. А еще у нее большие дяди живут. Я слышала, как мама об этом говорит, для чего они появляются и чем с ними расплачиваются… — начала она, но спохватившийся отец прикрыл дочери ротик, не давая ей договорить то, что про меня думает ее маменька. Впрочем, я догадывалась, вот только никто так и не угадал, что на кону не мое тело, а душа.

— Как дела? Приготовилась к зиме? — перевел Василий тему, чтобы скрыть неловкость.

— Как раз в процессе приготовления. Нашла помощника, — прочистила я горло, нетерпеливо осматриваясь, чтобы показать, что тороплюсь.

— Опять постороннего привела? — нахмурился он. — Ты же знаешь, что можешь обратиться ко мне за помощью. Ни к чему подогревать и без того не утихающие слухи о тебе.

— А ты в них, значит, не веришь? — прищурилась я, сложив руки на груди. — Это с каких же пор? — поинтересовалась я, чувствуя, как в груди вновь неприятно тянет.

— Не верю. Так что можешь обращаться в любое время. За то, что ты делаешь для деревенских, никто бы не отказал тебе в помощи. Ты к той истории не имеешь никакого отношения. Я не верю, что ты такая же, как…

— Как кто? — начала я злиться. — Однажды я просила помощи, но итог мне не понравился. Вместо этого пришлось разбираться с последствиями, которые не оставляют и по сей день. Извини, но если мне что-то понадобится, к тебе я в последнюю очередь обращусь, — прервала я его, понизив голос, а после плотнее опустила на лицо капюшон плотного плаща, потому что подошла счастливая жена и мама. Судя по животику, откровенно выглядывающему из-под кафтана — скоро станет дважды мамой. А ведь на ее месте могла быть я…

— Васенька, а вы чего же тута с Настюшенькой стоите, мерзнете? — поинтересовалась румяная и счастливая красавица, которой брак и материнство пошли явно на пользу. Жаль не в плане характера. Дарья и прежде была очень ревнивой, а теперь, когда заполучила в мужья Василия — и подавно. Не каждая волчица так свое счастье бережет, как Дашка. — А ты тута чего позабыла? — тут же сменила она тон, смерив меня неприятным взглядом, ненавязчиво оттесняя от меня супруга и дочь. — Чего из своего леса вылезла? Кикиморы наскучили?

— Дарья, прекрати, — строго произнес Василий. Супружница присмирела, но явно не испугалась, зная, что муж и пальцем не тронет мать своих детей. — Какой пример ты подаешь Настене? Дарина ничего плохого никому не сделала. Напротив, никому в помощи не отказывает при хвори.

— Знамо дело! Промышляет нечистым всяким, а после честным людям свою пакость продает за честно заработанные деньги, — не сдержалась девушка, пока я поджимала губы. Забавно, уже скоро семь лет будет, как слышу про себя подобное, и уже, вроде, не больно, но от того не менее обидно. С Дашкой-то все ясно, ревнует. Понимает, что Васька от нее никуда не денется, тем более ко мне не уйдет, и все равно ревнует, так как любит еще с юношества, в то время как Васька и я…

— Дарья! — прикрикнул на нее Василий и виновато посмотрел на меня. — Прости. Ты же знаешь, она не со зла…

— Знаю, — кивнула я. — А теперь мне пора. Дома дел полно, — прочистила я горло и обошла счастливое семейство, спускаясь, наконец, с крыльца ткачихи, на котором молодой мужчина тихо спорил со своей женой.

— Прощай, теть Дарина! — послышался звонкий голосок, который привлек мое внимание. Настена искренне улыбалась мне и активно махала на прощание, пока неусыпно бдящая мать не завела ее за дверь в дом, где ткачиха торговала тканью и готовыми вещами, которые не успела продать на ярмарках.

— Всего доброго, малышка, — тихо произнесла я им вслед, а после поспешила вернуться к себе: в относительную безопасность родных стен, к верным друзьям, любимому делу и… демону, которого все еще нужно одеть. И накормить тоже было бы неплохо.

***

Несмотря на то, что в мире людей с демонами происходят заметные метаморфозы, они все равно остаются демонами. То есть, сильными и выносливыми существами. И все же я в очередной раз поразилась силе выходцев из Мрака, когда встретила Володьку, тянущего сразу шесть сваленных деревьев на себе одном под заунывную песню батраков в исполнении Велеса, которого я, вообще-то, оставила демону в помощь. Велес, судя по всему, понял, что помощь должна быть исключительно моральная. То есть доводить Володьку до белого каления, повышая его продуктивность в разы, на одной только силе общего негодования.