Охота за "Красным Февралем" (СИ) - Багрянцев Владлен Борисович. Страница 49

— Старпом! Желтая… нет, к дьяволу. Черная тревога! И вызовите их кто-нибудь…

— Они сами вызывают нас, капитан, — тут же отозвался радист.

— Говорит адмирал Гурусинга, — зашипел динамик. — Западный Флот Сунданезии.

— Уточните ваши намерения, — потребовал капитан «Сулеймана».

— Мы собираемся уважать суверенитет великой Стигийской Империи и планируем оставаться в нейтральных водах, если только обстоятельства не потребуют от нас иных действий.

— О каких обстоятельствах идет речь? — не понял Зинджибари.

— В вашем порту находится пиратский корабль, который мы собираемся захватить или уничтожить, — прозвучало в ответ. — Тем или иным способом.

* * * * *

— Что сие значит, господин Петрук? — строго поинтересовался губернатор Якуб Марциано, когда в его кабинете вскоре после рассвета снова появился сунданезийский консул.

— Вы слишком долго тянули с решением, — сухо отвечал корсиканский дипломат, — поэтому мое правительство было вынуждено принять меры.

— И как далеко ваше правительство собирается зайти? — напрягся губернатор. — Позвольте вам напомнить, что Малумы — это суверенная стигийская территория… и акватория тоже.

— …границ которой наш флот даже не пытался нарушить, — парировал консул. — Больше того, наша блокада не распространяется на суда дружественных и нейтральных держав, которые по-прежнему имеют право свободного прохода…

— Вот спасибо, — пробормотал господин Марциано.

Сунданезийцы пригнали к Малумским островам чуть ли не все корабли своего Западного (Индоокеанского) флота. Вплоть до старых белголландских крейсеров, помнивших славные дни последней мировой войны. Ни стигийская, ни даже альбионская группировка в этом квадрате не могли ничего противопоставить сундийской армаде… ну, почти ничего.

В японском консульстве на звонки губернатора упорно не отвечали. Их можно было понять. Островная полиция стояла на ушах, пытаясь найти ответственных за пять японских трупов на конспиративной квартире ФРЕЛИМО. Дело пахло табаком. Поэтому губернатор решил наплевать на протокол и прочие условности и лично отправился в порт.

Капитан Османи встретил его у трапа.

— Мы понимаем ваши затруднения, — сказал бенгалец, выслушав губернатора. — Не беспокойтесь, мы не причиним вам лишних хлопот. Наш корабль выйдет в море через несколько часов. Благодарим за гостеприимство. А теперь извините, мне надо готовиться к отплытию.

Губернатор Марциано проводил его настороженным взглядом и перевел внимание на горизонт, где виднелись дымы сунданезийской эскадры.

* * * * *

— Товарищи, — сказал коммандер Мохаммед Османи, вернувшись на капитанский мостик, — наши ряды стремительно редеют. Мы потеряли на этих проклятых островах больше людей, чем за все время похода. Чем раньше мы их покинем, тем лучше. Лично я предпочитаю встретить врага в открытом море, в привычной среде, а не сражаться с ним в темных городских переулках, где в любой момент можно нарваться на удар в спину из-за угла…

(«Да что я такое несу?!»)

— Враг силен, но вы знаете, что говорили по этому поводу наши великие предки или современники. Чем враг сильней — тем больше наша слава! Это сунданезийцы. Мы побеждали их прежде, победим и снова. Для нас это даже не будет подвигом. Просто еще один рабочий день. Вы все знаете, что делать. По местам!

Сержант Брунгильда Тан (сино-тевтонка из Циндао), новый главный акустик лодки, сменившая на этом посту погибшую на берегу Анжелину Парк, встала рядом с капитаном и по старой традиции затянула подходящую к такому случаю песню:

— Наверх, вы, товарищи, все по местам!

Последний парад наступает!

Врагу не сдаётся наш «Красный Февраль»,

Пощады никто не желает!

Все вымпелы вьются, и цепи гремят,

Наверх якоря подымают.

Готовые к бою орудия в ряд

На солнце зловеще сверкают.

От пристани верной мы в битву уйдем,

Навстречу грозящей нам смерти,

За Родину в море открытом умрём,

Где ждут бледнолицые черти!!!..

Капитан Османи слушал ее краем уха. Ему в этот самый момент вспомнилась совсем другая песня.

«Крепость Артура — ужасное место,

Живыми оттуда никто не вернется…»

— Если хоть один ваш снаряд улетит в город, я подниму авиацию и прикажу топить все подряд!!! — кричал в телефонную трубку губернатор Марциано.

— Да-да, как скажете, — нетерпеливо буркнул адмирал Гурусинга, оборвал связь и повернулся к стоявшему рядом консулу Петруку — тот по случаю переоделся в свой военно-морской мундир. — Готовы к бою, господин адмирал?

— Как в старые добрые времена, господин адмирал!

В Порт-Малуме тем временем в два-три раза подскочили цены на бинокли, подзорные трубы и другую подобную оптику. Цены на жареную кукурузу, напротив, немного упали. Ибо невидимая рука рынка неподвластна демонам войны.

День обещал быть жарким — так оно обычно и бывает.

* * * * *

— Внимание, всем наводчикам — произвести захват цели, — приказал адмирал Гурусинга. — Канонирам — разрешаю открыть огонь, как только «Февраль» окажется в нейтральных водах! Подтвердить получение приказа!!!

— Вас понял… вас понял… вас понял… — донеслось из наушников и динамиков. Адмирал удовлетворенно кивнул. Ни единого шанса краснопузым ублюдкам. На этот раз они не уйдут. Только не от этой огневой мощи.

«Красный февраль» продолжал двигаться в надводном положении, постепенно набирая скорость. За его кормой остался Порт-Малум; стигийские корабли и альбионские стационеры благоразумно маячили где-то у горизонта. Бой обещал быть коротким и победоно…

— Торпеды в воде! — не своим голосом заорал акустик флагмана. Адмирал Гурусинга первым делом недовольно поморщился — не любил, когда подчиненные истерили на рабочем месте — и только потом осознал произошедшее:

— Что? Скотина Османи стреляет через границу? — сунданезийский флотоводец пожал плечами и презрительно фыркнул. — Это ему не поможет. Рулевой! Стандартный маневр уклонения!

— Еще две торпеды! — снова завопил акустик, и градус его истерики при этом только возрос. — Скорость — хренадцать узлов и растет! Мы не успеем!!! 111111

— Что? — машинально повторил адмирал. — Это невозможно…

«Но ведь разведка докладывала о новых сверхскоростных японских торпедах, — вспомнил Гурусинга. — А мы не поверили! Сочли это комуняцкой пропагандой!»

— Приготовиться к столкновению, — собрав остатки своего хладнокровия велел адмирал, но хладнокровие тут же оставило его. — Камараден… это был славный корабль… большая честь служить рядом с вами… такая честь, такая честь…

У него за спиной хлопнул браунинг — один из младших офицеров не выдержал напряжения и застрелился. Офицер связи громко заплакала. Старший помощник принялся нараспев читать молитву:

— Рав-Дагон, мелех а-ям, адон-а-амаким, кейсар-а-галим, дракон а-мецулот…

— Эскадра! — заорал Гурусинга в микрофон, стряхивая с белоснежного рукава мундира мозги самоубийцы. — Слушай последний приказ! Отомстите за нас! Если потребуется — сотрите этот город с лица земли! Дагон узнает своих!!!

«Красный Февраль» тем временем клюнул носом и ушел под воду. Разумеется, за несколько кабельтовых до границы нейтральных вод. Гурусинга проводил его грустным взглядом и закрыл глаза. Больше в этом мире было не на что смотреть. По крайней мере, в мире следующем, он окажется в хорошей компании — экипаж «Леопарда», экипаж «Трилобита»…

— Еще четыре торпеды, — убитым голосом доложил акустик. Как будто это имело какое-то значение.

* * * * *

— Держать прежний курс, — приказал Османи. — И продолжайте вести огонь. Сундосы должны обосраться как следует!!!

Капитан «Февраля» очень редко позволял себе грубые шутки, и это был один из тех случаев. Команда отозвалась дружным хохотом.

* * * * *

— Это не в нас!!! — продолжал вопить акустик флагмана. — Они стреляют веером! Под другим кораблям эскадры!!!

Не открывая глаз, Гурусинга переварил новую информацию и, поскольку теперь ему было все равно, отдал новый приказ: