Академия для дур (СИ) - Петренко Евгения. Страница 56

— А по-моему наказали тебя, — фыркнула я, — и непонятно за что. Ваш бог-изгнанник должен тебе компенсацию. Наверное он чувствовал себя виноватым, раз позволил тебе без приключений добраться до Академии.

— Не говори так про неуважительно о богах. Даже, если это чужие боги, — вмешалась Диля, — они бессмертны. И проклятие насылают без соответствия со сроком жизни наказанных.

Я прикусила язычок. И мысленно попросила прощения у бога оборотней. И даже пообещала позаботиться о том, что бы Уйка ни при каких обстоятельствах не досталась противному Чоно. И ещё озаботиться, что бы посольство передало моё материальное извинение для Храма этого Бога. Как я поняла, никуда теперь Ульв не уедет, пока не поможет своей избраннице. А за это время я что-нибудь придумаю.

Обсудив такое волнительное предложение, мы все разом стали убеждать Гизем прислушаться к своему сердцу. И ценить себя по достоинству. А я вообще вспомнила отцовские наущения. Он ведь не только фабрикант, но в какой-то мере и купец. И он всегда говорил, что за товар платить больше, чем запрашивают, никто не станет. И она должна понять, что одна и та же вещь может быть ценна по разному. Она, конечно, не вещь, но, для более яркого примера, я привожу папины уроки.

— Кусок хлеба для тебя ценен настолько, насколько ты голоден, — всегда говорил папенька, — он может быть ценнее алмаза, когда желудок воет и сворачивается в комок. Но, даже то, насколько ты нужна Ульву, не должно перекрывать твоего желания быть с ним. Ты думаешь почему я отказывала, когда мне предлагали выгодные партии? Да потому, что меня учили видеть перспективу. Отец и мама любили друг друга. И, даже, если ссорились порой, то всегда были счастливы, выходя утром из спальни. Но я видела в жизни много других примеров. А вот что я прочитала в одной умной книге: "Муж и жена смотрят на мир с разных сторон. Но, что бы быть семьёй, смотреть они должны в одну сторону". И я поняла на собственном примере, что интимная близость может вызывать как желание, так и гадливость. Она потому и называется интимной, что это то глубоко личное, сокровенное, что связанно с тем, кто тебе по-настоящему близок. И, что бы вы не смотрели на меня с таким ужасом, как будто я уже побывала в постели у нашего ректора, поясню. Я своими глазами видела момент измены того, кого считала своей первой любовью. И эта сцена во мне вызывала брезгливое недоумение. Я не понимала что в подобных действиях может казаться приятным. Но, когда я захотела примерить её на других участников, моё тело мне всё объяснило.

— Ты права, — добавила Диля, — если бы мы не оказались в Академии, то могли бы стать жёнами или наложницами. У наших мужчин жён может быть ровно столько, сколько он сможет купить. В пустынях нет таких домов, как здесь. Мы живём в шатрах из войлока или шкур. Кто, что может себе позволить. Но та часть жизни, которую здесь называют интимной, далеко не так сокровенна для нас с детского возраста. И пусть мы этого не видели, но прекрасно слышали. И мне приходилось слышать и слёзы мамы, и стоны удовольствия некоторых других женщин. И будучи малышкой, я думала, как одно и то же действие может вызывать такие разные реакции. Когда я стала старше, то научилась разбираться во взглядах. Потому в глазах Марсена вижу его душу. Мама и отец не любили друг друга и я хорошо понимаю о чём говорила Аэлла. Я тоже хочу выходить из спальни со счастливым лицом, а не плакать после того, как меня касался мой муж. Изо дня в день, много лет… Потому слушай своё сердце, Гизем. Раз уж у тебя появилась возможность выбирать. Я не знаю как действует притяжение истинной пары. Но, если оно и правда есть, и сделает тебя счастливой, то не спрашивай богов стоишь ли ты предоставленного счастья. Ты сейчас для этого волка такой нужный, живой и тёплый кусок хлеба, а не мёртвый алмаз, который у нас стали называть слезой бога, после того, как он стал причиной смерти его любимой.

— И потом, — сказала Эш весело, — тебя же не на завтра за него сговаривать станут. Нам ещё пять с половиной лет учиться. И раз уж нам такая удача выпала, глупо ей не воспользоваться. Мы магички и жизнь наша долгая. Я в приюте много разных предательств повидала. И, когда тебя предают те, кого ты считала друзьями, ничуть не менее больно, чем случай Аэллы. А там такое случалось. Одинокие дети нуждаются в друге. А там по всякому было. И в доверие втирались. По разным причинам. Что бы подставить и получить что-то для себя. И из страха, что бы дать возможность повеселиться той, что всеми вертела, как местная королева. Она же вокруг и свиту собирала. И "стражу" имела. И шпионов своих. Приют это срез взрослой жизни. Ты радуйся, что истинность пары никогда не даст Ульву тебя предать. Но и сама себя не предавай тоже. Нельзя соглашаться на замужество без любви. Даже, если это будет не расчёт, а покорность или жалость, то такой союз не только тебе, но и тому, кого из добрых побуждений приняла, боком выйдет. Ты и себя, и его несчастным сделаешь. И, это перед мужчинами можно стесняться и робеть, когда говоришь о плотском. А между собой нам чего стесняться. И моё, и твоё тело ничем друг друга не удивит. И реагировать на мужчин будет похоже. И все мы знаем как это будет.

— Ну, да, — не стала притворно смущаться Уйка, — не мать, так другие женщины просветят не сведующих. Кто с какими целями. Мне матушка давно всё рассказала. Заботилась. А сколько раз я слышала как молоденькие волчицы друг перед дружкой хвастали "кто про стыдное больше сведущ".

Последнюю фразу она произнесла кривляясь, как какая-то из участниц её воспоминаний.

— Я хочу сказать, — продолжила Эш, — что ложь в отношениях и тебя, и твоего мужа на всю нашу долгую жизнь несчастными сделают. Вот такие и плачут, после близости. А их мужья развлечения на стороне ищут. Нам магичкам позволено и мужчину выбрать, и обряд на всю жизнь не заключать. За то нас так долго и не хотят принимать в обществе. Нам завидуют. И не таращся на меня так, подруга. Как по мне, лучше самой за себя отвечать, чем оставаться всю жизнь привязанной Храмом к нелюбимому. И даже те женщины, которые сами верят в то, что они счастливы, имея тёплый дом, постоянного мужчину и достаток, о котором он для неё подумает, всё равно завидуют. Терпя за это нежеланные прикосновения там, где без желания тела, это вызывает брезгливость. Вот не поверю, что ты не знаешь, что это может быть приятно. Сто раз видела в общей спальне, как девчонки трогают себя вызывая удовольствие. И сама пробовала. А хуже всего видеть как твой муж уходит по ночам к другой. Особенно если ты его любишь, а его сговорили "за надом".

— Ой девочки, — удивилась Гизем, — какие вы оказывается взрослые… А меня мама всё за малышку держала. Да и были мы всегда только вдвоём. О мужчинах она со мной никогда не говорила. Хотела подольше считать, что я не вырасту. И свою вину чувствовала за то, что я бастард. И за то, что у меня нет того тёплого дома и заботливого мужчины, что заработает для нас. Что в любую погоду мы таскаемся по дорогам в надежде на медный грош и ту самую краюху хлеба. Ты как вспомнила про воющий желудок, так у меня очень знакомо живот скрутило. Хотя здесь я успела позабыть что такое голодные спазмы. А когда мама погибла, обо мне заботился полковой лекарь. И уж он, хоть точно мог рассказать про физиологию не без доли цинизма, при мне никогда не говорил на такие темы. И держал всё время при себе. Из-за страшных ран на лице, я и сама не рвалась наружу. Когда он понял, что следы с моего лица убрать не может, сразу как женщину меня списал. Научил скрывать раны под иллюзией. Это ведь не полноценная картинка созданная мной, а просто зеркальное отражение второй половины лица, для этого использованное. Готовый слепок. И всё равно держать её было трудно. Вот он и сговорился с маром ректором, когда тот попал к нему после взрыва мины, что меня заберут в Академию, сразу как мне исполнится шестнадцать.

— Так ты, получается своим телом совсем не интересовалась, потому что сама списала себя тоже? — сердито спросила Эш.