Будни самогонщика Гоши (СИ) - Дроздов Анатолий Федорович. Страница 41

Показывал поварам сам. Сначала брал обрезь, что для глея, кмита и солдат-наемников есть зазорно, добавлял костей и варил бульон. А дальше шли совсем простые продукты, дармовые и даже дикорастущие. Та же крапива. Сначала готовил в бульоне мелко нарезанные морковь и лук, шинковал их. Туда же кидал перловую крупу, здесь она известна. Пока овощи варились, ошпарил кипятком крапиву. Как только крупа становится мягче, кидал крапиву.

После остывания надо добавить вареное яйцо. Хорошо бы и сметану, но в Мульде ее не знают. Пока. Мое упущение. Вырастет свекла, научу челядь варить борщ. Много чего знает и умеет сержант, начинавший с низов – со срочной службы, где наряд на кухню раз в две недели, а чуть провинился – и чаще. В варочном цехе прапорщик распоряжается. Но когда время есть, солдатики норовят что-то себе сготовить. Крапива – самый доступный продукт, не входящий в армейское меню. Там, где спецназ НАТО начнет голодать да вызывать по рации вертолет с сухими пайками, русский нарвет крапивы, найдет грибов и с сытым пузом развалится на солнышке.

Для овощного супа важно – его можно холодным есть. Поскольку пиршественный зал выглядел и пах неэстетично, мы с Мюи сели прямо в кухне. Она набросилась на суп, словно не ела неделю. Бульонную кость я швырнул собакину, и он начал ее смачно грызть.

– Как его зовут? – спросила Мюи, осушив вторую миску.

– Нет у него имени. И даже родословной для выставок. Пропали с прежним хозяином. Назови ты.

– А он мальчик или девочка?

Блин… Даже не подумал о таких разновидностях собак. Мужички задирают лапу, этот вроде только задницу опускал. Неужто он – девица? То есть она… После несправедливой отповеди от Мюи мне пока больше не хотелось женщин в окружении.

Я опустил руку и опрокинул щена на спину. Он принял мой жест за игру и радостно заворчал, размахивая крысиным хвостом. Кость из пасти не выпустил. От промежутка между задними лапами и до середины брюха тянулось доказательство, что мой трофей – ни разу не девочка.

– Мужик. Хоть и юный. Хрымы говорят – каросский волкодав.

– О…о! Какой славный! Дашь мне до лета?

Вот тут я был неумолим. Смена гнева на милость и даже умоляющие зеленые глаза не растопили сердце самогонщика. Дело даже не в том, что жалко. Хотя да – жалко. Сам успел к нему привязаться. Но много раз слышал, что собаки серьезных пород выбирают одного хозяина на всю жизнь. И даже погибнуть могут, если разлучить. А уж серьезнее кароссца пса не найти. Пока не примет меня как единственного босса, будет при мне. Даже если сжует все мои кроссовки.

– Придумал. Маленьких собак у нас зовут Бобик. Большой пусть будет Боб.

И с Бибом созвучно. Чтоб только не перепутать их… Какие-то здесь все имена короткие. «Дюлька» звучит до неприличия длинно.

– Бобьик! – упрямо произнесла Мюи и почесала мохнатого охламона по складочке между ляжкой и мужским достоинством.

Тот выпустил кость, заурчал и, извернувшись, лизнул ей руку.

– Но-но! Не надо миловаться с боевым кобелем. Он должен рвать врагов на куски, а не зализывать их до смерти.

Мою глянула с удивлением, потом прыснула. Она всегда догадывается, когда шучу. Вот мужики здесь прямые, как ручка лопаты. Им все надо говорить прямым текстом, без намеков и метафор. Лев Толстой здесь бы успеха не снискал – слишком сложный у него текст.

– А со мной миловаться хочешь? Я ведь не потому готова была из арбалета стрелять, чтоб ухажеров отбить. Подумаешь… Но как ты появился… Я хочу, чтоб первый раз – с тобой.

Чуть ложку с супом не выронил. Все так внутри потеплело… А кое-где и зашевелилось. Нежно взял ее за руку. И второй раз за час понял, что не смыслю в женщинах ничего. Мюи врезала мне по пальцам и как отрубила:

– До свадьбы – ни за что!

Хоть секунду назад говорила «подумаешь». Или чертов яндекс-переводчик ошибся?

Едва сдержался, чтоб не засунуть Биба ей в голову с вопросом – правда ли ей нравлюсь или так стремится замуж за глея, что дразнит койкой? Вроде и раньше благорасположение показывала, когда я был обычным хрымом и купцом. Нет, не пошлю Биба, иначе себя перестану уважать.

– О свадьбе. Знаешь, сколько у меня соперников?

Могла бы сказать «ни одного». Но только вопросительно приподняла бровь.

– Оказывается – много. Не только покойный сынок здешнего покойного глея. Еще и степняки. Самого рьяного звали Ай-Духар. Старший сын их вождя. Глея, чтоб тебе понятнее. Правда, твой кавалер набрел на меня в степи, и теперь у его отца младший сын стал старшим. С ними двумя я тоже… поработал. Прямо сейчас они не готовы вести орду на Мульд. Но потом – нападут. Их цель – не только грабить. Хотят еще первую красавицу этих мест – тебя.

– Ты был у колдунов один?! И смог их одолеть?

Лестно, что заботится. Или сомневается?

– Не веришь – поехали к судье. Повторю на камне. Не забывай, мне Верун помогает. Не хочет, чтоб его роща в моем глействе пропала.

– Ну, если Верун…

А вот это уже обидно. Видела меня в бою. Знает, что и купец Гош чего-то стоит. Особенно с ТТ против меча. Но богам больше уважухи и доверия, чем мне.

– Верун не будет твоим телохранителем. Пока со степняками не решим, тебе в Кирахе опасно. Даже ваш приезд – ненужный риск. Правда, был очень рад тебя видеть. И что поговорили, что друг друга поняли во всем.

Снова попробовал взять ее за руку. На секунду. Она больше не сопротивлялась. Сидела, напряженно думая. Если бы суп был горячий – остыл бы.

Разумеется, для Мюи осталась главная недосказанность – я не позвал ее в жены. Вроде не отказался. Но не упал на колено. Не протянул кольцо… Что там еще? Не предложил руку-сердце-кошелек. Кстати, надо узнать местные обычаи сватовства.

На следующее утро обнаружилась пренеприятнейшая вещь – самогон кончился. Весь. Я-то и хранил немного, с последней партии главный объем ушел судье. Но должно было хватить на два-три банкета! Стоило отлучиться – выхлестали до дна. В Дымках не стал бы делать из этого проблему. Купил бы зерна, дрожжей. Сарай бы снова наполнился привычными ароматами. Но здесь…

В Мульде перегонку знали, я расспрашивал. Вместо змеевика испарения браги прогоняли через грубо склепанную медную трубку. Она проходила через каменный бак с водой. В нир шло все, из трубки капнувшее. И сивушные масла, и эфиро-альдегидная фракция. В Дымках даже до моих опытов подобную гадость не пили, отделяли лучшее, настаивали на травах и ягодах.

Эврика! Ягоды! В глействе есть несколько неплохих лесов. Как только ягоды начнутся, а я проверю – что из них выглядит привычно, как в России, введу хрымам ягодный налог. Настойки будут – Мюи из-за них одних замуж запросится.

Пока гости собирались к завтраку, в голове у меня крутились исключительно самогонные мысли. Цепочка простая – чтобы выжить и дать настойкам созреть, нужны воины против степняков. Много и дорого. Схема серебро-золото (с цыганами в знаменателе) не работает. Урожай вырастет лучше, чем у соседей, но пройдут месяцы. Мне нужен печатный станок для денег прямо здесь и сейчас. В стране, где нет акцизного налога, лучший станок – самогонный аппарат. Могу быстро сделать единственный, змеевик есть. Остальное с Пахолом сваяем быстро.

Считаем. Емкость для браги возьмем тридцатилитровую, здесь более крупную сложно сделать. Несколько металлических кегов есть, пойдут. До верху бак не залить, надо литров 20–25. Значит, из зерновой браги накапает концентрат (тело), его надо развести до сорокоградусной самогонки, отсекая хвосты – тяжелые и легкие примеси. 40 градусов на продажу самое то. Так в Дымках выходило. Не помешает и сухопарник, он ставится между сосудом с брагой и холодильником… Черт! Калькулятора не хватает.

Я вышел на улицу. Прутиком на земле вычертил расчеты. Складывал и умножал столбиком. Потом стер каракули подошвой.

Чтобы выгнать самогон в количестве, достаточном для продажи на серебро, и на него нанять солдат, потребуются месяцы. А чтобы выработка напитка постоянно приносила серебро для постоянных гарнизонов в фортах на границе, производительность надо повысить раз в двадцать… Тем более, сейчас, после посевной, пшеницы и ржи кот наплакал. Оставили только на хлеб до урожая.