Ржавое золото (СИ) - Болото Алина Николаевна. Страница 40

Тяжесть исчезла с плеч укрытой парочки, а Черт возник возле светлой твари и тут же вцепился ей в горло. Черт обладал навыками волкодава, но простой волкодав не смог бы справиться с оборотнем. Однако четвероногий друг Срединного принадлежал и к потустороннему миру, и его пасть впилась в колдовскую плоть волколака. Тот уже опомнился, пытался обороняться, но было поздно! Песьи клыки разорвали артерии, брызнула кровь.

Волки не вмешивались в эту драку, более того — они отступили к кустам. Воля их вожака, его колдовская сила исчезли, а зимняя бескормица еще не сделала зверей наглыми.

Рене встал рядом с каретой и свистнул. Хоть карета и защищала своих пассажиров, но и они поспешно заткнули уши. А по поляне, словно вихрь пронесся: посыпались листья, полегла трава. Волки прыснули прочь, словно вспугнутые зайцы. Только вожак остался — на него навалился Черт. Правда, вожак больше не был волком.

— Оборотень, — отметил де Спеле. — Но он уже не скажет, сам ли вывел стаю на охоту или по чьему-то приказу. Впрочем, недалекое будущее все прояснит… Оставь его, дружок.

Черт с усилием разжал челюсти, отпрыгнул, угрожающе порыкивая. Но побежденный не был способен сопротивляться. Хотя тело его еще подергивалось, однако, это были предсмертные конвульсии. Впрочем, если бы он еще мог сражаться, то в человеческом облике не был серьезным противником даже для Контанеля. Низкорослый, узкоплечий, с короткими конечностями, дряблыми мускулами, явственным брюшком. Только лицо его выдавало хищную породу — низкий лоб, почти прикрытый челкой, выступающие челюсти с крупными зубами, приплюснутый с широкими ноздрями нос. И в глубоко сидящих глазах угасал опасный, мутно-желтый огонь.

— Дрянь! — к Срединному подошла Виола.

— Да, одна из самых омерзительных, трусливых и подлых тварей. Убивает исподтишка и скрывается под личиной мирного обывателя. — Де Спеле внимательно вгляделся в наконец-то застывшее неподвижно нагое тело. — Отбегался.

— Да с этого поганца и зимняя шкура не годится! Точно, дрянь, — добавила Матильда.

С такой эпитафией и оставили труп оборотня в лесу — пусть о нем позаботятся либо его бывшие рабы-волки, либо лисы и вороны, а уж если побрезгуют стервятники, то рассосут трудяги черви. Лишь одно действие совершил над павшим де Спеле — острием шпаги выжег на стволе каштана крест, дабы грешная душа волколака оставила эти места.

Глава 22

Перед самым рассветом Рене де Спеле остановил карету.

— Случилось что? — с тревогой спросила Матильда.

— Почему стоим? — тут же свесил голову с верхней полки Контанель.

Виола натянула одеяло повыше и продолжала сладко спать. Рене, не отвечая, толкнул дверцу и выбрался наружу. Матильда и Контик поспешили за ним.

Экипаж остановился на берегу неширокой, но полноводной речушки, берущей начало в самом глубоком озере королевства — Яру-Дзанге. Яру-Дзанг славилось своей водой. Еще прадедушка правившего тогда короля выстроил на берегу озера летнюю резиденцию и успешно лечил этой водой искореженные полиартритом суставы.

Но сейчас Рене меньше всего интересовался целебной водой. Он с сомнением воззрился на хлипкое сооружение, которое во времена своей молодости именовалось мостом.

— Странная штука… И, по-моему, она нас не выдержит.

— Выдержит! — бодро заверил поеживающийся от утренней прохлады Контанель.

Матильда зашагала к мосту. Пройдясь взад-вперед по деревянному настилу, она топнула ногой, потом подпрыгнула. Мост устоял.

— Надо прогнать Гагата на полной скорости, — предложила она.

Рене кивнул:

— Рискнем, только предварительно вытащим из кареты Виолу. Контик!

Дважды повторять не пришлось. Контанель извлек из экипажа бурно протестующую, закутанную в одеяло девушку.

— А где собака?

В благодарность за заботу возникший из воздуха пес лизнул руку Матильде.

Путешественники перешли мост и остановились, поджидая карету. Рене залихватски свистнул, что-то громыхнуло, и Гагат вместе с экипажем оказался впереди своих хозяев… по другую сторону реки. Каким-то неведомым образом берега поменялись местами. Рене и его спутники опять стояли перед мостом, а карета вместе с лошадью ожидала их по ту сторону. Господин де Спеле в задумчивости потер подбородок:

— Очень милые шутки, а главное, своевременные. Гагат, ко мне!

Черт навострил уши, но тут же опустил. Карета, не разворачиваясь, дала задний ход и аккуратно проследовала по мосту в обратном направлении. Контику показалось, что в боковом окошке мелькнул красный отблеск, когда она останавливалась, но скорее всего, только показалось.

— Ты бы еще фары зажег, скотина безмозглая! — обругал Рене лошадь.

Он сам осмотрел мост, зачем-то потыкал пальцами настил, Потрогал перила, задрав голову, поглядел на розовеющее небо, сплюнул и сказал громко, обращаясь неизвестно кому:

— Конечно, это не мое дело, но только мост — это не лес, а лес — это не мост. Территория разная. Нехорошо превышать полномочия!

Никто не отозвался, только ветерок чуть слышно прошелестел в камышах.

Де Спеле вернулся, взял коня под уздцы и повел. Мост миновали благополучно, но при въезде на дорогу правое заднее колесо неожиданно соскользнуло с оси и покатилось в камыши. Карета тяжело ухнула на угол, что-то загремело, и тут же переломилась передняя ось. Гагат встал.

— А ведь я хотел добром… — покачал головой де Спеле. — Черт, ну-ка наведи порядок!

Черт выступил вперед и принюхался, в горле его перекатывалось рычание, шерсть на загривке встала дыбом. Виола изумленно ахнула, потому что сквозь собачью шкуру начали проступать очертания чего-то странного и страшного. Черная шерсть таяла на глазах, превращаясь в чешую, невероятно удлинился хвост, огромные когти выросли на лапах, слились с черепом уши, из верхней челюсти выдвинулись изогнутая трехдюймовые клыки. Контанель с горящими глазами наблюдал за метаморфозами Черта.

— Рене! — неожиданно попросил виконт. — Я пойду с ним!

— Ты?! — Де Спеле молчал только секунду. — Иди.

— Но, Рене! — Матильда всплеснула руками. — Ты сошел с ума!

— Пусть идет! — что-то просвистело в воздухе подобно плети, и Контанель ощутил в руке конец поводка. — Иди, Черт! Вперед, пожиратель!

Страшный зверь неуклюже вильнул хвостом и тут же, припав брюхом к земле, пополз навстречу речной волне. Волна пугливо отпрянула. Где-то рядом, там, где в промоине еще с весны стояла вода, тревожно заквакали лягушки.

Рене не спеша выкатил из камышей колесо и при помощи щелканья пальцев водрузил его на место, ось вообще починилась сама с собой. Между тем зверь с провожатым медленно теснили реку на север, она катилась, словно ртуть, остро поблескивая поверхностью, сдвигая берега, как песчаные дюны… Контанель чувствовал необычайный прилив сил, что-то клокотало в его груди в такт движениям Черта. Резко обострились слух и зрение: Контанель слышал, как постанывала от ужаса река, и видел, как нервно отдергивалась она от грозных когтей зверя. Контанель не боялся преобразовавшегося Черта, сейчас он вообще ничего не боялся. Что-то новое рождалось в душе экс-студента. Что-то громадное и очень древнее, но рождалось заново. Черт взревел, и Контанель поддержал его. Река взвилась, как змея, которой прищемили хвост, на мгновение подперев небо серебряным столбом, и рассыпалась мириадами крошечных брызг. Округу заволокло густым туманом, настолько плотным, что Контанель не видел собственных рук. Он еще не успел понять, что произошло, как влажный собачий нос ткнулся ему в ладонь, а туман поредел от зычного голоса де Спеле: