Синий дракон - Алешина Светлана. Страница 14

Виктор потянул «молнию» и распахнул сумку. Можно сказать, она была пуста, только на самом дне валялся какой-то сверток из полиэтилена. Виктор извлек его и развернул. На траву упали голубые плавки, еще влажные.

Лора протяжно ахнула и закрыла рот рукой. Мы разом уставились на нее.

— Это Славика плавки, — с трудом выдавила Лора. — Он в них был.., в тот день.

Мы с Виктором переглянулись. Гипотеза блестяще подтвердилась. Напоив товарищей, Крот переплыл Волгу, взял из тайника заранее приготовленную одежду, переоделся и преспокойно отправился по своим делам. Но куда? Как только я подумала об этом, настроение мое сразу испортилось. Конечно, сейчас можно было почти со стопроцентной уверенностью утверждать, что восемнадцатого числа Крот вовсе не утонул — но дальше дело не шло, хоть тресни.

— Теперь и в милицию нет смысла обращаться, — уныло констатировала я. — Нас просто засмеют. Что мы им предъявим — мокрые плавки?

Лора посмотрела на меня с осуждением — она-то до сих пор была склонна воспринимать эту историю весьма серьезно. Еще на что-то надеясь, я перетряхнула найденную сумку, но, как того и следовало ожидать, ничего там больше не было. Круг, как говорится, замкнулся.

На голубые плавки я посмотрела уже без всякой надежды и с некоторой брезгливостью. Заметив мой взгляд, Виктор хладнокровно взял плавки в руки и быстро ощупал. Вдруг он поднял на меня серьезные глаза и повторил слово, которое я от него сегодня уже слышала:

— Ключ!

Теперь пришел мой черед ахать. Я буквально вырвала из рук Виктора плавки и уже лично нащупала в потайном кармашке ключ от дверного замка. Я вытащила его и продемонстрировала всем.

— Я не поняла, — жалобно сказала Лора. — Это что — его ключ?

— Вообще-то тебе лучше знать, — ответила я. — Но, рассуждая логически, следует признать — раз плавки его, то и ключ скорее всего тоже его. Может быть, у кого есть возражения?

— Прошло три дня, — задумчиво сказал Виктор. Он попал в самую точку. Если человек оставляет в лесу ключ от квартиры, то почти наверняка он рассчитывает очень скоро его забрать. Мало ли что может случиться с вещами, оставленными в лесу! Но если он этого не делает…

Пожалуй, нужны веские основания, чтобы так поступить. Очень веские.

Мы с Виктором поняли друг друга сразу, но вслух я не стала ничего комментировать, чтобы не расстраивать Лору, на которой уже лица не было. Но она и сама все сообразила.

— Зачем он это сделал? — спросила она с отчаянием. — И где же он сейчас?

— Хороший вопрос, — заметила я.

Виктор выпрямился и посмотрел в гущу деревьев.

— Станция, — лаконично произнес он.

Ну что ж, на станцию имело смысл сходить. Наверное, здесь бывает не так много пассажиров, и посторонний человек вполне мог запомниться железнодорожным служащим.

Виктор повел нас дальше через лес, и всего через каких-нибудь десять минут мы вышли к железнодорожной насыпи. На этом наши скитания далеко не закончились, потому что до станции пришлось добираться еще минут десять — по шпалам.

Станция Дубовка, названная так из-за соседства с одноименной деревней, была совсем крошечной — платформа, одноэтажное здание, похожее на сарай, да шлагбаум у переезда — вот и все хозяйство. Мы не заметили здесь ни одной живой души, если не считать рыжей собаки, которая грелась на солнышке, развалившись посреди платформы.

Мы вошли в станционное здание. Там было пыльно, душно, и десятки осатаневших мух бились в наглухо запечатанные окна. Окошечко в кассу было закрыто изнутри фанеркой. Мне пришлось долго и настойчиво стучать, прежде чем эта фанерка отодвинулась и в окошечке появилось человеческое лицо.

Это оказалась женщина лет сорока, коротко стриженная, огненно-рыжая, с румяными щеками и необыкновенно веселыми глазами.

— Такой содом подняли, женщина, — заметила она с тонким юмором. — Можно подумать, на поезд опаздываете!

— А что — это невероятное событие в ваших местах? — поинтересовалась я.

— Ближайший поезд через два часа, — снисходительно пояснила рыжая женщина, — пешком успеете дойти!

— Понятно, — сказала я. — Но мне вообще-то поезд не нужен.

— Приятно слышать, — отозвалась веселая женщина. — Только мы, кроме билетов, больше ничем тут не торгуем.

— Нам информация нужна, — сказала я. — У вас память хорошая? — При этих словах я положила на барьер пятидесятирублевую бумажку, зная, что лучшего средства для обострения памяти еще никто не выдумал.

Рыжая кассирша сделалась вдруг серьезной и застенчиво сказала:

— Ну, что вы, женщина… Зачем это? Уберите! Но меня меньше всего сейчас интересовали упражнения в хорошем тоне, и я настойчиво предложила кассирше взять деньги.

— Как же я их возьму? — неожиданно высказала она парадоксальную мысль. — А вдруг вы из управления дорог — проверять меня приехали? — В глазах ее опять сверкнули веселые искорки.

— Я не из управления, — терпеливо сказала я. — Слышали, кто такие папарацци? Вот это я и есть. Можете посмотреть удостоверение. Мне жареные факты нужны.

— Какие же у нас факты? — глубокомысленно спросила кассирша. — Нет у нас никаких фактов. Как в том фильме — одна скука. В деревне еще бывает — подерутся, а у нас — тишина.

— И все-таки, — сказала я. — Вы не могли бы припомнить, кто был у вас на станции восемнадцатого августа, в воскресенье? Вы в этот день работали?

— А куда денешься? — философски заметила веселая кассирша. — Все самогон пьют, а Анна Васильевна билетами торгует!.. Восемнадцатого, говорите? И не знаю, что вам сказать… Разные люди были. Дачники в основном. А что конкретно вас интересует?

— Вот, скажем, в час дня, — ответила я. — Ведь в час отправляется электричка до Тарасова?

Женщина кивнула и вдруг обрадованно воскликнула:

— Точно! Брал один билет! Я еще на него внимание обратила. У него вся харя была разбита! И под глазом во-от такущий фингал! Я еще удивилась — одет вроде как интеллигент, а рожа бандитская. Да сейчас вообще-то все перемешалось, и не поймешь, кто он на самом деле…

— Ну, вот видите! — обрадовалась я. — Уже хорошо. Значит, этот с часовой электричкой уехал в Тарасов?

— Уехал, — подтвердила кассирша. — Я еще специально в окно смотрела, как он садился. Народу-то в это время больше не было, а мне все-таки любопытно… А вы, значит, его ищете? — В глазах ее мелькнул жгучий интерес.

— Нет, этого мы уже нашли, — небрежно ответила я. — А ищем мы сейчас другого — высокого, крепкого, белокурого, лет двадцати двух…

— Постойте-постойте, — обрадованно забормотала Анна Васильевна. — Загорелый, руки как кувалды? Точно! Был такой. Билет покупал на три часа до Тарасова. Скромно так держался, билет взял и сразу ушел.

— А как он был одет, не помните? — спросила я.

— Почему не помню? Помню отлично. Костюм на нем был спортивный — блестящий такой, черный, с красными и зелеными полосами.

— Может быть, в руках у него что-то было?

— Нет, в руках ничего. Налегке он был… А скажите, — произнесла она трагическим шепотом, — он и есть — жареный факт?

Я улыбнулась.

— Пока мы еще сами не знаем. А вы его здесь раньше никогда не видели?

Она отрицательно помотала головой.

— Ну, спасибо вам, — сказала я. — И последний вопрос — отсюда до Тарасова электричка сколько идет?

— Сорок минут, — ответила кассирша.

— Сорок минут, — задумчиво повторила я, и тут меня осенило:

— Значит, где-то в пятнадцать сорок он должен был быть в Тарасове… А если бы он захотел потом сюда вернуться, каким поездом он мог добраться?

— Да мало ли, — ответила Анна Васильевна. — Пассажирские ходят, правда, здесь не все останавливаются… А надежнее всего электричкой. Есть и в пять, и в семь, последняя в девять… Вы думаете, он вернулся?

— Нет, как раз этого я не думаю, — сказала я. Мы попрощались с веселой кассиршей и вышли на платформу. Лора, растерянная и несчастная, буквально заглядывала мне в рот. Но что я могла ей сказать?

— Итак, отсюда он уехал, — заключила я, просто чтобы прервать молчание. — И искать его нужно не здесь, а в Тарасове.