Одержимость Малиновского (СИ) - Светлова Маргарита. Страница 25

— Пойдём, покажу комнату, в которой ты будешь временно проживать. — Я лишь фыркнула в ответ, можно подумать, я на постоянное место жительство тут напрашиваюсь.

Мы поднялись на второй этаж и зашли в огромного размера спальню, окна там тоже были на всю стену, а за ними ещё одна терраса с видом на озеро. Если это комната для гостей, какая же должна быть у моего нового господина.

— Для гостевой комнаты слишком шикарная…

— А это наша спальня, пока я тут сплю один, после свадьбы ко мне переберёшься.

— На это даже не рассчитывай, я спать в постели, где ты кувыркался с Инессой, не собираюсь. — Полоснула его злым взглядом. — Показывай, где тут чулан для гостей, злой опасный Бармалей.

— Инессу я никогда не привозил ни в коттеджный посёлок, ни сюда. Тут ни одной бабы не было, только обслуживающий наш дом персонал.

— Ваня, если мне не изменяет память, ты и ими иногда не брезговал. Так что…

— Это в прошлом. — Недовольно поджал он губы.

— А для меня словно это было вчера. Впрочем, плевать. — Стоит, сверлит меня недовольным взглядом, вновь желваки на скулах заиграли. — Ну, и долго ты в гляделки собрался со мной играть? Или это попытка превратить в горстку пепла, мол, гори, непокорная, в пламени моего праведного гнева! — Молчит. — Опять не угадала. Бывает. — Развела я руками.

— Договоришься, — цедит он сквозь зубы и, беря меня за руку, ведёт к зеркалу, оно, оказывается, отодвигается, а там вход в другую комнату.

— А просто дверь сделать, не вариант? Обязательно нужно было выпендриться. Кстати, идейку у Давыдова украл?

— Или он у меня. Не нравится — сделаем дверь. — Эта комната была не с видом на озеро, но любоваться лесным пейзажем тоже неплохо.

— Меня устраивает.

— Вещи размести у меня в шкафу, чтобы не возникло вопросов у окружающих.

— Не вижу смысла, наши близкие по шкафам…

— Выполняй! — рявкнул он, я вновь непроизвольно вздрогнула. М-да, нервишки та у меня шалят, нужно за чайком успокоительным к маме сгонять. — Прости, котёнок. Привык, что мои приказы неукоснительно выполняются подчинёнными. — Кладёт мне руки на плечи, нежно массируя их. — Но вещи действительно нужно у меня в комнате разместить, уборку делают посторонние люди, хоть и проверенные. Жизнь меня научила, что доверять нельзя никому, так что сделай, как я попросил.

— Приказал, — внесла поправку. И опять это тихое:

— Прости… Если хочешь, можешь занимать эту комнату, у меня есть тут ещё одно место для сна.

— Не стоит тебе переезжать, меня всё устраивает. И извиняться, что наорал, тоже не нужно: ты начальник, я подчинённая, бывает и такое, — отстраняясь, отвечаю и, разворачиваясь к нему, решаю поинтересоваться, когда мне увольнительную дадут, чтобы домой сгонять за чайком заветным. Я могу домой сходить?

— Завтра, ты сейчас не готова к встрече со всеми. А я уйду, чтобы тебя не нервировать. Кстати, чай успокоительный ты найдёшь в кухне, расположение, как у твоих родителей дома, сразу найдёшь.

— А… откуда?

Он что, мысли читать умеет, я же только думала о чае? Дела…

— Мира, я тебя знаю с рождения. Обживайся, будут вопросы, набери мне. — Развернулся и ушёл.

Вещей разбирать было немного, поэтому я быстро справилась с поставленной начальником задачей. Спустилась в кухню, заглянула в холодильник, он был битком набит. Ужинать не хотелось, сделала себе бутерброд с чаем и, перекусив, направилась осматривать Ромы творенье. Больше всего меня поразил бассейн, он словно утопал в зелени, а потолок был из стекла, можно купаться и наблюдать за звёздным небом. Здорово, когда буду строить себе дом, такой же закажу. Нет, не стоит этого делать. Не хочу ничего, что связано с Малиновским. Не потому что зла — всё связанное с ним отдаёт болью в груди.

Когда уже стемнело, я, накинув халат на голое тело, побежала на своё место, Ваньки нет, можно и побаловать себя. Скинула его на лавочку, которую тоже тут установили, зашла в воду. Боже… как же мне этого не хватало! Вода нежно холодила кожу, словно ласково поглаживая её, перевернулась на спину. Говорят, что бесконечно можно смотреть на три вещи: как горит огонь, как течёт вода и как работают другие люди. Я бы последнее изменила: ночное небо, усыпанное мириадами звёзд. На это можно смотреть вечно, размышляя о мироздании. Не знаю, сколько я времени провела в воде, но решила, что на сегодня хватит медитации. Ведь не известно, во сколько мне вставать завтра, а учитывая мою проблему с пробуждением, лучше раньше лечь спать. Вышла из воды, протянула руки к небу, словно пытаясь дотянуться до звёзд, и на душе так стало хорошо. Даже уходить не хотелось, но нужно. Тяжко вздохнув, опустила руки и только сделала шаг в сторону лавочки, замерла, пытаясь справиться с бешеным сердцебиением. Малиновский находился позади меня, бережно накинув полотенце на плечи, сжав своими руками их.

— Ты всегда забывала брать с собой полотенце. — Он резко развернул меня к себе. От его горящего взгляда я задохнулась. Никогда он так на меня не смотрел. — Знаешь, что значит для меня это место? — Не знала и уже точно не хочу. Мамочки, да он сейчас меня реально испепелит им. — Двенадцать лет назад я стал одержим тобой. Хватило только одного взгляда на тебя, выходящей, словно нимфа, из воды, чтобы я возненавидел себя и потерял покой. Так что это место моего падения прямиком в ад.

Я в ужасе!

— О чём ты говоришь? — хочу его оттолкнуть, но руки не слушаются. А он, продолжая поедать меня взглядом, притягивает к себе, вжимая моё влажное тело в своё.

— Ты, как всегда, убежала, никого не предупредив. Твой отец набрал мне и попросил тебя разыскать. Я направился за тобой к озеру, зная, что ты иногда туда бегаешь. Лучше бы отказался тогда, сославшись на работу! Хотя о чём я? Это ничего бы не изменило, просто рвануло гораздо позже. И ты тоже молодец, какого хрена голая купаться вздумала?! — Отстраняясь, потряс меня за плечи. — У меня ком в горле образовался, не могла и слова выдавить. Это что же получается, Ванька видел меня в костюме Евы? Стыд-то какой! — Молчишь. Вот и у меня дар речи пропал, когда увидел тебя выходящей из воды. Да что там, я пошевелиться не мог, застыл, как громом поражённый.

— Вань, ты много женщин обнажённых видел… — попыталась вразумить его.

Ну, увидел меня без ничего, бывает. Это мне должно быть неловко, а не ему.

— Тебе было всего четырнадцать, когда я заболел тобой — это ненормально, котёнок. Ты же ребёнком была, моей маленькой девочкой, один только миг всё провернул с ног на голову. Ты перестала быть моей малышкой, а стала моим наважденьем, от которого ни спрятаться, ни скрыться, даже во снах преследовала меня. — Покрывая моё лицо горячими поцелуями, продолжил он свою исповедь. — Это был ад… Я так хотел тебя, что в глазах темнело. Думал, с ума сойду, — на выдохе произносит он, продолжая с силой удерживать меня, словно я смогу сбежать. Только зря боялся, тело по-прежнему не слушается. — Вернее, сошёл, — как-то обречённо засмеялся он. — Ревновал к каждой капле, ветру, что ласкали твоё прекрасное тело. Ты была такой юной и такой…чистой, — со стоном произносит последние слова и накрывает мой рот своими порочными губами.

Его поцелуй подавлял мою волю, лишал возможности вдохнуть полной грудью, он словно клеймил меня им, опаляя своей страстью сознание. Это безумие! И в то же время — ошеломляюще прекрасно, мне нравится касание его рук, напор его губ и бесцеремонность его языка, от действия которого ноги подгибались. А сердце… О боже, казалось, оно выпрыгнет из груди от восторга. Я всё ещё люблю… Так сильно, что становится страшно. Не перегорело и никогда не перегорит, пора признать сей факт.

— Я устал бороться… — это первые его слова, когда он оторвался от моих губ. — И не собираюсь больше. — Он отступает и, хватаясь руками за полотенце, срывает его с меня. Этот жест меня отрезвил.

Да какого я ему позволяю всё это?! Бороться он устал… С ума он сходил по мне, да ну нафиг! Отскакиваю и, схватив с лавки халат, быстро натягиваю на себя, хватит с него стриптиза. Иван продолжает следить за мной обезумевшим взглядом и делает плавный шаг ко мне, словно хищник, готовясь к броску.