Его бывшая слабость (СИ) - Лиман Алиса. Страница 11

Постукиваю кулаком по груди, желая избавиться от неприятного жжения под ребрами, похожего на непроходящую изжогу. Да только у этого расстройства явно необычные причины.

Достаю из ящика молочник и, наполнив его водой, ставлю на огонь.

Помню, когда она незрячая была, я учил ее кашу готовить. Тоже тогда был зол. Но эти ее хрупкие пальчики в моих грубых руках словно вынуждали вести себя осторожнее. Как-то бережнее, что ли.

Выбросить бы все те воспоминания. Да вообще все воспоминания о ней. И мучиться бы не пришлось…

Но тут, как и во всем доме, о ней напоминает каждая вещь! Как назло! Я будто и не жил до ее появления. Не могу припомнить ничего столь же яркого…

В ожидании пока вода закипит, провожу пальцами по каменной столешнице. На этом столе я едва не взял ее уже, наверно, трижды.

Тут натягивал на ее стройные ножки шортики.

Тут она расплескала кофе, неосмотрительно оставленный мной на плите.

А этот ящик пришлось заменить, когда, вернувшись из больницы и проверив часть компромата на Аню, я голыми руками сорвал его со стены. И не остановился бы в своем желании крушить и ломать. Да только отключился.

Стоило снова прийти в себя, решение пришло само собой.

Не могу без нее. Надо, сука, чтобы рядом была! Не надышался я ею! Пусть хоть собственными руками меня убьет. Или я ее. Но чтобы до последнего вздоха…

Избавиться от нее. Конечно…

Кажется, я уже готов заплатить любую цену, чтобы оставить ее себе. Даже если эта цена — предательство. Однако теперь не могу отделаться от призрачной надежды, заполонившей мысли.

Закидываю в кипящую воду два пакетика ненавистной гречки и ставлю таймер на часах. Вот и эти часы… Их сестра подарила на Новый год. Но я вспоминаю об этом, лишь напрягая извилины. В голове при каждом взгляде на экранчик всплывает только Анин образ.

Прикрываю глаза, стараясь удержать в голове это безмятежное видение. Цепляюсь за любимые черты сознанием, но они ускользают, словно вынуждая меня идти в ту комнату, где это ненавистное создание во плоти и крови!

Едва не вздрагиваю, когда часы на руке начинают вибрировать, оповещая об истекшем времени. Вот так бы и на эти четыре месяца таймер поставить, прикрыть глаза, а потом беспощадно вырезать из сердца эту опухоль!

Выключаю гречку и вываливаю ее в тарелку. Как-то слишком яростно выходит, оттого часть каши оказывается на полу. К черту! Надо найти новую домработницу, а то весь дом засрался!

Разбавляю гречку молоком и топаю к двери, вызывающей у меня бурю смятения. Не выгонит ведь? Голодная наверно. Действительно обиделась?

Толкаю дверь, не удосуживаясь постучать, и замираю в проеме. Словно маленький ангел в облаке атласа, скрутившись калачиком на кровати, спит Невеличка.

Колеблюсь лишь несколько секунд. В итоге бесшумно прохожу по комнате и, поставив тарелку на тумбочку, опускаюсь на корточки перед кроватью. Неужели все же любишь меня? Или опять врешь?

— Глеб, — словно шелест.

И мое выдрессированное сердце привычно замирает. Падаю коленями на пол и ложусь грудью на кровать. Руки сами безвольно тянутся к припухшим от слез щекам.

Если она действительно меня любит, это объясняет, почему она стойко сносила мое скотское поведение и не пыталась сбежать. Готова принять любое наказание от такого мерзавца, как я?

Сглатываю вставший в горле ком, трепетно очерчивая нежный овал лица костяшками пальцев. Помнится, все мои грезы в отключке сводились лишь к тому, чтобы она была жива…

Я просил шанс. Я его получил. Как теперь поступлю?

Что-то подсказывает, что бороться с ней у меня не хватит сил. Пришло время побороться с самим собой. И после сегодняшнего насыщенного событиями дня я буду удивлен, если еще не просрал свой шанс окончательно.

Маленькая. Что же мне теперь делать?

Глава 15.АНЯ: Моя очередь

Просыпаюсь оттого, что мне кажется, будто с меня сползает платье. Непонимающе разлепляю заплывшие от слез глаза. А нет, не кажется…

— Чертова шнуровка, — ворчит надо мной грубый голос.

Глеб… Тело моментально обмякает от прикосновения настойчивых рук. Но я тут же вспоминаю, при каких обстоятельствах оказалась в своей комнате. Распахиваю глаза и, ловя уже почти слезший с груди корсет, непонимающе переворачиваюсь на спину.

Глеб нависает надо мной, упираясь коленями по бокам от моих бедер.

— Выспалась?

Кажется, не ожидая моего пробуждения, он выдает первое, что приходит на ум.

— Что ты делаешь? — Я оглядываю себя.

— Пытаюсь освободить своего ребенка из этого тесного плена, — рычит он, вновь вцепляясь в меня ручищами.

По телу проходит ледяная волна. Это кошмар какой-то? Он с ума сошел? Настолько ненавидит меня, что готов распотрошить, лишь бы поскорее избавиться?!

В панике пытаюсь выползти из-под обезумевшего Глеба, с горечью осознавая, что смысла оправдывать его больше нет.

— Нет-нет, глупая. — Он ловит меня и притягивает к себе, отсекая последние попытки сопротивления. — За кого ты меня принимаешь? Я говорю о платье. Корсет тугой…

Перестаю вырываться и замираю, позволяя ему прижимать мою голову к груди. Слушаю бешеный ритм его сердца и пытаюсь взять себя в руки. Кажется, я достаточно устала, чтобы поверить, что Глеб готов устроить мне преждевременные роды.

— Нормальный корсет! — выпаливаю я, упираясь ладонями в твердую грудь. — У меня и сил таких нет, чтобы на животе его затянуть так, как вы!

Он послушно отстраняется, однако тяжелый вздох красноречивее любых слов. Значит, вот как с вами надо, Глеб Виталич?

— Я разве не сказала не прикасаться?! — Меня снова бьет крупная дрожь, когда я вспоминаю, что выкинула перед тем, как оказаться в своей комнате.

— Угомонись, — отмахивается Глеб, как от назойливой мухи. И берет с комода тарелку. — Рот открывай.

— Спасибо, — шиплю, — не голодна! Говорите уже, зачем пришли?

— Я не к тебе. Моему ребенку нужно поесть.

— Вы только посмотрите, как мы заговорили! — Я в ярости таращу на него глаза. — «Моему ребенку»?! Да вы, поди, опять пьяны, Глеб Виталич? Не твой! Ясно! Хоть убей меня, но тебе не достанется! Я не позволю, чтобы моя дочка росла с неуравновешенным папашей, да еще и среди твоих этих…

Проглатываю нецензурные слова, когда Глеб, с грохотом опустив тарелку на тумбочку, придвигается ко мне и хватает за подбородок.

— Ань, я изо всех сил пытаюсь держать себя в руках! Так что лучше не беси меня! — шипит он мне в лицо. — Еще раз скажешь, что дочь не моя, я организую незамедлительную процедуру ДНК! Рот открыла!

Всхлипываю, но подчиняюсь. В шоке оттого, что от него разит хмелем, однако добрее, как раньше, он явно не стал. Или я перегнула палку и взбесила своего доброго волка?

— Вот и умница, — рокочет он, ослабляя хватку и позволяя мне прожевать кашу. — И не смей вредить моему ребенку. Хватит с тебя и меня! К утру Витя раздобудет все витамины, что накатал Валера. Чтобы пила исправно. Я слежу!

Еще одна ложка отправляется в мой рот, не позволяя и слова вставить. У меня вообще-то есть витамины. Но разве ж мое мнение вообще кого-то интересует?

— «Неуравновешенный папаша!», — гневно фыркает он. — А мамаша уравновешенная?! И это я даже не про твое сегодняшнее выступление! Почему не ешь нормально, анорексичка? Только не заливай, что денег не было! Уже и «Голда» нет. А бармен там по-прежнему числится. И этому бармену по сей день исправно капает зарплата. Так неужели не могла нормально есть ради ребенка?

Его голос становится значительно мягче, когда он бросает какой-то затравленный взгляд на мой живот.

Так вот откуда у меня деньги на счету?

Стыдно почему-то. Вроде я не предавала, но даже представить страшно, что творится у него в голове. Перечисляет мне зарплату, хотя сам считает, что я ему нож в спину всадила…

— Не лезло мне, — бормочу себе под нос, словно оправдываясь. — Пока думала, что ты умер из-за меня, от еды выворачивало. Потому на сохранение и упекли…