Наследник для чемпиона (СИ) - Тодорова Елена. Страница 23

— Мама права, — отзывается Тихомиров спокойно, и Миша тут же замолкает. — Будешь выполнять все, что она говорит, скорее выздоровеешь. А значит, и к тренировкам вернешься быстрее.

— Хорошо, — выдает сын.

И я, вопреки здравому рассудку, злюсь, что Тимур имеет на него столь сильное влияние. Мои слова уже ничего не значат? Как ему так легко удается договариваться с Мишей? Что, черт возьми, происходит?

— Почему вы еще в этой комнате? — обращается Тихомиров ко мне.

— Планировали перебраться в твое крыло после завтрака. Но, как видишь, трапеза затянулась.

— Так, давай, парень, — снова смотрит на сына. — Садись, поешь, и пойдем смотреть новую комнату.

И, конечно же, Миша безоговорочно слушается. Вмиг уплетает все, что я принесла, и не противится даже, когда приходит черед лекарств.

— Утром мне звонила Лариса Петровна, — сообщает Тимур будто между делом. Но смотрит на меня так, словно понять пытается, известно ли об этом мне. Неужели думает, что я ее подговорила? Молчу, не выказывая никаких эмоций. — Говорит, что ре… Миша сильно скучает по ней.

При упоминании своего имени сын морщит лобик. А после, не знаю, кому в угоду, выдает:

— Да, я немножко скучаю по бабушке. Она там одна-одинешенька, — последнее — уж точно мамины слова.

— Раз тебе так трудно найти общий язык с Ингой, я решил, что будет неплохо, если Лариса Петровна тоже прилетит в Майами и возьмет часть обязанностей на себя. Так тебе будет спокойнее?

Что, блин?

Нет, так мне не будет спокойнее!

То есть маме я, безусловно, доверяю больше, чем этой дурацкой Инге. Но… Сейчас, когда я буквально раздавлена, терпеть еще и ее выкрутасы?

— Спасибо. Не стоит, — коротко выражаю свою позицию.

И что слышу в ответ?

— Я уже договорился насчет визы. Она прилетит на следующей неделе.

— Понятно, — едва сдерживаю эмоции. — Я думала, ты интересуешься моим мнением, а ты, оказывается, сам все решил.

— Это разумно и удобно.

— Как пожелаешь, — выпаливаю порывисто и отворачиваюсь, чтобы незаметно перевести дыхание.

Гоню от себя мысль, что это какой-то вселенский заговор против меня. Если не буду этого делать, поддамся эмоциям и наговорю Тихомирову много лишних слов.

Меньше пяти минут спустя иду за ним в его берлогу. И пока он несет на руках моего сына, я, с чувством какого-то необъяснимого одиночества, прижимаю к груди полупустую косметичку со своими туалетными принадлежностями.

«Предпочтешь дождаться, пока я отсужу у тебя опеку?»

Глаза помимо воли жгут слезы. Не сразу осознаю, что входим мы не в какую-либо комнату, а целенаправленно в спальню Тимура. Сделав от порога несколько шагов, растерянно замираю. В замешательстве нахожу взглядом наши в Мишей чемоданы у дальней двери. Предположительно, гардеробной Тихомирова.

Пока я пытаюсь осознать, что все это, черт побери, значит, Медведь открывает другую дверь и заносит сына в примыкающую комнату.

— Тут маленькая кровать. Мы с мамой не поместимся, — доносится до меня родной голосок.

— Ты ведь большой парень, правда? Пора спать одному.

Я сжимаю зубы в бессильном раздражении. Какое он имеет право решать подобный вопрос, не спросив перед этим меня?

— Хорошо, — так же легко, как и со всем остальным, соглашается Миша. И тут же беспокоится: — А мама где будет?

— Мама будет спать со мной, — слышу я уверенный ответ Тихомирова.

И у меня натуральным образом останавливается сердце.

23

Тихомиров

Понимаю, что не стоит усложнять ситуацию. За ночь и часть сегодняшнего утра пытался смириться с тем, что у нас с Полиной сын. Почти четырехлетний сын… Все понимаю, только вот эмоции, не утихая, рвут грудь.

Так или иначе нам придется плотно контактировать как минимум еще четырнадцать с половиной лет. И лучше, чтобы это были здоровые отношения, не усложненные сексуальными. Но я хочу ее, и это непреоборимое застоявшееся желание вкупе со злостью, которую вызвала эта ее попытка скрыть от меня ребенка, приводит к решению, о котором я, возможно, в будущем пожалею. Осознаю это и все равно не могу запретить себе использовать ее страх потерять сына.

Узнав о том, что ей предстоит спать со мной в одной постели, Полина приходит в еще более очевидное волнение. Вижу это в ее взгляде, когда возвращаюсь в спальню. Читаю в напряженной позе, которую она занимает. Но оспаривать мое решение не пытается. Меня это, мать вашу, более чем устраивает и вместе с тем еще больше злит. Ведь она молчит лишь потому, что боится того, что я исполню свою угрозу.

На тренировке выкладываюсь агрессивнее, чем должен. Не могу прекратить думать о предстоящей ночи. Разные мысли накручиваю, представляя, как поведет себя Птичка, когда мы окажемся наедине. В одной постели. Посмеет ли возразить мне? А если посмеет, смогу ли я остановиться? Или, вопреки всему, усилю давление?

Ответов не нахожу.

Весь день благодаря тому, что ребенок болеет, удается избегать Полину. Она сама, видимо, боится из комнаты высунуться. Из моей комнаты… Блядь, я ведь только об этом и думаю. Жду окончания этого длинного дня, как никогда прежде. За ужином Диана подает привычное и любимое мной мясо. И не то чтобы у меня нет аппетита. Чувствую голод, но кусок в горло не лезет.

На последней тренировке труднее всего сосредоточиться. Работаю, как турбина. Не задействую тактику ведения боя, которую разрабатывал Рас с начала тренировочного лагеря. Без осознанности. Без просчетов. Без проработки. Маслаю, выезжая на опыте. На автомате использую старые связки.

— Куда ты несешься? — в который раз выкрикивает Расул. — Да что с тобой сегодня? Голову, мать твою, включай! — очень редко использует подобные слова. Но под завязку вечера выходит из себя. — Двойка! Молодец! Вот так… Да куда ты… Твою мать! Все. Стоп. Тренировка окончена.

Натянув канаты, тяжело дыша, спускаюсь с помоста. Молча жду, пока Палыч снимает перчатки и бинты.

— Знаешь, меня весь день не покидает ощущение, что я действительно тренирую медведя, — сердито выдает Рас, когда парни уходят. — Что происходит?

Молча смотрю из-подо лба.

— Если будешь так бездумно валить до боя, останешься без спарринг-партнеров, а из Чикаго вернешься без поясов.

— Не надо меня пугать, — мрачно выдыхаю я.

— А я не пугаю, — но обороты сбавляет. — Говорю, как есть. Если готов все проебать…

— Ничего я не проебу.

Поднимаюсь со стула и застываю напротив тренера. Он замирает в ответ.

— Что происходит? — делает новую попытку пару секунд спустя.

Яростно выдыхаю и ненадолго отвожу взгляд.

— Ночью я узнал, что у меня есть сын, — сообщаю жестким тоном. Попутно выдавая часть бушующих в груди эмоций. — Почти четырехлетний сын.

— Мишка? — отчего-то Рас не выглядит удивленным. — И что заставило тебя прозреть? Думал, парень успеет жениться, пока ты сообразишь.

— Ты издеваешься?

Поверить в это не могу. Я-то внутри киплю.

— Отнюдь, — бросает и уходит.

Вдыхаю, чувствуя, как резко и высоко вздымается взмокшая после тренинга грудь.

Когда кажется, что Расул так и выйдет из зала, он вдруг оборачивается и добавляет:

— Ты, давай, зря вены не рви. Если хочешь в будущем что-то получить, это надо заслужить. Реветь и бить себя кулаками в грудь любой медведь может. А ты голову включай, — ухмыляясь, стучит себя по виску. — Завтра жду тебя в человеческом обличии.

После чего разворачивается и, неспешно удаляясь, оставляет меня одного.

Стоя посреди зала, еще какое-то время не решаюсь идти в спальню. Тупо перевожу дыхание. Но взять контроль над эмоциями, как ни стараюсь, не получается. От этого злюсь еще сильнее.

Чтобы приглушить бушующий в груди огонь, принимаю душ в раздевалке, чего не делал, наверное, никогда. Долго стою, чередуя то холодную, то горячую воду. Помогает ли? Какой эффект оказывает? В правильности сделанного выбора не уверен, но, когда начинаю двигаться, преодолеваю коридоры размашистым и стремительным шагом.