Во власти мужа (СИ) - Алексеева Дана. Страница 23

— Руки убери. — недовольно велит он с угрозой.

Я словно статуя закаменела в этой позиции и не шелохнулась, лишь сердце бешено стучало в груди. Тогда руки Богдана властно коснулись меня между ног, отчего я ожила и начала сопротивляться, удерживая его руку от манипуляций.

Этого он и добивался. Как только грудь стала доступной, он сильно сжал её и довольно ухмыльнулся. Я ахнула и так и замера с открытым ртом и страхом в глазах.

— Ты моя. — заключил он, проводя большим пальцем по моим пересохшим губам.

Он приблизился ко мне вплотную, и наши тела соприкоснулись. Он склонил голову и его дыхание с алкогольной ноткой овеяло мое лицо. Предусматривая мою реакцию и прыткость, сейчас мои запястья были заключены в захват его ладоней и зафиксированы у стены.

Влажным языком Богдан прошелся по моей нижней губе, а затем прикусил ее, заставляя меня простонать.

— Хорошо тебя было, да? — прошептал он прямо в губы.

Издевается. Унижает. Подчиняет.

Я дрожу осиновым листочком и теряю рассудок, потому что смею ответить ему тем же вопросом:

— А тебе? Тоже наверно хорошо?

Его глаза зло сверкают на дерзость, а рука хватает подбородок и сжимает, пока с моего лица сойдет резкость и глупая смелость.

— Мне будет хорошо прямо сейчас.

С этими словами его колено раздвигает мне ноги, и он залазит под трусы, сразу врываясь в меня большим пальцем.

Я всхлипнула и скривилась в презрении и отвращении. Зачем он это делает? Больно… И не от того, что его движения груби и резки… Его отношение ко мне — я дрянь и шлюха, которая не достойна чувств и нежности, но при этом полностью его и во вседозволенности.

— Под ним ты наверно текла, как сучка… — хочет задеть он меня, намекая, как сухо у меня сейчас в трусах, и советуя расслабиться для своего же блага. — Будет больно. Жестко и долго.

Губы обхватили сосок и начали терзать его колючей лаской и не могли не сдать его, закусывая и вызывая во мне хоть какие-то эмоции.

— На колени. — кивнул он на кровать и принялся расстегивать ремень.

Я шумно набрала воздух в легкие и шагнула к кровати. Богдан слегка подтолкнул в спину, чтобы я согнулась, а потом смащно зарядил по заднице, отчего так загорела и раскраснелась.

Я закусила губу и мысленно умоляла себя расслабится. Иначе он просто порвет меня и причинит боль. Хотя наверно на это он и рассчитывает.

— Надеюсь, ты не затрахана до глубокой ямы. — пристраивается он сзади и снимает трусы. — Сейчас и проверим…

Он проводит головкой члена по влажным складкам и упирается в промежность своим внушительным причиндалом. Я зажмуриваюсь и вцепляюсь ногтями в матрац.

Крепко удерживая бедра. Он резко и во всю длину ворвался в меня уверенным толчком, растягивая внутри по максимуму. С губ сорвался стон, и я сильно закусываю дрожащие губы. Каждый толчок как последний — неистовый и грубый, подчиняющий и беспощадный.

Богдан сдержал слово — трахал жестко и долго, менял позы, то и дело сильно оттягивая волосы, впиваясь пальцами в кожу, где завтра будут синяки- напоминалки об этой ночи.

Когда он кончил, и отпустил меня, колени безвольно и бессильно упали на кровать. Внутри была пустота и боль, от которой хотелось реветь.

Богдан ушел, ни сказав ни слова. Я сжалась калачиком, обняла подушку и застонала. Когда закрыла глаза, по щекам скатились два слезных ручейка…

Глава 28

На следующий день у меня поднялась температура. Вероятно, холодный душ с «легкой» руки Богдана поспособствовал этому. Полдня я провалялась в кровати, находясь в слабом физическом и душевном состоянии.

Валентина пыталась впихнуть в меня хоть кусочек еды — но ее попытки не увенчались успехом. И вот она забирает поднос с тарелками и, охая, покидает комнату.

За дверью я слышу ее голос и голос мужа.

— Как она?

— Совсем плоха, не ест ничего, температура спала, но слабая. Вы уж помягче с ней…

— Врач был?

— Нет, отказалась.

— Больше не задерживаю тебя, ступай.

Я поворачиваюсь на бок, закрываюсь по горло одеялом и зажмуриваю глаза. Почти бесшумно открылась дверь, и осторожные шаги проследовали ко мне. Слышу, как он сел на кресло и шумно вдохнул.

Смотрит на меня. Все лицо загорело — либо от его взгляда, либо температура вновь поднялась… Невольно поджимаю губы и чувствую, как подрагивают мои веки.

— Я хотел с тобой поговорить.

Никак не реагирую. В голове происходит маленький взрыв от его слов. О чем мне с ним разговаривать после вчерашнего?! Видеть его не хочу, ни то, что разговаривать.

— Зачем отказалась от приема врача?

— А что бы я ему сказала? Мой сумасшедший муж помыл меня в холодном душе? — язвлю я, не открывая глаз. Только ежусь и натягиваю одеяло до носа.

Он недовольно прочищает горло и встает с кресла, нависая надо мной.

— Он приедет через час и проведет осмотр.

Его мнимая забота вызывает презрение и только. К чему это все?

— Таша… — его тон смягчился, и он начал подбирать слова. — Вчера… Я не хотел, чтобы именно так все произошло.

Слова током прошлись по телу и заставили вспыхнуть.

— Ты сделал именно то, что хотел. — прошипела я и смерила гневным взглядом.

Его оговорка нелепа и смешна. Смешна до слез. Горьких слез.

- Ненавидишь меня… Что ж стараюсь, как могу. — послышались холодные нотки в голосе. — Думаешь, твой Глеб ангел во плоти?

Сжимаю зубы — опять он зацепился за Глеба, чтобы реабилитироваться хоть как-то … Глеб — не идеален, но на фоне Богдана, он действительно, ангел во плоти.

Богдан достал из заднего кармана джинсов фотографию и бросил мне на ноги. Молодая красивая девушка лет двадцати шести мило улыбалась на фото.

— Кто это?

— Это Света. — резюмировал он, словно это было сверхважная информация, а не бессмысленные два слова.

Видя мой ступор и равнодушие к данной фотографии, он потянулся вновь к карману и достал второй снимок.

— Дочь моего знакомого и… девушка Глеба. — сказал он, и смотрел на мои округлившиеся от ужаса и удивления глаза.

Я не могла подобрать слов. Нет, не верю. Богдан именно на это и рассчитывал. Когда он бросил мне еще одну фотку, я боялась даже представить, что увижу на этот раз.

— Ах… — вздохнула я и прикрыла рот.

Глеб обнимал округлившийся живот Светы и выглядели они как самые настоящие счастливые будущие родители.

— Да, все верно, Таша. — колол иголкой Богдан в самое сердце. — Скоро Глеб станет отцом. Сейчас Света уже на девятом месяце… Ей вредно нервничать.

В горле скопился непробиваемый комок, мешающий выдавить и слово. В глазах защипало от наплывающих слез. Замок грез, построенный мной, сначала трещал по швам, а сейчас вовсе рухнул и оставил после себя руины. Как же не хочется в это верить… Фотки монтаж, и все подстроено Богданом — но нет, какой смысл ему врать так нагло?

Я чувствую, как уверенно мне он об этом говорит, как удовлетворенно выдыхает, сделав свое дело. Словно игрок, наслаждающийся результатом игры и выигрышем.

— Для чего все это… — тихо выдавливаю из себя.

— Чтоб ты наконец открыла глаза, ненормальная. Очнись уже! И хватить названивать и написывать этому ублюдку, или я за себя не отвечаю.

Я вздрогнула от последней фразы и покосилась на мужа. Откуда он знает, что написываю Глебу? Догадка или он взломан мой телефон и симку? Если так вполне понятно, отчего в ответ от Глеба ничего, кроме тишины, которая вызывала во мне сомнения и подозрения.

— Что ж, спасибо. — сглотнула я. — Я открыла глаза, но это ничуть не меняет моего отношения к тебе, Богдан.

Он в одну секунду оказался около меня и схватил за подбородок, шипя в лицо.

— Да, плевать, поняла? — сверкнул глазами. — Где твоя совесть, а? Света — порядочная девушка и надеется на взаимность отца своего ребенка, или тебе до лампочки на чужие чувства? Забыла какого это, ждать ребенка? Или мозги заплыли трахоебством Глеба?

Что ни слово, то удар. Он жесток, в словах, в жестах и взгляде. Он хочет видеть боль в моих глазах, сожаление. Не предоставлю ему такого подарка.