Непобедимый. Право на семью (СИ) - Тодорова Елена. Страница 56

Прохожусь ладонью по ее пояснице и, наклоняясь, негромко выдыхаю:

— Единственная моя одержимость — это ты. Все остальное — здоровая система ценностей.

— А я, значит, нездоровая? — готова возмутиться.

— Не ты. Только тяга к тебе, — улыбаюсь, когда она целует. — И я уже пояснял не раз, в чем это проявлялось.

— Напомни.

— Тем, что без тебя мне не нужна была вершина, которую я именую семьей, — выдаю спокойно. — Может, запомнишь уже?

— Теперь запомню, Непобедимый, — вздыхает так сладко, невозможно не залипнуть.

Прикрываю веки, когда снова прижимается своими губами к моим. Никакой эротики. Обыкновенное прикосновение. Но сколько в нем жгучего тепла, в какой-то момент даже сердце стопорится.

— Играть хочу! — разбивает нашу минуту близости Егор.

Полина отрывается и тут же смеется. В глазах столько искр летает, заряжают они и меня. Помимо горячего плотского желания, вызывают массу самых разных эмоций. Одна из них — легкость. Оказывается, она носит за собой крылья. Поднимает над землей. Накачивает силой и энергией.

— Гулять пойдем, сын, — изрекаю, ощущая небывалую наполненность.

— Самолеты! — капризничает Егор.

— У папы для тебя кое-что круче самолета, — убеждает Полина, создавая бурный ажиотаж.

— Что?

— А вот увидишь!

Как я и предполагал, квадрокоптер вызывает у Егора настоящий восторг.

— Папа, дай-дай! Сам хочу!

Полина смеется, пока я быстро и максимально доходчиво провожу инструктаж. А потом повизгивает и хлопает в ладоши, когда у сына получается управлять.

— Вот это да! Какой ты молодец!

— Бежим, бежим! — вопит Егорка. — За ним!

И мы, конечно, бежим. Сплетаясь пальцами наперекор ветру за нашим турбированным сыном. Когда-то он все-таки станет чемпионом. Иначе быть не может. И нет смысла сейчас объяснять, что чертов коптер можно вернуть, нажав лишь одну кнопку. Да просто не в этом суть. Не в этом.

— Смотрите! Смотрите! — выкрикивает Егор, ни на миг не замедляя бег.

Мы не просто смотрим.

— Мы вместе с ним летаем! — вторит сыну Полина.

Так бывает. С ними я это понимаю.

Проводим на пляже остаток дня. Уже темнеет, когда появляется Саульская и зовет нас ужинать.

Вымотавшийся сын за столом и засыпает. Мы тоже с Полиной не засиживаемся. Под напором красноречивых взглядов удаляемся.

— Ляжешь на кровать? Хочу кое-что попробовать, — шепчет принцесса немногим позже, едва выходим после совместного душа из ванной.

Предложение неожиданное. Но, отреагировать я не успеваю.

— Хотя… Стой… Я так попробую… — последнее крайне шумно выдает.

И вдруг падает передо мной на колени. Нет, конечно, опускается достаточно грациозно. Принцесса же, мать ее… Только меня этот пассаж так и так разит в самое сердце. Не отступаю только потому, что сначала тормознувший на полном ходу мозг не способен дать телу команду, а двумя секундами позже — потому что Полина обхватывает ладонью мой член.

— Я видела, что так делают для разогрева, — шепчет, когда восстанавливаем зрительный контакт.

Снизу вверх — принцесса Аравина передо мной на коленях.

— Меня не надо разогревать, — сиплю и стискиваю зубы, потому что она двигает ладонью и сжимает пальцами у головки.

Наблюдает, будто за игрушкой.

— Тебе не нравится такая ласка? — как обычно, прямее некуда.

— Нравится, — признаюсь все так же сдавленно и хрипло. Внизу живота более-менее терпимые спазмы заменяют огненные прострелы. — Но это не значит, что подобное понравится тебе.

Полина кивает, пожимает плечами и крайне томно выдает:

— Понравится…

51

Полина

И я не ошиблась. Мне понравилось. Настолько, что уже следующим утром именно так я и бужу своего мужчину. Начинаю с пресса, он у Миши, как и все остальное, идеальный. Веду языком по каждому напряженному кубику. По разделительным бороздкам спускаюсь ниже.

Шумный вздох, внушительное сокращение шикарных мышц — чемпион просыпается. Улыбаюсь мимолетно и продолжаю. Жесткие волоски, намокая от моей слюны, вызывают приятное покалывание и щекотку в языке. Сразу же за этим похожие ощущения возникают внизу моего живота. Еще ниже разливается жаркая влага, уже чувствую ее.

— Мне очень нравится, как ты пахнешь… — шепчу тихо. В полумраке спальни эти мягкие шелестящие звуки похожи на сонное бормотание. Мое возбуждение усиливается. Миша тоже реагирует — по его сильному телу проходит легкая, едва заметная дрожь. Поэтому я продолжаю с тем же придыханием шептать: — А еще, как ты ощущаешься… Твой вкус…

Обхватываю его ладонью, сжимаю и обвожу налитую желанием головку языком. Она гладкая и горячая. А после меня становится еще и влажной, и солоноватой — появляется та самая капля неопровержимой готовности излить удовольствие мне в рот. Вчера до этого не дошло. А сегодня? Сегодня я смелее и увереннее, чем была вчера. Я уже знаю, что и как делать, чтобы доставить своему мужчине удовольствие.

Стоит сжать головку губами и двинуться дальше, вбирая член максимально глубоко, как каменная плоть начинает упруго пульсировать, а в выпирающих венах происходит ощутимое бурление.

Миша стонет. Тихо и хрипло, но этого более чем достаточно, чтобы у меня ускорилось от радости сердцебиение, а адреналин мощно толкнул застоявшуюся кровь. В голове возникает шум, в груди происходит взрыв, а в нижней части тела разливается томительная потребность: присесть ноющей и мокрой промежностью на Мишину ногу. Трусь, ощущая, как промокает разделяющая нас ткань белья.

Тихомиров матерится — протяжно и красочно. А он ведь так редко это делает, что это тоже своего рода знак — я на верном пути.

Когда начинаю медленно выпускать его член изо рта и пытаюсь рвано втянуть воздух, Миша неожиданно врывается ладонью мне в волосы и нетерпеливо стискивает их на затылке. Сама не ожидала, но меня это отчего-то еще сильнее распаляет. Особенно, когда Тихомиров на моем следующем заходе, сжимает еще крепче и давит на мою голову, вынуждая взять глубже.

— Расслабь горло… — хрипит секундой позже, когда я начинаю давиться. — Расслабь, принцесса…

По моему телу проходит дрожь. На мгновение меня охватывает инстинктивный страх. Но я вспоминаю то, что Миша объяснял вчера: удушье возникает только, когда я зажимаю горло. Втягиваю носом воздух и, наконец, расслабляюсь. Разбухшая головка проталкивается дальше, чем я могла бы вообразить, но на удивление физически мне это не мешает. Да, распирает сильно, однако удушения не вызывает. Только новую волну мурашек и других шокирующе-приятных реакций.

Мы повторяем так несколько раз. Я начинаю — вбираю, сколько могу. Непобедимый заканчивает — заталкивает, насколько ему нравится и удерживает.

— Все нормально? — спрашивает после очередного освобождения.

По моим щекам катятся слезы, тело трясется, а дыхание походит на судорожные глотки, но я испытываю такое сильное возбуждение, что сказать ничего не могу. Просто наклоняюсь и с какой-то одержимой жадностью его вбираю. Миша стонет, однако на этот раз не дожимает.

«Не то…», — урчит какой-то голодный зверь внутри меня.

Нахожу руку Тихомирова и сама себе на затылок ее опускаю. Он понимает. Шумно вздохнув, давит и удерживает.

Боже, какой кайф…

Не прекращаю тереться о его ногу. Каждый раз, как задевает клитор, замираю и крупно вздрагиваю. То и дело стону, даже с членом во рту. В нем становится настолько влажно, что даже образуются громкие, хлюпающие звуки и какое-то причмокивание. Но и это не служит отталкивающим фактором. Я разгораюсь, познаю такое сильное возбуждение, которое, наверное, еще никогда не испытывала.

Даже когда слюна тянется от члена за моим распухшим ртом вязкими полосками, не смущаюсь. Снова и снова его вбираю. И каждый раз наивысшую точку кайфа ловлю, когда Миша применяет силу. Словно второе дыхание открывается, устанавливаю идеальный, как мне кажется, темп. Все дольше двигаюсь без пауз.