Сын на отца (СИ) - Романов Герман Иванович. Страница 12

Дюжина фамилий была ему знакома — церковь уже поработала с данными кандидатурами и гарантировала их стойкую неприязнь к «родителю». И на тайну исповеди, если не отнеслась наплевательски, то вовсю ее использовала. Но то не грех — ведь царь их сам приводил пастырей к особой присяге, чтобы доносили на крамольников. Так что все это обернулось против самого Петра Алексеевича — многие священники испытывали к нему жуткое отвращение, причем с идеологическими мотивами.

«Перекрестная проверка проведена сразу же с двух направлений — за и против. Так что отдаю их в разработку «сибирякам» и Глебову — они смогут ее провести, к тому же дядька поможет. И солдат втянуть надобно — во время переворота они надежной опорой командирам будут, и своих сослуживцев в это дело вовлекут обязательно. А мы это дело непременно возглавим — только нужно поторопиться, ведь риск доноса с каждым днем возрастает по мере увеличения числа мятежников.

Акулинин молодец, работает уже не за страх, за совесть. Понимает хорошо, что я ему дать намного больше смогу за верную службу, чем он получит за предательство. Надо приободрить».

— Хорошо поработал… стольник.

Дьяк побагровел от оказанной ему немыслимой чести — столь весомая дворцовая должность давалась исключительно дворянам и жильцам московским, а то и отпрыскам родовитых княжеских семей, но никак не однодворцам и сынам боярским.

— Живот положу, государь!

В дверь постучали два раза, быстро, а затем еще дважды, через промежутки. Алексей посмотрел на дьяка, тот склонился в поклоне.

— Царевич, раскольников привели, это самые влиятельные из купцов, каких только смогли отыскать. Сейчас им сказали, кто будет говорить с ними — место надежное, там наши люди.

— Хорошо, пошли! Но говорить с ними буду наедине!

Алексей вышел в коридор, где располагались гостевые комнаты. Этот постоялый двор стал главным центром подготовки мятежа — слишком удобен, да и путей отхода из него множество. К тому же народец постоянно снует — в толпе затеряться можно, и кого угодно сюда наверх привести, во флигель — тут уже жили исключительно свои люди, хорошо подготовленные, силовики из состава «Альфы», как он их именовал про себя, отборные и лихой контингент. И никого из посторонних, даже служанок — ведь женщины по природе своей могут проболтать любую тайну.

— Здорово, степенные!

— Здравствуй и ты, государь-царевич!

Трое мужиков, бородатых и пожилых, одетых в неброскую, но отнюдь не дешевую одежду, поклонились ему в пояс, коснувшись рукой пола. И выпрямились, настороженно взирая ему в глаза.

— Давайте говорить откровенно, дабы время напрасно не тянуть — его и так мало. Да садитесь вы на лавку — дела лучше сидя обговаривать, а они у нас нешуточные могут быть.

Алексей первым уселся на лавку, напротив него медленно, настороженно смотря, расселись бородачи, которых здесь именовали «начетниками», «раскольниками» и «двоеперстцами», а в его время «староверами».

— Не желаю лютеранства и схизматиков, чью веру царь Петр воспринял. Сразу скажу — родитель мой настоящий двадцать лет подался за море, наукам учится, и сгинул в выгребной яме. Франц Лефорт подобрал похожего немчика и привез на Русь, и стали они порядки свои бесовские устанавливать. Бояре то что — лже-Дмитрию самозванцу служили их пращуры, вот и они покорно служат — на вотчины их никто не покушается. А тех, кто настоящего царя хорошо знал, казнили — помните, как стрельцов умучили?!

Староверы переглянулись между собой, удивления на лицах не было, словно про все ведали, и кивнули. Алексей продолжил говорить глухо, не торопясь, медленно выделяя слова:

— Матушку мою в монастырь заточили навечно — я ее недавно посетил. Она и сказала, что царя подменили, а потому ее и упрятали, чтобы тайну сию не выдала. Ведь жена хорошо знает своего мужа.

— Это так, царевич!

Ни капли удивления на бородатых лицах, полнейшее спокойствие, которое впору называть олимпийским.

— Я хочу престол отчий себе вернуть немедленно, Москвой овладев. Если вы мне поможете, то я дам вам то, чего ни дед мой, ни дядька, ни отец сделать не могли. Церковь сильна и гонения на вас требует продолжить, я же считаю, что вы, сторонники старой веры большую пользу принести можете, а потому укажу вам дорогу и дам в полное владение то, что вы ищите уже долгое время, мотаясь по Сибири.

Алексей сделал паузу и внимательно посмотрел на раскольников, в глазах которых стало разгораться пламя надежды. А потому не стал тянуть время и рубанул:

— Берите Беловодье, владейте им полностью. Подчиняться будете токмо мне одному — ставьте свои земские избы и церкви, выбирайте духовников и начальных людей, дам железо и оружие.

— А где оно, государь?!

— Смотрите сюда, — Алексей вытянул из-за пазухи собственноручно начерченную им карту, приблизительно точную, плюс-минус пятьсот верст, понятное дело, но с указанием примерных расстояний.

— От Москвы до Камня идти нужно, Уральских гор. А затем до Иркутска — по дороге примерно шесть тысяч верст выйдет. А далее до самой Камчатки добираться — еще три тысячи верст. Вот ее-то и отдам вам под управление и житие — но туземцев не обижать, и пушного зверя не истреблять — не нужен он вам. Потому что богатство обретете в Беловодье. Вот туда дорога — тут острова есть, — пальцем Алексей ткнул в крохотные точки Командорских островов, потом прошелся по цепочке Алеутских.

— Вот здесь огромные морские коровы водятся — их истреблять категорически запрещаю, пока они живут, то Беловодье ваше навеки. Вы меня хорошо понимаете, степенные?!

— Никто их не тронет, не позволим, — глухо отозвался самый пожилой бородач, впившись взглядом в карту. Алексей же продолжил повествование, тщательно показывая путь и выдавая сочиненную им версию.

— Эти острова вытянулись цепочкой длинной — это и есть дорога в Беловодье. Тут царят туманы, оттого все кажется белым вокруг, понимаете — «белая вода». Плавать плохо, ветра стоят, бури бывают. Новгородцы и поморы досюда доходили, вот здесь река впадает в Студеное море — там острожец их стоял. И эта огромная земля ваша, однако народец дикий живет, враждебный будет, их тлинкитами именуют вроде. Но на островах к вам радушно отнесутся и веру примут охотно — не обижайте туземцев этих.

— Не обидим, государь, никого не тронем. Но на воинственных язычников управу найдем!

— Я помогу вам в делах этих, они на долгий срок затянутся. Но через десять лет вы там обоснуетесь. Но и мне ваша помощь нужна, и нынче, потому что через месяц будет поздно…

Глава 13

Фрол с напряжением смотрел на датского короля, прекрасно понимая, что тот в любой момент может отдать приказ начать пытку. И основания у Фредерика были весомые — самозванец или посланец царевича Алексея был в Швеции, где вел секретные переговоры со шведским королем Карлом, злейшим врагом Дании. И знать о чем там велась речь, было крайне необходимо. В том, что он выдержит пытки, бывший драгун лейб-регимента сомневался — вытрясут из него все, только мучиться придется. Но вот так просто, лишь из-за боязни пытки, выкладывать уже не свои тайны Андреев категорически не желал, и не сомневался, что Силантий также еще держится.

— Вы правы, господин Фрол, но одновременно и не правы. Я союзник царя Петра, но разве он мне является другом?! Видите ли — когда государь ведет политик, он преследует интересы своего королевства, а потому не обращает внимания на так называемую дружбу.

Король снова посмотрел на прикованного к стене узника и улыбнулся тонкими губами. И тихо произнес:

— Я не враг царевичу Алексею, пока не враг, но могу им стать, если сочту, что проводимая им политика опасна для Дании. Однако и союзником могу стать, если буду видеть веские основания для взаимных выгод — таково влияние отношений между монархами. Мне неизвестно, о чем вы как «царевич» вели тайные переговоры с моим братом Карлом — может быть они были направлены против моего королевства?!