Контрольный выстрел - Михайлов Александр Георгиевич. Страница 14

— Да что вы с ним пристали? Я ведь уже все рассказал. — Сержант недоумевающе моргал густыми ресницами. Он наблюдал за посадкой совершенно случайно, не вникая в суть происходящего.

— А ты попробуй, повспоминай. Нам это очень нужно! Очень, понимаешь? Иначе я бы к тебе не приехал. — Это было сказано тоном личного представителя папы римского, который опустился до райотдела, оторвавшись от дел небесных.

— Вы бы хоть намекнули бы, в чем дело!

— Тебе-то что? Дело, дело... Хреновое дело! Тот автобус захватили террористы.

Это был просчет. Сержанту стало плохо.

— А я при чем? — Утреннее событие показалось ему невинной шалостью по сравнению с тем, что сейчас шьет ему этот салага с Лубянки.

— Ты, козел, ни при чем! Успокойся. Но кроме тебя сейчас никто — понимаешь? никто! — не может дать хоть какую-нибудь наводку.

Последнее слово в сознании сержанта почему-то разделилось на два. Особенно четко отпечаталось — «водку». Видя полувменяемое состояние мента, Рысь решился на отчаянный шаг. Надо было купировать страх задержанного.

— У вас водки нет? — обратился он к дежурному.

Тот посмотрел на него взглядом удивленного психиатра.

— Чего нет?

— Водки нет? — Рысь щелкнул себя по горлу пальцем. — Водка нужна.

— Что, без стакана не разберешься? — хохотнул дежурный. — Может, вам виски? Или коньяка? С последним проблемы. Урожай винограда во Франции в 1948 году был уничтожен морозом...

— Хватит трепаться! Мне надо привести его в норму.

— Понял, не дурак! — Дежурный набрал внутренний номер. — Лидочка, не в службу а дружбу, зайди...

Лидочка с интересом выслушала просьбу Рыси и, отметив про себя «А он ничего!», набросила жакет.

Через пять минут водка, купленная в ларьке, плескалась в стакане сержанта.

— Ну, для храбрости! — провозгласил Рысь.

Сержант с недоумением посмотрел на него и не задумываясь выпил. Он уже ничего не ждал от жизни. Кроме рэкета теперь шьют террор, а следовательно... Стакан он пил, как последний в жизни.

19

Максимум, что удалось Медведю, который и так вывернулся наизнанку в поисках информации, — это установить номер автомашины и маршрут рейса Левченко. В данный момент тот находился на территории Украины. Так посчитал Медведь, умножив среднюю скорость движения по трассе на время нахождения в пути...

Олег в который раз посмотрел на часы. Время летело, но ясности не прибавлялось.

— Надо добывать деньги. Иного не дано. Слишком мало мы знаем, слишком рискованно...

Гусаков кивнул. Он уже санкционировал начать переговоры для получения денег. Коммерческие банки шли на это неохотно. Сумма велика, а шансов вернуть ее назад... Пришлось обратиться к руководству области. По линии органов власти такое распоряжение было дано, однако в местном отделении сбербанка валюты имелось не более трехсот тысяч.

Присутствие чужих глаз в поле операции было вполне реальным. А потому реальным было и то, что до преступников подобная информация дойдет.

Если так, то появляется некоторый резерв времени. Служба радиоконтрразведки уже развернула свою сеть. Очередной разговор по сотовой наверняка в нее попадет. Но искать второго абонента придется, что называется, в мыле.

— Автобус, мы просим вас выпустить женщин и детей. — Гусаков начал диалог с классической и единственно правильной в такой ситуации фразы.

Диалог был просто необходим. Без него невозможно понять, что происходит внутри салона. Десятки пар глаз в бинокли и оптические прицелы, а также без всякой оптики пытались проникнуть туда, за занавески. Вводной информации было мало, многое зависело от того, как четко сработают в Москве, насколько удастся просчитать дебет и кредит. Сколько людей вошло в автобус, сколько вышло и сколько «зайцев».

— Вам что, не ясно сказано? Миллион баксов, и потом...

— Что потом?

— Потом мы скажем, что будет потом. Начальники, не делайте глупостей, не считайте нас фраерами. В этой ситуации, а она для вас безвыходная, лучше принять наши условия.

«Ой ли!» — усмехнулся Олег. Таких уверенных он видел немало. Практически все преступники, за редкими исключениями, старались строить из себя Наполеонов. Они заранее готовились к решающему шагу, продумывали свои шаги наперед, отрабатывали перед зеркалом решительные позы, мимику и интонации, прокручивали в голове возможные диалоги.

— Мы просим пропустить в салон врача, — заявил Гусаков.

— Врача? — В рации раздался смешок. — Вы что, и вправду нас считаете идиотами? Пока врач не нужен. Через час, если вы не поспешите, нужна будет первая труповозка.

— Сволочи! — вырвалось у Олега.

— Когда ругаетесь, выключайте микрофон. — В рации снова раздался смешок.

— Где Трофимов? — машинально спросил Олег. Трофимов был рядом. — Запроси ребят, что видят?

Трофимов пожал плечами. Видеть было нечего. Окна зашторены плотно, даже за лобовым темнела какая-то тряпка. Но приказ есть приказ, и Трофимов продублировал команду по станции.

— Кстати, господа, — раздался голос из автобуса, — ваши шансы улучшаются. В банке есть миллион. В коммерческом...

Олег удивленно поднял брови. «Откуда такая информация?» Гусаков пожал плечами.

— Я знаю только, что на вчерашний день в сбербанке было только триста.

— А откуда знают они? Мобильный?

Гусаков снова пожал плечами. Подтверждение информации из автобуса пришло со стороны.

Толстяк, грубо выдворенный из зоны КП, трусил по полю. Полы его пиджака развевались, как бурка Чапая. Он был счастлив. Так может быть счастлив человек, который получил сатисфакцию. «Выгнали, а от меня, может быть, зависит вся операция!»

— Есть! Решили! — запыхавшись, выпалил он.

Олег поднял бровь.

— Есть миллион. Ровно миллион! — Толстяк приставил ногу. От важности момента он даже попытался втянуть живот и выпятить по-гренадерски грудь. Он был готов забыть недавний конфуз, а потому смотрел смиренно и даже чуть снисходительно: спешите делать добро.

— Очень хорошо...

— Но нужны гарантии, что деньги не пропадут. — Толстяк вдруг заволновался. — Вы ведь вернете их? Вернете?

— Вернем, вернем, не волнуйтесь. — Это было проблематично, но Олег бодрился.

— Я направлю своих людей. — Гусаков облегченно вздохнул.

— Да, тех, кто умеет считать до ста и дальше. Пусть оформят доверенность, возьмут охрану. А лучше — пусть привезут сюда в инкассаторской машине. Надеюсь, есть?

Толстяк закивал, как конь, отгоняющий мух. При этом щеки его дружно захлопали.

Гусаков рассмеялся. Хоть небольшая, но положительная информация.

Машина с бойцами — старший группы Калиниченко, — елозя задними колесами по грязи, выруливала к шоссе. Схватив наконец скатами жесткое полотно шоссе и оставив две грязные полосы, «Волга» под визг милицейских сирен помчалась в город. Тридцать минут гонки были сплошной пыткой. Только сгонишь в правый ряд незадачливых «чайников», как упираешься в плоский зад трайлера. Караваны турецких фур медленно сползали к обочинам, пропуская спецтранспорт. Но тут же впереди оказывался очередной лихач.

— Нет, ты смотри, что делает, сволочь! — Возмущению водителя не было предела. Позади, стремительно подтягиваясь к группе, мчался «Мерседес», мигая дальним светом. — Совсем оборзели!

По мере приближения «Мерседес» все более нетерпеливо мигал фарами: «Уступи дорогу».

— Да пошел ты!.. — Водитель выругался. — Сейчас бы ему по колесам из автомата...

Словно осознав серьезность этого заявления, «Мерседес» вильнул вправо и лихо, словно «Волга» стояла на месте, просвистел мимо. Калиниченко глянул на спидометр. «Волга» шла за сто сорок. «Шестисотый» шел за двести.

— По такому не шмальнешь. — Калиниченко скрипнул зубами. Номер на машине был с флагом России — депутатский. Слуга народа стремительно уходил от народных холопов.

Ближе к городу движение стало интенсивнее. Машину тряхнуло на паутине трамвайных рельсов.