Звёзды в наследство - Хоган Джеймс Патрик. Страница 3

Наконец, они остановились. Вокруг них простиралось ущелье метров четыреста шириной, по обе стороны от которого тянулись цепочки приземистых, разломанных утесов. Он осел на ближайший булыжник. Кориэль стоял на несколько шагов впереди, обозревая ландшафт. Вереница возвышавшихся прямо над ними скал прерывалась тесниной, отмечавшей место, где крутая и узкая расщелина резко обрывалась вниз, врезаясь в стену основного ущелья. Вниз от основания расщелины вела пятнадцатиметровая груда скопившихся камней и обломков скал, которая сливалась с ложем ущелья неподалеку от того места, где стояли Кориэль с напарником. Кориэль вытянул руку, указывая вверх, за пределы расщелины.

– Горда будет примерно в той стороне, – не поворачиваясь, сказал он. – Лучший способ туда попасть – это подняться на тот хребет. Если останемся на равнине и пойдем в обход, на это уйдет слишком много времени. Что скажешь? – Напарник вперился в него взглядом, полным немого отчаяния. Похожий на воронку камнепад, ведущий ко входу из расщелины, казался настоящей горой. Где-то далеко за ним возвышался иззубренный хребет, белеющий в ослепительном сиянии Солнца. Без шансов.

Кориэль попросту не дал сомнениям укорениться в своем сознании. Каким-то чудом – поскальзываясь, спотыкаясь, падая и съезжая по камням – они сумели добраться до входа в расщелину. Дальше стены сужались и искривлялись, заворачивая влево и скрывая из вида покинутое ими ущелье. Они вскарабкались выше. Вокруг них вдоль кромок камней, расколотых под тысячью безумных углов, полосы отраженного света сталкивались с безднами теней. Его мозг уже не мог различать какие бы то ни было формы и очертания в этой сумасшедшей черно-белой геометрии, которая напоминала мельтешащий на сетчатке калейдоскоп. Узоры становились то больше, то меньше, сливались друг с другом и кружились в угаре визуальной какофонии.

Его шлем грохнулся на пыльный грунт, и лицо ударилось о щиток. Кориэль поднял его на ноги.

– Ты сможешь. С того хребта мы увидим Горду. Дальше дорога будет идти только вниз…

Но фигура в красном медленно опустилась на колени и согнулась пополам. Голова внутри шлема вяло покачивалась из стороны в сторону. Наблюдая за этим, Кориэль, наконец, осознал неотвратимую логику, о которой уже было известно более глубоким, бессознательным, частям его разума. Он сделал глубокий вдох и осмотрелся.

Чуть ниже по склону они прошли мимо ямы, диаметром около полутора метров, вырытой в основании одной из скальных стен. Она напоминала останки заброшенных раскопок – вероятно, предварительную выемку грунта, оставшуюся после геологоразведочных работ. Великан нагнулся и, схватившись за страховочный ремень, который удерживал ранец на спине оцепеневшей у его ног фигуры, оттащил тело вниз, к яме. В глубину она была метра три. Не теряя времени, Кориэль расположил фонарь так, чтобы тусклый свет отражался от стен и потолка. Затем он достал из рюкзака напарника продовольственные пайки, уложил его тело к задней стенке ямы, постаравшись придать ему максимально удобную позу и положил контейнеры с едой, так чтобы до них было легко дотянуться. Когда он уже заканчивал все приготовления, его спутник моргнул, открыв спрятанные за шлемом глаза.

– Здесь с тобой ничего не случится, просто подожди немного. – Из голоса Кориэля исчезла привычная резкость. – Я отправлю сюда спасателей из Горды – ты и оглянуться не успеешь.

Фигура в красном подняла обессиленную руку. Ей удалось издать лишь шепот.

– Ты… ты попытался… Никто бы не смог… – Кориэль обхватил его перчатку обеими руками.

– Нельзя сдаваться. Это никуда не годится. Тебе надо просто чуть-чуть подождать. – Гранитные щеки внутри его шлема были влажными от слез. Кориэль попятился к выходу и в последний раз отдал честь. – Увидимся, солдат. – А потом исчез.

Оказавшись снаружи, он соорудил из камней небольшую пирамиду, чтобы пометить местоположение ямы. Такие пирамиды он был готов выстроить на всем пути до Горды. Наконец, Кориэль выпрямился и, дерзко повернувшись, взглянул на окружавшее его запустение. Казалось, что камни кричат ему сверху вниз, заливаясь беззвучным издевательским смехом. Звезды над головой были, как всегда, неподвижны. Он поднял сердитый взгляд на расщелину, ведущую к ярусам скал и террас, охранявших хребет, который по-прежнему реял где-то вдали. Губы Кориэля вновь изогнулись в улыбке, обнажившей его зубы.

– Значит, теперь мы остались наедине, да? – прорычал он, обращаясь к самой Вселенной. – Ну ладно, сволочь, посмотрим, сможешь ли ты взять этот раунд!

И двигая ногами на манер медленных поршней, пошел на приступ склона, который становился все круче по мере набора высоты.

Глава 1

С мягким, но мощным воем гигантская серебристая торпеда медленно взмыла в воздух, после чего зависла в шестистах метрах над плотным лабиринтом центрального Лондона. Затем трехсотметровый аппарат расправил хвост, превратив его в узкую дельту, поверх которой располагались два скошенных под острым углом плавника. Какое-то время судно просто висело на одном месте, будто наслаждаясь свежеобретенной свободой, и плавно вращало носом в поисках севера. Наконец, с нарастающим гулом оно стало неуклонно ускоряться – пусть и незаметно поначалу – и начало скользить вперед, одновременно поднимаясь все выше и выше. На высоте в три тысячи метров его двигатели, наконец, извергли всю свою мощь, энергично зашвырнув суборбитальный авиалайнер к границе околоземного пространства. В тридцать первом ряду палубы “C” сидел доктор Виктор Хант, возглавлявший Отдел Теоретических Исследований в Компании Нуклонных Инструментов Метадайн, которая располагалась в Рединге, графство Беркшир, и сама представляла собой подразделение громадной Межконтинентальной Корпорации Данных и Управления, IDCC^[1]с штаб-квартирой в Портленде, штат Орегон, США. Рассеянно оглядев уменьшающуюся картинку Хендона [Микрорайон в северо-западной части Лондона – прим. пер.], медленно ползущую по настенному экрану салона, он вновь попытался отыскать хоть какое-то объяснение событиям последних дней.

Дела с его экспериментами по поглощению света частицами материи-антиматерии шли довольно неплохо. Форсит-Скотт следил за отчетами Ханта с явным интересом, а значит, был в курсе успешного хода испытаний. Тем более странным казался тот факт, что однажды утром он вызвал Ханта в свой кабинет и просто попросил бросить все дела и как можно быстрее отправиться в Портлендский филиал IDCC. Тон и манеры директора недвусмысленно намекали на то, что просьба была облечена в подобную форму исключительно из вежливости; на деле же это был один из немногих случаев, когда мнение самого Ханта в расчет не принималось.

В ответ на его вопросы Форсит-Скотт откровенно признался, что причины, по которым он мог так срочно потребоваться в IDCC, ему неизвестны. Прошлым вечером ему по видеосвязи позвонил Феликс Борлан, президент IDCC, который сообщил, что в порядке первоочередной задачи единственный действующий прототип скопа должен быть подготовлен для немедленной транспортировки в США вместе с сборочной бригадой. Помимо прочего, он настаивал, чтобы Хант переехал в Америку на неопределенный срок и возглавил некий неотложный проект с использованием скопа. В интересах Ханта Форсит-Скотт воспроизвел разговор с Борланом на своем рабочем мониторе, дав ему лично убедиться в том, что Форсит-Скотт и сам действовал под давлением тонко замаскированной директивы. Еще более странным казалось то, что даже Борлан не мог точно объяснить, для чего ему потребовались инструмент и его изобретатель.

Тримагнископ, воплощавший в себе результаты исследования некоторых аспектов нейтринной физики, которыми Хант занимался в течение двух лет, обещал стать, пожалуй, самым успешным коммерческим предприятием за всю историю компании. Хант установил, что, проходя сквозь твердое тело, пучок нейтрино вступал в ряд взаимодействий вблизи атомных ядер, что, в свою очередь, порождало измеримые отличия в характеристиках исходящего пучка. Используя триаду пересекающихся, синхронизированных пучков для сканирования объекта в режиме растровой развертки, она разработал метод, позволяющий извлечь достаточно информации для построения цветной 3D-голограммы, визуально неотличимой от оригинала. Более того, поскольку лучи проходили сквозь любой материал, метод позволял с одинаковой легкостью получать как внешние, так и внутренние изображения предметов. В сочетании со сверхмощным увеличением, которое также было неотъемлемой частью технологии тримагнископа, это открывали перспективы, на которые и близко не были способны имевшиеся на рынке предложения. Начиная с количественного изучения клеточного обмена веществ и бионики, нейрохирургии и металлургии, кристаллографии и молекулярной электроники, и заканчивая техническим контролем и оценкой качества, возможности были просто безграничны. Запросы лились сплошным потоком, и акции компании росли, как на дрожжах. Переброска прототипа и его создателя в США – буквально на корню подрывавшая тщательно спланированные графики производства и сбыта – граничила с катастрофой. Борлан знал об этом не хуже других. Чем больше Хант размышлял над ситуацией, тем менее правдоподобными казались объяснения, которые первыми пришли ему в голову, и тем больше крепла его уверенность в том, что каким бы ни оказался окончательный ответ, он явно будет выходить за рамки полномочий Феликса Борлана и даже самой IDCC.