Начало пути (СИ) - Селютин Алексей Викторович. Страница 39

Во время ночных привалов я жадно впитывал любые рассказы Каталама и солдат о прошлом. Прошлом, о котором они говорили с изрядной долей ностальгии. Хоть изменения в мире начались двенадцать зим назад, они ещё не забыли о тех временах, когда существовали такие понятия как достаток и благополучие. Многие из солдат в те времена ещё были детьми. Они помнили счастливое детство, когда можно было есть досыта. Никто из них не мог даже предположить, что вскоре всё изменится. Что многим из них придётся наблюдать ужасные кровавые побоища. Что придётся выживать, драться или убивать за кусок хлеба. А о насыщении досыта останется только мечтать… Что расцветёт работорговля. Что обезумевшие матери за горстку золотых монет будут продавать младших детей, чтобы старшие не умерли с голода. А отцы, вместо того, чтобы защищать свои семьи, будут грабить и убивать. Грабить и убивать другие семьи.

Я наслушался всяких ужасов в моменты, когда ночью мы собирались у костра. Даже слышал рассказы про величественных вельмож, отказавшихся от всего ради искупления грехов. Ради веры в догмы смирения, которые быстро распространились по Астризии. И многие из этих вельмож, поверившие в наказание Фласэза за грехи мирские и передавшие церкви всё своё состояние, сгинули в горниле строительства храма на востоке страны. Как тысячи и тысячи других паломников. Бедные или богатые, сильные или слабые, знаменитые и безвестные. На костях многих из них был возведён храм, ставший Чудом Астризии.

Чтобы немного взбодрить молодых солдат, чтобы разогнать их уныние, на привалах я рассказывал им сказки. Но не те сказки, что когда-то рассказывали мне мама и папа. Я рассказывал им про свой мир. Я рассказывал им про Землю. Про технический прогресс, про космические корабли, бороздившие Большой Театр. Про огнестрельное оружие, про медицину, про автомобили. И даже про футбол. Меня слушали внимательно, смеялись и говорили, что ничего подобного быть не может. Что вершина их культуры — это Всевидящее Око. Око, которое позволяет наблюдателю видеть окрестности на несколько лиг вперёд. Осенью Всевидящее Око доставили в Равенфир, установили на Башне Бдения, и теперь благодаря ему гарнизон может быстро реагировать на бандитские нападения.

Я очень быстро сообразил, что за штука такая — Всевидящее Око. Я уже слышал про него, но не придал особого значения. Но теперь заинтересовался. Даже расспросил солдат, как сие Око выглядит и что из себя представляет. И я не ошибся — это был телескоп. Огромный, неуклюжий и очень хрупкий. Никто из тех, кто меня окружал, не получал возможности наблюдать в этот телескоп, не разглядывал окрестности. Но Каталам видел его вблизи. Он присутствовал при его установке. Он-то и описал мне его внешний вид. А когда добавил, что первое Всевидящее Око создали магистры в Университете Обертона всего три зимы назад, я всё понял окончательно. Я понял, зачем голос гонит меня в Обертон. Он гнал меня к тому, кто мог создать этот телескоп. Он гнал меня к ещё одному анирану.

Едва солнце поднялось над вершинами деревьев, Каталам приказал сворачивать лагерь. Нас ждал очередной долгий день в пути.

— Снимите клетку с сиреем, — приказал он одному из солдат. — Накормите в дорогу… Иберик, неси пергамент и писчий набор.

— Ты хочешь отправить послание? — спросил я Каталама, наблюдая, как снимают клетку с крыши кареты. — Последняя же птица.

— Меня тревожит молчание примо, — тяжко вздохнул он. — Уже который день тревожит. Нам непременно надо выяснить что с ними. Возможно, этот сирей доберётся домой.

— А если не доберётся? Если ответа мы так и не получим?

— Тогда просто продолжим путь… Примо Мириам просили держать в курсе наших дел. Я намерен выполнять эту просьбу, пока остаётся надежда…

— Надежда — это плохой аргумент. Надежда мешает мыслить рационально, — повторил я слова моего школьного тренера. Он всегда призывал нас не надеяться, а действовать. — Не надо отправлять сирея в имение. Это бесполезно. Они мертвы.

Каталам недовольно нахмурился:

— Это всего лишь домыслы, аниран! Пока есть хоть малейший шанс, мы должны…

— Погоди, Каталам! — резко прервал его я. — Дай подумать.

— Нам пора выдвигаться…

— Нет! Стоим! Мне надо подумать.

Я отошёл к затухающему костерку, почесал лоб и обернулся к клетке с сиреем. Тот совсем не отощал в пути и вёл себя смирно. Значит, свою функцию выполнять может. Но нет никакого смысла тратить столь ценный ресурс на бесперспективное дело. Как бы это было не прискорбно, Фелимид и Мириам мертвы. Иного вывода из их молчания сделать невозможно. Прошло почти двадцать суток как мы в пути. Два сирея уже отправлены, а результат равняется нулю. Ни ответов, ни приветов. Похоже, уговорить друга детства — принца Тревина — Мириам так и не удалось. Они с мужем или в застенках, или… В общем, ни мы им помочь не сможем, ни они нам. А помощь нам нужна. Им, возможно, уже нет. А мы всё ещё нуждаемся. По следу идут фанатики, провиант заканчивается, и мы абсолютно не знаем, что ждёт нас впереди. Жуткая картина опустошения как бы навивает определённые мысли. Возможно, Каталам прав — король раскис окончательно.

Правда, пока это всего лишь предположение.

Но мы ведь можем выяснить наверняка.

— Каталам! — добавив голосу суровости, обратился я. — Мне нужен ответ: сирей долетит до столицы? Вы сможете объяснить ему направление?

Каталам нахмурил кустистые брови. Затем расслабил их, видимо, начиная соображать:

— Сможет, конечно. Он понимает язык. Главное, объяснить доходчиво.

— Он сможет доставить послание королю?

— Нет, королю не сможет. Он доставит послание королевскому заводчику. А тот передаст королю. Должен, по крайней мере.

— Не суть, — отмахнулся я. — Главное: послание может попасть в те руки, для которых предназначено?

— Сможет, — утвердительно кивнул Каталам, и махнул рукой сыну: подойди, мол. — Ты хочешь, аниран, попросить у короля помощи?

— Не только. Я хочу дать о себе знать. Сколько нам ещё идти? Далеко до столицы?

— Умтар?

— Чуть меньше декады, сотник. Я эти места хорошо знаю. Путь ещё далёк, но если с тракта не сворачивать, успеем прибыть до того, как зацветут сессилии.

— Мне эти сессилии ни о чём не говорят, — отмахнулся я. — Меня волнует другое. Этот сирей — наш единственный шанс дать о себе знать. Если от Фелимида вестей нет, значит ситуация критическая. Уже бессмысленно посылать послания назад. Нам надо беспокоится о том, что ждёт нас впереди. У нас подходят к концу запасы, «эсты» на хвосте. Нам нужна помощь. Я хочу, чтобы вы сообщили королю, что аниран в пути. Он должен обо мне узнать.

— Вполне разумно, — уважительно хмыкнул Каталам. — Нам ведь не обязательно пробираться в Обертон под покровом ночи. Да и не пропустят нас, если Восточные врата всё ещё охраняются так, как охранялись. К тому же места пугают своей безлюдностью. А примо… Что ж, будем надеяться, что они всё ещё живы. Если нет, пускай Фласэз примет их достойно… Иберик, дай перо. Что писать королю, аниран?

— А письмо точно попадёт ему в руки?

— Будем надеяться, — пожал плечами Каталам.

Я вздохнул, собрался с мыслями и надиктовал:

Аниран с двумя десятками верных солдат из гарнизона Равенфира движется в столицу по королевскому тракту. Провиант заканчивается. По пятам следуют «эсты». Анирану требуется любая помощь, которую Его Величество может оказать…

Нормально? Не слишком многословно?

— Нет, — Каталам резво водил пером по пергаменту. — Я вмещу. Сиреей даже веса не почувствует.

— Думаешь, когда король получит послание, что-нибудь предпримет?

Каталам посмотрел на меня так, будто я задал риторический вопрос. Затем пожал плечами:

— Я знаю о короле лишь то, что доносят слухи. Я видел его последний раз несколько зим назад. Но если объяснить сирею, если заводчик не подведёт, послание попадёт в его руки. А вот что он предпримет, мне неизвестно. Надеюсь, слова о пришедшем в мир аниране пробудят в нём жизнь… Если, конечно же, он уже не прибывает в рядах армии Фласэза… Иберик, объясни сирею. Убедись, что он всё понял. Авлед, вяленого мяса дай.