В оковах пропасти (СИ) - "Server". Страница 5

“Это… Яблоко?” — Медленно и тягостно всплыло у меня название круглого объекта.

До этого момента, содержимое пакета являлось нетронутым, но изрядно перегрелось на солнце. Некоторые продукты начали портиться, а фрукты вянуть. Ещё следовало подметить, что запах человеческой еды воспринимался мною белым, абсолютно неаппетитным контуром. В таком же плане я видел свои собственные руки, разве что с тем отличием, что моё тело имело некий оттенок серого цвета.

Конечно же, я мало придал значения этому сходству и с хрустом откусил крупный кусок яблока, едва не прихватив свой палец. Для этой небольшой манипуляции мне потребовалась уйма усилий, и, можно было сказать, что я заново учился простейшему приёму пищи.

Потом последовало несколько неаккуратных движений челюстью, дабы пережевать фрукт, однако что-то пошло не по плану. Вкус, заполонивший мою ротовую полость, вызывал непередаваемое отвращение и заставил меня прекратить поедание. Организм отказывался принимать данную еду, а значит, воздействие вируса на физиологические особенности было намного глубже, чем выглядело на первый взгляд.

“Почему…?” — Подумал я, попытавшись через силу проглотить не до конца пережёванный кусок яблока.

Всё оказалось напрасно. Через мгновение, мой желудок отверг поступившую пищу, и меня вывернуло рядом с пакетом продуктов. Пришлось отложить надкушенный плод и выбрать что-то другое, но каждый раз меня ожидал такой же исход. В «чёрный список» попадали сладости, хлеб, овощи, фрукты и даже рыба. На последнее я испытал особенную непереносимость, хоть по факту, это было мясо.

Постепенно, содержимое пакета перекочевывало на тротуар, отчего изредка блуждающие рядом зомби наступали на них. Я не сдавался и продолжал перебирать продукты, порой кусая прямо через пищевую плёнку. На то, чтобы её снять своими ватными руками, уходило уйма времени, а день уже близился к вечеру. Двоякое чувство, когда ты одновременно голоден и в то же время не можешь съесть что-либо съедобное, было непередаваемо. Я находился в ловушке, но, как ни странно, паника, разочарование и злость отсутствовали, будто мой разум и вовсе их лишён. Разве что имелось какое-то непринятие и конфуз, как если бы запрограммированный робот столкнулся с тем, что не входило в его настройки.

*Дребезг* — Раздался звук разбитого стекла.

Услышав это, зомбированные стали медленно стягиваться в соседний район, где находился источник звука. Я тоже вначале навострил уши, ну а потом продолжил рыться в пакете, ведь подняться у меня бы вряд ли хватило сил. В конце концов, мне удалось обнаружить герметично упакованный куриный окорочок. Плотная плёнка скрыла запах копченого продукта, и мне понадобилось гораздо больше времени, чтобы добраться до мяса.

В ход пошли зубы и кусок металлической трубки, которая валялась неподалёку. Взаимодействовать с двумя предметами сразу оказалось ещё сложней, но когда упаковка поддалась, воздух наполнился приятным ароматом. В моём сером виденье мира он предстал бледно-розовым цветом, в разы уступающим человеческим останкам, и в то же время, изменённый вирусом разум видел в нём пищу. Это была небольшая отсрочка и шанс хоть ненадолго перед наступлением ночи утолить голод, чем я поспешил воспользоваться.

Глава 3

С куриным окорочком я расправился за один присест, наверно остерегаясь, что другие сородичи могут попытаться отнять его у меня. В процессе поглощения столь желанной пищи мне хотелось рычать и обливаться слюной, однако я подавлял в себе животные инстинкты, насколько это вообще было возможно. В сравнении с тем случаем, когда я находился рядом с человеческими трупами, сейчас мой неустойчивый рассудок испытывал менее заметную уязвимость.

“Мало… Очень мало…” — Думал я, когда обглоданные кости легли в пакет.

Разумеется, полностью утолить нечеловеческий голод не вышло, и мне казалось, что это едва реально. Желудок буквально представлял собой бездонную яму, но теперь я не чувствовал себя настолько плохо, как было минутой ранее. Стало даже как-то хорошо. Совсем ненамного, будто после приятного перекуса. Только слабость не спешила отступать, поэтому я перебрался к ближайшему фонарю и облокотился на него спиной. Сил на большее у меня уже не оставалось.

На улице к тому моменту темнело, и когда включилось городское освещение, я оказался расположен в центре яркого круга. Половину моего диапазона видимости закрывал перевёрнутый набок фургон. Правая часть улицы, одинокие фигуры зомбированных людей и опустевшие дома, в которых кое-где всё ещё горел свет, стремительно размывались.

“Это место… Что-то знакомое… Где я? Плохо видно…” — Посетила меня мысль, которая далась чуточку легче.

Чувствовалось, словно я так и не привык к столь плохому зрению, а оно продолжало ухудшаться с каждой секундой наступления ночи. В попытке рассмотреть что-либо отдалённое от меня больше, чем на десять метров, я терпел неудачу. Радиус обоняния незначительно превышал сей рубеж, но передать форму неодушевлённых объектов, расстояние до них и вид ландшафта в целом, нюх не мог.

Продолжая отрешённо глазеть на город, я не заметил, как мой взор неспешно обогнул улицу и вернулся к месту, где мне довелось трапезничать. Свет от фонаря в самый раз доставал до мусора из разбросанных кульков, бумажек и недоеденных продуктов. От их вида, где-то внутри, та самая часть меня, которая ещё помнила, каково это быть человеком, зашевелилась. На мгновение я даже подумал, что было бы неплохо убрать за собой, хотя такой же бардак теперь наблюдался на всех улицах.

*Вшшшш… Шелест…* — Вдруг подул ветер, когда я уже начал вставать.

Лёгкий мусор вмиг закрутился в незримом вальсе. Потом он разлетелся по тротуару, но большинство кульков устремилось в темноту, где я больше ничего не мог разглядеть. Остался только большой пакет, надкушенное яблоко и тройка других продуктов. Именно их я и собрал, порядком помучившись, после чего вернулся к фонарю. За это время, рядом прошествовало несколько моих бездумных сородичей, чьи остекленевшие взгляды были устремлены в пустоту, а одежда заляпана тёмными следами.

Чуть склонив головы на бок, зомбированные люди пускали слюну, шатались и порой затягивали тихое — «Эээээ…». Сейчас жертвы вируса походили на потерянных кукол. Их больше ничего не интересовало, кроме как нескончаемый поиск человеческого мяса. Это было то самое мучительное существование, из которого мне вроде бы удалось вырваться, всецело не окунувшись.

Конечно же, пока что я недалеко ушёл от этих зомбированных. Мне всё также требовалось искать пищу, пытаться выжить и терпеть огромный дискомфорт, но глядя на своих сломленных соратников, я почему-то испытывал некую умиротворённость. Не это ли главное качество людей? Более того, чем чаще мне приходилось думать, смотреть и сравнивать умалишённых бедняг с самим собой, тем больше я отдалялся от первобытной сущности. Моя разбитая на куски личность, пусть и лишённая былых воспоминаний, собиралась воедино.

“Это… Что это…” — Подумал я, слегка поведя головой в сторону сладковато-кислого запаха.

Оказалось, что второй заражённый, бредущий мимо, имел множество глубоких ран, а его рука была по локоть оторвана. И хоть кровь практически не вытекала из увечий, они уже начинали подгнивать, чем и обуславливался источник специфичного запаха. Увидев это, я с трудом опустил голову, дабы окинуть взглядом собственное тело и немного задумался.

Естественно, даже избегая стычек с людьми, я не смог миновать повреждений. В данном плане мне повезло чуть больше, ведь единственная рана, которая имелась на моём теле — неглубокий укус на правом запястье. Ещё присутствовало несколько незначительных царапин, полученных в результате частых падений, но их я не учитывал. Тем не менее, уже подходил к завершению третий день, а укус так и не покрылся коркой.

“Разве так… Должно быть? Нет… Неправильно…” — Осознал я.

Мне потребовалось несколько долгих минут, чтобы всё понять, и, наверное, это были мои первые логические суждения за время пребывания в шкуре зомби. По какой-то причине, обладая высокой живучестью, мы полностью или временно утратили восстанавливающее свойство организма. Поэтому, если уже сейчас не взяться за гигиену и обработку ран, то в будущем, я, как и многие другие заражённые рисковал начать разлагаться прямо на ходу. Вот только что может себе позволить тот, кто едва вспомнил, как выглядит съедобная пища? Принять ванную, пользоваться аптечкой или попросту промыть увечье под краном, сейчас не являлось для меня доступным.