Последняя из страны Лета (СИ) - Галина Мишарина. Страница 27

— Почему? Из-за меня? Мне так стыдно за свой страх! Я даже не мечтала о том, что буду жить в подобном месте, с такими людьми, как вы все…

Ульф донес меня до спальни, и, только закрыв дверь, сказал:

— Йан не хочет повторения прошлых ошибок. Однажды он открыл свое сердце, но счастья не обрел.

— Вы были женаты! — удивленно воскликнула я. Можно было сразу догадаться, что я не стала их первой женщиной.

— Да. На девушке из рода Лисиц. Её звали Такэйл, и нам с Йаном казалось, что мы обрели истинное счастье.

— Что произошло? — взволнованным шёпотом спросила я, не готовая к такой правде.

— Такэйл сбежала с одним из волков на восток, подальше отсюда. Они хотели отплыть на Совиные острова, но мужчина, Тирэ, погиб в схватке с медведем (зверем, а не одним из Белых наших побратимов). Такэйл вернулась домой, но по пути подхватила опасную болезнь, от которой скоропостижно скончалась. — Он посмотрел в сгущающуюся тьму. — Мы тогда едва смогли сохранить мир с Лисами. Непросто объяснить родителям, что их дочь презрела брачные клятвы и покинула родные земли, даже не попрощавшись с ними.

— Вы любили ее? — тихо спросила я.

— Да. И, хотя она не испытывала к нам глубоких чувств, но была верна. — Он посмотрел мне прямо в глаза: — До того мгновения, пока не встретила своего человека. Поэтому я был против снова брать жену, опасаясь, что ситуация повторится. Я привык терпеть любые физические страдания, но оказался не готов к предательству, даже несмотря на то, что она обрела своё счастье. — Он вздохнул и поправил падающие на глаза волосы. — Йан зол на Такэйл до сих пор, а я простил. Всякий имеет право испытать судьбу, побороться за счастье. Для каждого есть своя дорога, Нуала. Брат сказал, что больше не позволит себе слабостей, но привёз тебя, чем несказанно удивил меня.

— Ты не знаешь, что будет, — нахмурился он. — Такэйл предоставила нам множество доказательств, но ей было недостаточно простого домашнего уюта. Она всё рвалась странствовать, а мы сдерживали — из любви, из боязни потерять. Наша страсть была взаимна, и нам было хорошо вместе, но без прочного чувства брак становится не более чем грузом. Такэйл могла бы и дальше нести его, будь она спокойной и рассудительной, но предпочла безумную свободу и — как итог — смерть. Не знаю, — продолжил он задумчиво, — возможно, мы с Йаном сами виноваты: либо не дали ей того, что необходимо, либо, наоборот, избаловали своим вниманием.

— А какой она была? — зачем-то спросила я, и прикусила губы, ожидая, что Ульф рассердится. Но он ответил почти сразу:

— Смешливой, нежной, решительной. Она умела добиваться своего, и редко смущалась. Ей всегда хотелось большего, и её невозможно было сдержать ни просьбами, ни упрёками. Она была живой, — закончил он и снова взглянул на меня.

Я не знала, что сказать. Я была потрясена его признанием. Мне-то казалось, что я — единственная, возможно, неповторимая, и стану лучшей для них. Но Ульф неспроста рассказал о Такэйл. Не только меня терзали сомнения, братья тоже сомневались, и разобраться во всём мы могли только сообща.

— Думаю, пора спать, — сказал Ульф и отошел к своей постели. — Я должен был рассказать тебе, хотя время выбрал неудачное. Прости.

— Ничего, — прошептала я. — Спасибо тебе за искренность…

Поднялась, и, как во сне, отправилась в ванную. Теперь мне были ясны некоторые оговорки Жилль, которая сокрушалась о «спокойствии» вожаков. Какое уж там душевное равновесие, если тебя бросила любимая женщина?

Когда я вышла, Ульф уже лёг, и глаза его были закрыты. Я ощутила пустоту между нами, а ведь я едва собрала по крохам добрые и светлые чувства… Я тихо вздохнула, и пошла переодеваться за ширму. Если бы я могла сделать так, чтобы они забыли прошлое. Если бы сама могла забыть его!

Я села на постель и расплела косу. Как можно спать, когда на сердце неспокойно? И ни причесывание, ни звенящая прохлада весеннего воздуха не помогали усмирить сердце. Я нарочно легла, чтобы видеть мужчину, и вдруг он открыл глаза.

— Не спишь.

— Я пытаюсь придумать выход, решить… А ничего не выходит. Мысли как будто смолой залиты, увязли, задыхаются…

Он вздохнул и поднялся, мощный и напряжённый в призрачном свете бьющих в окна лун. Я замерла, словно мышонок, когда мужчина лёг рядом на бок. Какое-то время мы смотрели друг другу в глаза.

— Потому что мы должны быть честны друг с другом.

Он усмехнулся, и у меня отлегло от сердца.

— Я не хочу, чтобы потом это неожиданно всплыло в случайном разговоре, а ещё хотел бы, чтобы ты поняла опасения Йана. И, пожалуйста, не стоит пытаться нам угодить. Будь собой.

— Я живу прошлым.

— Я жил прошлым всего месяц назад. Давай думать о будущем, а ещё лучше мирно принимать настоящее. Такэйл уже не владеет нашими сердцами, и, уверен, Йан действительно дорожит тобой.

— А я — им. И тобой…

— Ладно уж, нечего меня утешать, — проворчал он с ласковой усмешкой, и у меня вздрогнуло внутри. — Мужчина не может всецело принадлежать женщине. Помимо супружеских обязательств, у него есть долг перед родным кланом и далёкими братьями, а ещё клятвы, принесённые богам. Поэтому женщина — сердце дома, а мужчина — его сила, опора.

— А вся семья — душа?

— Именно, — улыбнулся он. — Я буду спать сегодня с тобой, Нуала, но не трону тебя. Всё ещё боишься?

— Нет. Спасибо, что рассказал мне о Такэйл, и спасибо, что подарил надежду.

— И тебе спасибо. Доброй ночи.

— О, с удовольствием!

Я занималась с Ульфом с раннего утра, и за завтраком поглощала всё подряд с завидным аппетитом. Мне было о чём подумать, но теперь мысли текли плавно и спокойно. Старший был терпелив, и я делала успехи не только в верховой езде, но и в языке, хотя по-прежнему не умела работать с интонациями. Зато хорошо запоминала слова и правильно составляла предложения, чем несказанно гордилась.

— А научи меня своему языку, — внезапно попросил Ульф. — Я слышал, как ты напевала в ванной, и мне понравилось звучание лета.

— Я могу попробовать, — улыбнулась я. — Правда, не ведаю, как выйдет, ибо никого прежде не учила.

Мне всё больше нравилось проводить с ним время, хотя я тосковала по Йану и ждала от него вестей.

— Он сейчас у Зайцев, договаривается о торге, что каждый год ведём у Лисьих нор, — ответил Ульф на мою просьбу рассказать о младшем.

— Разве приезжал гонец?

— Прилетал. Мы используем ручных воронов для сообщения между кланами.

— Ого! А я всё думала, почему они постоянно сидят на башне? На Вардаре до такого не додумались. Так Йан тебя всё-таки предупредил обо мне?

Мужчина кивнул. Мы ехали вдоль берега огромного горного озера, и Клён — высокий ярко-рыжий конь Ульфа — смешно пофыркивал. Он любил купаться, но в воду без разрешения не лез. А вот Тишина баловалась, била копытом, и вскоре промочила подол моего платья.

— Остановимся здесь, — сказал Ульф.

Он всегда снимал меня с лошади, и я привыкла чувствовать его тёплые и сильные пальцы на своей талии. В этот раз Ульф задержал меня в объятьях на пару мгновений дольше, и я поняла, что не хочу, чтобы он как всегда отходил на шаг назад. Я даже вздохнула, когда он поставил меня на траву, и указал на узкую тропу:

— Пройдемся.

Я кивнула, и вскоре мы оставили за ивами послушных лошадей.

— Есть ещё кое-что, что ты должна уметь, — сказал Ульф.

— Что?

— Защищаться и нападать.

— Да, — с готовностью отозвалась я. — Этому мне бы очень хотелось научиться!

Он посмотрел на меня с лёгким удивлением.

— Не думал, что ты так быстро согласишься.

— Полагаю, тебе следует освоить кинжал, а также разные увёртки и броски.

— Я умею бить ножом.

— Да? Интересно. Покажи.

Он достал кинжал, с которым не расставался, и подал мне. Я взялась за него крепко, и вопросительно поглядела на мужа.

— Бей, — улыбнулся он.

Я ударила, но неуверенно, и он тотчас перехватил мою руку. Пожатие показалось мне удивительно нежным, и по затылку побежали мурашки. Воистину, телу многое ведомо, когда разум это отрицает… Мне некогда было останавливаться на чувствах, потому что Ульф сказал: