Последняя из страны Лета (СИ) - Галина Мишарина. Страница 40

Он поцеловал меня, и влажное прикосновение питало силой и нежностью. Так ласково, настойчиво, долгожданно — дыхание к дыханию, теплота с теплотой. Я прижалась к сильному телу мужа бёдрами, и, задыхаясь, повисла у него на шее.

— Пожалуйста, давай продолжим… в постели.

— Да ты что, малышка! Тебе сейчас нельзя любовью заниматься!

— Я хочу только целоваться. Тебя не было долгих семь недель! А где Ульф? С вами всё в порядке? Вы не ранены?

Он усадил меня на кровать и коснулся моих губ. Остановиться на одном поцелуе мы не смогли. Я упивалась его вкусом и влажностью, и чувствовала, как с каждым мгновением становлюсь всё сильнее. Но стоило Йану отпустить меня, как завалилась на него, и мужчина пробурчал какое-то ругательство.

— Ты останешься здесь, а я пойду за едой. Не вздумай спускаться вниз, и не ходи на балкон, поняла?

— Поняла, — совершенно не обидевшись, улыбнулась я. — А где Ульф?

— Внизу. Сейчас придёт. По поводу тигров не переживай, они осознают, что худой мир лучше доброй ссоры. Мы ещё не союзники, но и в сражение не вступим. По крайней мере, не на пороге зимы. — Внезапно он обнял меня так крепко, что я подавилась дыханием. — Я думал, что мы тебя потеряем, Нуала. Казалось, всё кончено. И в этот миг часть меня необратимо сгорела. Так было и с Такэйл…

— О, боги, Йан! Я ведь должна столько рассказать вам!

— Мы обязательно поговорим, когда ты как следует поешь. Живот не болит? Голова? Помимо слабости есть тревожные симптомы?

— Нет. Ты не понимаешь, это важно…

— Понимаю, и прошу тебя немного успокоиться. Я знаю прекрасно, что не услышу от тебя радостных вестей, ведь самая большая радость уже случилась. Всё остальное — тьма.

Он поднялся, и в комнату зашёл Ульф. Я пискнула и вскочила, но тотчас бухнулась на колени, и Йан поднял меня с пола.

Едва он вышел, как старший сам подошёл и заключил меня в объятья.

— Драгнур снова полон света, — сказал он.

Я поцеловала его в колючий подбородок, Ульф поймал меня за затылок и коснулся моих губ. Вот она, моя бесстыдная, но необходимая радость, мой тяжкий, но сладостный грех.

— Я так рада тебе, Ульф, — спустя долгие несколько минут жарких ласк прошептала я мужчине в губы. — И очень соскучилась по вам обоим. Вы теперь нескоро уедете?

Всё, слёзы покатились.

— Нескоро, — тихо сказал он, лаская губами мои щёки. — Не плач, сааф. Если бы мы только знали, что может случиться…

— Йан сказал не говорить, пока не поем, но я не могу молчать. Вы не знаете и половины того, что натворил этот гад! Он — чудовище. Я рада, что он мёртв. Я ведь убила его? Подожди, не проси меня остановиться…

В комнату вошёл Йан с большим подносом, и уж как мне хотелось есть, а слова слетали с языка, словно отпущенные на волю птицы:

— Гурфик отравил Такэйл! Он издевался над ней перед смертью! Знаю, вам будет больно узнать об этом, но он признался и в других своих преступлениях. Думал, что я никому никогда не расскажу, не успею… — Йан поспешно сел рядом, и я плакала и бормотала, зажатая между ними в тёплом гнезде: — Он хотел и вас убить. Хотел стать вожаком. Ему власть была нужна. А ещё он владел тёмной магией, и практиковал её в лесу. Если нужно было проверить какое-то опасное зелье или колдовство — находил себе жертву среди волков. Большинство «больных» вовсе не больны были! — отчаянно воскликнула я. — Он сам их травил. Травил Такэйл, и меня…

Напряжённая тишина была мне ответом. Я подняла лицо и посмотрела сперва на Йана, потом на Ульфа: оба казались вырубленными из дерева, и только руки, что крепко сжимали мои ладони, были нежными и горячими. Я чувствовала гнев, бессилие, пласт вины, от которого не избавиться…

— Значит, он убил её, — выговорил Йан.

— Да! Но делал вид, что лечит. Эти его травы… Настои… Уверена, меня и мутило не от морепродуктов. Он задумал всё давно, наверное, просто не хотел, чтобы род Орхи продолжился. Мне показалось, что он ненавидел Такэйл за то, что она не выбрала его. Поэтому он… — Я вовремя осеклась, понимая, что если расскажу ещё и о другом насилии, ярость их многократно усилится. — Поэтому я…

— Поэтому что? — тихо спросил Йан. — Что он делал с вами?

— Он не успел меня… — Я опустила голову. — Он хотел, но я ударила…

— И мы ничего не заметили, — глухо сказал Ульф. — Были так злы на неё, что не поняли главного: она страдала от своего поступка и сожалела. Она стала лёгкой добычей для тьмы.

— Эта тварь… Этот… — произнёс Йан.

Он поднялся и отошёл, сжатыми кулаками упираясь в стол. Плечи его были напряжённо подняты, губы сжаты в одну линию.

— Если бы мог, я бы заставил его страдать — долго. За каждую жертву он бы испил сполна боли и не умер, нет. Смерть подарила ему избавление. — Младший поднял глаза, в которых горела отчаянная ярость. — Как мы могли быть так слепы, Ульф? Как могли бросить её? И почему не научились на своих ошибках?

Старший покачал головой.

— Первые пять лет мы пристально наблюдали за ним, но потом успокоились, стали доверять. И ошиблись. Он был рождён саблезубом — им и умер. Мы виноваты перед тобой, — сказал он, положив чуть дрожащую ладонь мне на затылок. — Прости, Нуала.

— Прости, — эхом отозвался Йан. Он опустился передо мной на колени и заглянул в глаза. — Я не должен был бросать тебя.

— Но ведь дела клана… — начала было я, и Йан перебил меня тотчас:

— Мог решить Ульф. Зря мы оба уехали.

Они как-то странно переглянулись, и я поняла, что всё далеко не так просто.

— Расскажите. Пожалуйста.

Йан вздохнул, нахмурился. Старший тоже не спешил делиться со мной чем-то явно нехорошим, но спустя несколько минут он первым отозвался:

— Меж тигров и барсов много крови, Нуала. Пару десятков лет назад они, как близкие соседи, без страха женили детей, чтобы поддержать прочность союза. А потом один из сыновей вожака тигров зарезал свою жену, что была из барсов. Я не знаю подробностей, да и кто их нам расскажет? Дело было тёмное, тем более что мужчина после содеянного сошёл с ума. Тигры отказались выдать убийцу на справедливый суд, и барсы, не снеся обиды, ринулись с гор в долину возле Ржавых гор. Война была жестокой, потери серьёзны. Остановились, только когда поняли, что никто не победит. С тех пор они друг друга ненавидят люто, и вот теперь едва не вовлекли в свой спор рысей. А те — наши союзники.

— Да. Если бы подключились мы — пришли бы следом и медведи. А за тигров вступились бы, скорее всего, львы.

— И снова пролилась бы кровь… Слава богам, что вы смогли договориться! Конечно, вы должны были поехать оба, и не вздумайте себя винить!

— Занятость — не оправдание, — хмуро заметил Йан. — И всё, что ты рассказала…

— Это в прошлом. Для меня главное, что вы оба здесь, целы и невредимы.

— А для нас главное, что ты жива, — сказал Йан. — И что Гурфик теперь спит тягостным сном на болотах.

— Его душа тяжела, — сказала я, прекрасно понимая в тот миг, что не выдумываю. — А я была лёгкой и могла перемещаться быстрее света. Всё правда, всё как вы рассказывали! — Я снова улыбнулась им, и мужчины улыбнулись в ответ. — Я была вне тела, и могла многое. Поднималась ввысь, видела огромные звёзды и даже летала внутри них… Душа — несокрушимая энергия. Единственная опасность для неё — не найти дорогу домой. Но, даже несмотря на силу, что появилась у меня там, я счастлива быть здесь, с вами. Волки — моя семья. Драгнур — мой дом. А вы — мои супруги навсегда.

Последнее вырвалось само, и я не пожалела о своих словах.

— Ты проявила мужество и удивительное упорство, малышка, — кивнул Йан. — И доказала, что не важно, где ты был рождён, главное — принять свою новую судьбу с открытым сердцем.

— Такэйл… — сказала я, и они переглянулись. — Я хотела бы навестить её могилу.

— Мы не хороним умерших, Нуала, — ответил Ульф. — Её прах отдан ветру.

— Ой, простите… Я забыла. Ты ведь говорил мне…

— Ничего страшного. Главное, что теперь она обретёт покой.

Мне далеко не сразу удалось прийти в себя после долгой травли и тёмного колдовства, но как радостно было встречать гостей — всех волков, и из деревень тоже, которые за несколько дней посетили башню по разрешению братьев! Меня завалили подарками, и я с удивлением заметила, что Йан по-тихому и без злобы ревнует меня к своей стае… Про Ульфа сложно было что-то сказать, он был как всегда спокоен и сдержан в проявлении чувств, однако именно он всегда первым встречал меня утром ласковой улыбкой. А вот Йан обычно первым желал спокойной ночи, и я с нетерпением ждала, когда окончательно поправлюсь и смогу снова быть им женой по-настоящему. Слишком уж они меня берегли, и первые дни младший даже порывался кормить с ложечки, на что я ответила, что вполне могу сама двигать руками.