Последняя из страны Лета (СИ) - Галина Мишарина. Страница 71

— Да! — вскрикнула я, сжимая его сильные плечи. — Да, пожалуйста!

Он коснулся моих губ, я ответила со всей страстью. Долгожданная близость дарила позабытую сладость, нежила дрожащее тело.

— Ты мой, — меж стонов шептала я. — Мой! Я очень люблю тебя, Йан!

— Ты моя. Моя, Нуала, — отвечал мужчина, и губы его снова и снова находили мои.

Я дышала им. Я никак не могла насытиться наслаждением. Хотелось сжимать его крепче, ласкать так, чтобы вернуть нам обоим всю радость и страсть прошлого, добавив в неё неистовство и нетерпение настоящего. Всё закончилось таким яростным всполохом, что я расплакалась, уткнувшись мужу в плечо. Он пытался утешить меня, гладил по волосам, ласкал ладонями лицо, но я успокоилась, только когда мы зашли в воду и принялись мыть друг друга.

Я гладила его сильное, стройное тело, находя все впадинки и бугорки, целуя каждую родинку, и мужчина отзывался такими же ласковыми поцелуями. Мы не могли остановиться, жадничали, торопились и успокаивались, чтобы снова спешить, не веря своему счастью. Слушали сердца друг друга и целовались — долго, жадно, ненасытно.

На берег Йан вынес меня на руках, укутал, словно младенца. Косые лучи солнца падали на нас, пробираясь сквозь ветви. Мы вытерли друг друга, помогли одеться…

— Пойдём, — прошептала я, сжимая его руку. — Дочки, поди, заждались… И Ульф нас потерял.

Я улыбнулась ему.

— Вот видишь, а ты не верил, что волосы у меня быстро растут! Я их год с лишним как отрезала, и уже снова маюсь с косой до колен. — И встряхнула свободными золотыми прядями, радуясь теплу, что ласкало их. — Кстати, всё хотела спросить, почему, при недостатке женщин, волки неохотно берут жён из других кланов? Знаю, вы вот избрали Такэйл, но многие предпочитают исключительно волчиц.

— Потому что мы привередливы, — отозвался он негромко. Глаза его смотрели на меня пристально, брови были опущены. — Мне так вообще очень сложно угодить.

— Значит, я счастливейшая лета, раз приглянулась волку-привереде! — широко улыбнулась я. — Ну, что ты, Йан? Я такая довольная, потому что мы снова стали одним целым. Мне это было необходимо, как само дыхание! Я только-только вернула себе прежние чувства, снова открыла сердце. Знаешь, это теперь мне понятно, о чём Лэйт говорила. После родов и правда меняешься. Если бы не вы — я бы совсем зачахла… — Я мягко поцеловала его в щёку, сжимая крепкие мужские пальцы, и Йан отозвался тихим вздохом. Он думал о чём-то важном, и мне казалось правильным и необходимым рассказать мужчине обо всём, что теплится в сердце. — Я скучала по всему тебе. По твоему голосу, и улыбке, и особому запаху. И особенно по тому, как темнеют у тебя глаза, когда мы чувствуем пламя друг друга.

От неожиданности я вздрогнула: Йан опустился передо мной на колени.

— Нуала, амми таи орхи. Од а тао лидив. Моё сердце принадлежит тебе. Я люблю тебя.

Он смотрел, не мигая, и было страшно снова оказаться в самом начале, в городе, где я никому не была нужна, и где не существовало подобных чувств.

— Ты как сон, — прошептала я, беря в ладони его лицо. — Тао сади де лидив. Сон моей истиной любви.

Я зажмурилась, чувствуя, как потекло по щекам, а когда открыла глаза, увидела, что глаза Йана подозрительно блестят.

— Прости, что я раньше не сказал, — прошептал он. — Должен был, ещё до боя. Всё сдерживался, обдумывал… Боялся.

— А теперь?

— Теперь страха нет, — сказал он. — Если ты примешь меня такого: скупого на признания и порывистого в ласках.

Я обняла его за шею и крепко поцеловала.

— Принимаю всего целиком. Никому никогда не отдам тебя, Йан Орхи Нэбис.

К Ульфу мы вернулись с мирным счастьем в сердцах, и я тотчас приняла из его рук маленьких капризуль: они соскучились. Пришлось долго возиться с дочками, и я от нетерпения то и дело смотрела на братьев.

Я как будто всё увидела иным взором: более мудрым, острым. И сердце увеличилось, стало биться громче и понятней. Оно твердило мне поскорее обнять старшего, повторить свои признания, дождаться поцелуя. Снова ощутить его дыхание на своей коже, почувствовать запах волос и щекотные покалывания бороды. Стянуть с него рубашку, коснуться горячей гладкой кожи… Теперь-то мне стало понятно, что всё неспроста. Я уже давно научилась любить их обоих, но всё создавала проблемы, думая, что не смогу отыскать в себе достаточно чувств. А теперь поняла, что их всегда было довольно для счастья, потому что я жаждала Ульфа не из жалости, а по зову плоти, по велению сердца и воле инстинктов. Такова была моя судьба. Такая мне была предначертана любовь.

Едва дочки уснули, я поспешила к старшему.

— Ульф!

Удивительно, но Йан уже похрапывал. Обычно он засыпал гораздо позже, а тут словно выключило волка.

— Да, сааф, — отозвался мужчина. — Что случилось?

— Можно мне поговорить с тобой?

— Конечно. Крепко крохи уснули?

— Да. Они часов до трёх нас не побеспокоят, только ближе к рассвету снова кушать потребуют. Чудные. Я знаю прекрасно, что грудные детки обычно не такие самостоятельные.

— Ты их полдня на руках таскаешь, — усмехнулся он, заправляя мне за ухо короткие прядки. — Что, пройдёмся? Или где-нибудь поблизости посидим?

— Вон там, на пне.

Он кивнул, и вскоре держал меня на коленях, приятно касаясь губами открытых ключиц.

— Йан сказал, что любит меня, — прошептала я.

— Да, я понял по его виду, что он признался. Ты счастлива?

— Да. Я не ждала этого, но было так сладко! Я просто поняла кое-что важное, Ульф.

— М? — спросил он, мягко и неспешно целуя меня в шею.

— Вы разные, и вы нужны мне именно такие. И я хочу вас обоих… Всегда. — Я покраснела и улыбнулась ему. — По крайней мере, пока. Время многое меняет, но греховную жадность мне хочется сохранить невредимой. Я очень люблю тебя, мой волк. Люблю наперекор, возможно, даже назло всем. Но мне не нужно одобрение «святых». Я не считаю, что очернила себя. Ты и есть мой сааф. Ты — мои крылья. И я вас с Йаном больше никогда не покину…

— Обещаю!

Руки его скользнули вниз, обхватили мои бёдра. Я тронула завязки его рубашки. Некому, кроме лун и деревьев, было подглядывать за нами.

Вскоре мы уже сидели на траве лицом друг к другу. Я сама направила Ульфа внутрь, выдохнула ему в губы. Было сладко и голодно. Он нуждался во мне, а я хотела принадлежать ему. Мы двигались едино, чувствуя друг друга и не торопясь. Внутри меня рождалось солнце, и тонули одна за другой искры звёзд. Внутри меня пламенела страсть и дрожала нежность.

— Ещё, — шептал он.

— Ещё, — эхом отзывалась я. — Хочу тебя.

— Люблю тебя.

И глубже, быстрее, так, чтобы задыхаться и держаться друг за друга в едином порыве. Мне нужно было больше его, и Ульф, словно чувствуя точно такую же жадность, совершенно не сдерживался. Он не просто заполнял меня, не только владел моим телом, он отдавал себя целиком, и вскоре мы упали на траву, неистово целуясь и сталкиваясь языками. Мы любили друг друга так, словно не было ни прошлого, ни будущего, одно лишь радостное, восхитительное настоящее. Наше время. Наша осуществлённая мечта. Наше особое лунное любование…

Снова Зальмит встречал меня весенней прохладой и чёрным бархатом небес. И снова, как когда-то, я с волнением ждала появления замка. И вновь, словно по волшебству, рассеялся туман, открывая родной Драгнур… А там нас уже ждали, и даже на расстоянии были слышны приветственные крики. Вот заревели трубы, и из ворот да по мосту устремилась навстречу огромная толпа.

Моя семья. Я прижала к груди малышек, которые любопытно вертели головками. Слёзы навернулись на глаза, и дыхание сбилось. Неужели и правда всё страшное позади? Йан обернулся, улыбнулся ласково.

— Эй, ну что ты?

Пришлось нам остановиться.

— Я сейчас разревусь, и всем праздник испорчу…

— Это твои слёзы, — сказал младший. — Ты имеешь право плакать, сколько душе угодно. Надеюсь, что они хотя бы от счастья?

— М… Да. Девочек бы не испугали… Смотри, как Дина сжалась!