Грезящая империя (СИ) - Крупкина Дарья Александровна "Мэй". Страница 9

Перед входом стоял фонтан для омовения, за ним располагалась прямоугольная купальня на одном уровне с полом. Вода казалась чуть мутной. За ней ванная на массивных ножках, прямо под окном. Света еще хватало, хотя слуги уже расставили фонари, и они парили вдоль стен.

Тело пробрала невольная дрожь, когда воздух начал высушивать пот.

В ванной колыхалась вода и плавали кусочки льда, уже почти растаявшие. Скинув халат, Агат решительно залез и, не давая себе привыкнуть, опустился в ледяную воду.

Она мгновенно прогнала жар из тела, буквально отрезвила. Даже боль от саднящих на спине шрамов растворилась в холоде. На миг дыхание перехватило, зато после оно наконец-то перестало быть тяжелым и душным. Набрав в грудь побольше воздуха, Агат решительно нырнул.

Когда ледяная вода смыкалась над головой, он всегда ощущал миг паники, как будто добровольно нырял в место, полное пустоты, мрака и холода. Место, близкое к смерти. Но после ощущение исчезало, оставался только лед, который быстро и надежно прогонял жар тела.

Агат вынырнул, отфыркиваясь, уселся, упираясь руками в бортики. Вообще-то можно было вылезать, но время оставалось, а холодная вода всегда неплохо прочищала мысли. Главное, не переусердствовать. Однажды Агат вот так уснул и очнулся, только хлебнув воды. Соображал с трудом, но хватило ума вылезти.

Холодную ванную предложили лекари, когда Агат был совсем маленьким. Правда, тогда он горел подобным образом раз в год-два, не чаще.

Он поднял мокрую руку и прищелкнул пальцами. Меж ними заплясали искры и огонек пламени. Грезящие настраивались на магию, но после холодной воды разум Агата и без того был чист, он ни на что не отвлекался и не нужно сосредотачиваться.

Искры скользили меж пальцами, будто монетки, красиво и бесполезно. Агат сжал кулак, и они погасли.

Вот и всё, на что он способен. Дешевые ярмарочные фокусы, которым могут обучиться даже крестьяне, а не настоящие грезящие.

Кровь матери сжигала его изнутри, тянула к грёзам… но на самом деле у него не выходила магия. Сколько бы Агат ни изучал ее, у него не получалось полноценно грезить.

Грезящие говорили, в Агате бьется кровь дашнаданцев, она притягивает магию, но превращает ее не в грезы, а в жар.

Агат с раздражением убрал руку под воду, а потом еще разок окунулся.

Решительно покинув купальню, Агат приказал нести камзол. Волосы не до конца высохли, когда он покидал свои покои.

Агата лишь слегка беспокоило, что с возрастом приходилось чаще и чаще принимать подобные ванные.

Он размышлял об этом, шагая по гулким дворцовым коридорам в сторону одной из комнат для совещаний, которую определили как центр их поисков Ша’харара. Достаточно близко и к библиотеке, и к картографам.

С принцем поравнялась тень, и стража за спиной встрепенулась, но быстро успокоилась, узнав Янвена. Для шпиона у него была достаточно запоминающаяся внешность: уродливый шрам, начинающийся в коротко стриженных волосах, идущий через лицо к подбородку. Агат не сомневался, что при желании Янвен легко мог изменить внешность, но специально оставался примечательным, чтобы стража его узнавала и не дергалась. Он имел привычку появляться бесшумно и так же исчезать.

— Мой принц, — отрывисто сказал он, прикладывая правый кулак к сердцу в военном приветствии.

Агат не сбавил шага.

— Я проверил донесения, мой принц.

— Они подтвердились?

— Полностью.

— Плохо, — вздохнул Агат.

— Будут еще распоряжения, мой принц?

— Сначала поговорю с братом. Обсудим завтра.

— Как прикажете, Теневой клинок.

Янвен свернул в боковой проход и исчез так же быстро и незаметно, как появился. Отличный шпион и в прошлом неплохой и очень опасный воин. О Янвене говорили, будто в нем сидел дикий зверь, готовый разорвать любого. Он дослужился до высокого чина, но его боялись, ведь как можно приручить хищника?

Он стал опасен. Задирал других солдат, будто не знал, куда выплеснуть свою энергию, как ее направить. Агат придумал поставить Янвена во главе шпионов.

Они не были особо тайными, но при императоре Рубине почти исчезли. Он был воином, который часто вел военные походы, а не политиком или интриганом. Агат решил, что это неправильно и ему нужен был верный человек, у которого хватит пыла и знаний, чтобы возродить шпионов как внутри дворца, так и за его пределами.

Сначала Янвен относился к принцу как к особе королевской крови, но без лишнего уважения. Агат мог его понять. Он тогда был совсем мальчишкой, не имел понятия о шпионах и с трудом представлял, как всё организовать.

Агат предложил учебный бой. Он сражался неплохо, но Янвен легко его победил. Другой, может, и расстроился бы, но Агат широко улыбнулся:

— Отлично! Значит, я сделал правильный выбор.

Янвен прищурился. С его уродливым шрамом это выглядело зловеще:

— Потому что я победил? Грубой силой?

— Потому что не испугался победить принца.

— Это был честный бой.

— И я о том же. Кроме того… я знаю, что при моем деде ты начинал как шпион, а позже пошел в армию. Ты знаешь, как всё устроено. И тебе хватит решительности.

— А вам? Зачем вам шпионы?

— Потому что я хочу защитить империю, трон моего брата и его самого.

Янвен удивился. Что ж, не упомянуть нынешнего императора было опасно, но Агат не питал любви к отцу, тот к младшему принцу тоже, поэтому к чему лицемерие. Янвен это оценил и с тех пор за пару лет создал отличную сеть шпионов.

Отчитываться Янвен предпочитал принцу, а к императору шел только по его приказу. Временами Агат находил опасным, что Янвен верен лично ему, но в то же время это немного тешило самолюбие. К тому же, Янвен был прежде всего верен империи и трону — просто их воплощение предпочитал видеть в Берилле и Агате, а не в императоре.

Пока это не представляло угрозы. Берилл же заявил, что ничего не понимает в этих делах и не лез к шпионам брата, предпочитая просто использовать их донесения.

С легкой руки Янвена младший принц получил прозвище Теневой клинок. Оно поразительно быстро распространилось и прижилось. Если Янвен больше подразумевал шпионов, то люди ухватились за мысль о том, что дашнаданцев называли теневым народом. Будто бы они не живут в сиянии богов.

Агат положил руку на кинжал, который всегда висел на поясе. Он стал финальным штрихом для прозвища: Агат всюду таскал его с собой, так что многие видели необычное чернильное лезвие, которое привлекало внимания больше, чем орихалковые вставки в чешуйках змей на рукояти.

Подарок Берилла на совершеннолетие брата.

Комната, ставшая центром их исследований, была небольшой. С легкой руки Каэра все стали звать их предприятие «экспедицией потерянного города», хотя куда-то выходить пока что явно рано.

Каэр не был уж настолько младше Агата, почти ровесники, но принц ощущал между ними бездну. Его поражал восторженный энтузиазм этого парня, за прошедшие пару дней он ни разу не пожалел, что выслушал его.

Каэр отодвинул всю мебель к стенам, ничуть не заботясь о вышитых подушках, которые упали на пол. Изящные мозаики его тоже не волновали: он устлал пол бумагами и ползал среди них, отмечая на картах точки, соединяя некоторые линиями.

Берилл наблюдал, скрестив руки.

— Что он делает? — шепотом спросил Агат.

— Без понятия.

На диване у стены устроилось несколько ученых из библиотеки, но основная их часть сидела в другой комнате, которая ужасала Агата даже больше: он не представлял, как они ориентируются в завалах притащенных книг.

Оба принца не интересовались географией и уж точно не обладали нужными знаниями в истории древних городов. Но у них имелись ресурсы.

На столике за Бериллом стоял охлажденный сок, и Агат налил его. Он снова напомнил о ледяной воде, о тишине и мраке, так близких к смерти, если опуститься поглубже.

— Чувствую себя тупым, — пробормотал Берилл. — Каэр, конечно, объясняет, но я мало что понимаю.

— Главное, чтобы отыскал Ша’харар.