Хочу тебя напрокат (СИ) - Лакс Айрин. Страница 10

— Ты говорил с Ковалем? — стараюсь переключиться на что-то понятное и реальное, а ещё отрезвляющее, потому что пол под ногами тает, когда Темирхан стоит рядом со мной.

— Говорил. Назначил встречу. Он упрям и очень зол. Придётся очень постараться, чтобы расхлебать проблему и не пустить по ветру бизнес твоего отца, — Хан ловит мой сожалеющий, виноватый взгляд и поясняет более мягким голосом. — Я не упрекаю тебя, просто перечисляю факты.

— Крови не будет? — спрашиваю, внезапно начиная переживать за жизнь мужчины, которого я втянула в опасные, криминальные разборки.

— Вряд ли получится обойтись без стычек. Этот бизнес не для девочек, Ди. Не знаю, каким местом думал Клим, оставляя всё это на твои плечи! — внезапно злится Хан, сжимая кулаки до хруста. Выходит из комнаты, снова повторяя. — Не опаздывай к ужину.

Глава 7

Темирхан

— А ты времени зря не теряешь! — доносится в спину.

Оборачиваюсь, снимая полотенце с мокрых волос, вешаю жгутом на плечи и вытираю вторым полотенцем тело под пристальным взглядом жены.

Люська жадно рассматривает меня, как голодная кошка перед миской со сметаной.

Я знаю, что у неё есть трахари, и не один. Меняет их. Но видимо, я для Люськи — до сих пор как джекпот для игромана.

Вот только может не облизываться на мой хер. Не встанет.

Я уже сбавил пыл, набросав от руки в душе.

Перед закрытыми глазами Ди стояла, как живая.

Как только я сдержался и не трахнул её в той спальне?

Ведь готова была и сама едва ли не насаживалась на мой стояк.

Красивая и сладкая. Но с ядовитым язычком.

Давай, говорит, быстрее бери. Свои грёбаные семь ночей.

А вот нихуа подобного, мадам. Не отпущу так быстро. Буду растягивать удовольствие.

Семь ночей.

Уже жалею, что сдуру ляпнул всего семь, а не девяносто девять или, как у той Шехерезады, не затребовал тысячу и одну ночь!

Ну, а что? Если смотреть чисто с точки зрения, во что мне может вылиться противостояние с Ковалем, Ди должна будет трудиться в постели сутками напролёт.

Семь ночей — мало.

Для меня самого — мало. Но я же болван, не умеющий торговаться чувствами и не ищущий в них выгоду.

Так что… придётся жить с тем, что есть.

— Что ты делаешь в моей спальне? — спрашиваю.

Отвернувшись к комоду, выуживаю трусы, натягивая. За спиной слышится шорох шагов. Люська прижимается ко мне сзади подкачанными буферами и опускает руку вниз, тянется к члену. Отбиваю её руку, спокойно одеваясь.

Я всегда к Люське относился как к однодневке, временной приживальщице. Фокус в том, что и временная партнёрша может залететь, а единственная стопроцентная гарантия того, что беременность не наступит, вообще не трахаться.

Ну да ладно, было и было… Живу уже с тем, что есть, и сожалеть не стоит.

Только не сожалеть не получается, когда Ди теперь рядом — желанная и красивая гордячка, бедовая девочка.

Ой, бедовая…

Такая приключения на свою аппетитную попку за два счёта найдёт. Если не бдить и не присматривать.

Место этой попки — у меня на ладони…

Опять в сторону сносит, кровь кипит.

— А что, я не могу зайти в спальню своему супругу? — спрашивает с вызовом.

— Кажется, мы это обсуждали. Уже не раз. Ничего с той поры не изменилось, Люся. Моему сыну нужна мать. И точка. Как женщина, ты меня не волнуешь. Ну, не смотри на меня так, уймись уже, голодная. Неужели трахарь плохо постарался?

— Какой ты всё-таки гад и… козёл, Хан! — выдаёт Люся.

Ну вот опять.

— Слушай, не еби мне мозг. Это бесполезно. Я с самого начала наши отношения обозначил, как временно удобные для нас обоих. Ты залетела, так бывает. От сына я не отказываюсь. Но своей женщиной, спутницей жизни я тебя не вижу. Повторяю в последний, сука, раз. Запомни.

Люська уже не та, что была раньше. Хорошо поработала над внешностью, приблизившись к стандартам красоты по меркам современности.

Но стандарты — это под копирку.

Глубже цепляет другое. То, что не укладывается в рамки привычного и выделяется, пусть даже крошечной родинкой за левым ушком, как у Ди.

— Я всё прекрасно помню, Хан. Так же как и слова. Твои слова, между прочим! Ты сказал, чтобы я любовников в дом не тащила. А сам это правило нарушаешь. То есть тебе можно, а мне нельзя?

— А ну перестань истерить, Люся, — говорю холодным, тихим голосом.

Одеваюсь, натягивая просторные спортивные штаны и майку-борцовку.

Глаза Люськи ещё сильнее вспыхивают, когда пялится на мои мускулы.

— Нравится тебе или нет, но Диана Самарская будет находиться в моём доме. Её жизни грозит опасность.

— Неужели в нашем городе нет других безопасных мест? — злится, дует губы, понимая, что в этой битве ей верх не одержать.

— Других таких нет. Наш дом охраняется лучше всего, потому что здесь есть самое дорогое. Мой сын. Здесь Ди будет в безопасности.

— Моё мнение не учитывается?! Или ты своих слов не держишь?

— Держу. Ди не моя любовница. Твоё мнение мне по боку, и ты это знаешь. Разговор окончен. Иди, переоденься…

— Я уже переоделась! — отставляет левую руку на талию, медленно проводит правой ладонью по глубокому декольте, в котором покачиваются идеально круглые шары.

Сиськи у неё всегда были немаленькие, а получив доступ к финансам, Люська в себе кое-что отреставрировала, грудь в первую очередь.

Постоянно подчёркивает её, демонстрирует, чуть ли не в нос мне тычет. Непонятно на что надеется.

Упорная, как баран. Не колышет от неё.

Тем более сейчас, когда Люська расфуфырилась в дорогое, длинное платье с высоким вырезом на левом бедре и глубоким декольте. Алое, как те паруса из сказки!

— Люся, млять, ты выпендрилась как на красную ковровую, а у нас — простой, семейный, мать его, ужин! В тесном кругу…

— Самарская — не часть нашей семьи.

Задолбала уже…

Крепко зажимаю ярко накрашенный рот Люси ладонью, хриплю в лицо, перекошенное от злости:

— Самарская — моя семья. Её отец был моим лучшим другом. Почти как брат. Что бы ни случилось, какая бы кошка между нами ни пробежала, я я всегда помогу. Как своим близким. Так что не рыпайся, Люся. Не испытывай моё терпение на прочность.

Жена царапает руку ногтями, вынуждая разжать захват, и тихо говорит:

— Если Клим тебе был как брат, то Диана — как племянница? Но у тебя на неё стоит. Не отрицай. Может быть, я не самая умная в мире женщина, но в стояках я разбираюсь!

— Ну, хоть в чём-то ты хороша. И я снова повторю. Тебя это не касается.

Смотрю на свою ладонь, перепачканную красной помадой, и на рту Люси помада тоже сильно размазалась.

— Значит так, иди и переоденься. Скромнее!

— В платье Золушки с передником горничной?! — снова пенится Люська.

— Да пофиг. Всё равно лучше этого! — киваю на платье. — Сына ещё не привезли? Няня задерживается. Ты ей звонила?!

— Не звонила. Занята была.

— И чем же? Лицо размалёвывала? Лучше бы про сына вспомнила!

— Тебя это тоже касается! — парирует Люська. — Едва порог дома переступил, сразу о Самарской поинтересовался. А как ты к ней в комнату кинулся, узнав, что она чёрт знает сколько из комнаты не выходила и целый день ничего не ела! — посмеивается, отходя к двери. — Седина в бороду, бес в ребро!

Люся резко распахивает дверь и осторожно прикрывает её.

Влупливаю удар кулаком в стену. Токсичная баба, как отстойник радиоактивных отходов, млять!

Но в чём-то она права. Мысли о Диане затмили всё. Даже мысли о сыне.

Холодок пробирается глубоко внутрь, отрезвляя: неужели я так и буду на всю голову отбитым, напрочь повёрнутым, стоит только подумать о девчонке?

Нужно остыть и найти душевный баланс и сконцентрироваться, как перед выполнением сложного задания.

Впереди ещё ужин.

Ужин и немало сюрпризов.

Диана

Я переодеваюсь в лёгкую, светло-серую тунику и джинсы скинни, тщательно высушиваю волосы, но без привычного бальзама, волосы распушаются во все стороны, как одуванчик. С трудом собираю их в высокий хвост на затылке.