Хочу тебя напрокат (СИ) - Лакс Айрин. Страница 15

— Запачкала нижнюю губу, вытри, — рекомендует хмуро и крепко складывает руки под грудью.

Как будто даёт себе обещание не приставать ко мне чересчур открыто и провокационно.

Хотя бы на людях.

Но что будет, когда мы останемся наедине?

— Наелась? Или ещё заказать? — предлагает Темирхан.

— Спасибо, я сыта.

От тепла помещения и сытости меня размаривает и начинает клонить в сон.

Мысли становятся тягучими и ленивыми, но, кажется, Темирхан позвал меня не для того, чтобы накормить и потрепаться со старым приятелем.

Он говорил о бизнесе отца, который я могу потерять, если не буду держать себя в руках.

Пытаюсь собраться с мыслями.

— Что там с Ковалем? У нас сегодня важное дело?

Темирхан расплачивается по счёту, но Ярослав выходит и отказывается принимать оплату:

— В память об армейском друге, — улыбается мне, кивая.

— Папа всегда платил по счетам, — возражаю я, и только потом мужчина принимает деньги, провожая нас на выход из заведения.

— Приходите ещё!

Прохладный воздух немного отрезвляет и привносит ясность в мысли.

Темирхан снова набрасывает мне на плечи пиджак и придерживает за руку, направляясь к парковке медленным шагом.

Снова повторяю вопрос, не дающим мне покоя:

— Так что там с важным делом?

— Это оно и было, — отвечает Хан.

— Не поняла.

— Проверить, всё ли с тобой в порядке в плане… беременности и накормить. Ты в моём доме, похоже, и чёрную икру есть не станешь, — усмехается Темирхан.

— Не стану. Не люблю чёрную икру. Вообще морепродукты не люблю!

— А что ты любишь?

«Тебя…» — едва не вырывается из моих губ.

Но я вовремя добавляю мысленно, что это осталось в прошлом.

Дурацкая, почти детская влюблённость в друга отца, оказавшегося рядом. Близко-близко, но не перешедшего черту.

Хотя у него была такая возможность, и я бы не сопротивлялась.

— Почему ты остановился? Тогда, в гостиной? Ты получил бы всё, что захотел?

Провокационный вопрос. Темирхан смотрит на меня с нескрываемой жаждой, и я сама словно напрашиваюсь, подталкивая его к пропасти без возврата.

— Ты мог бы заняться сексом. Я бы не сказала тебе «нет»…

Едва стою на ногах, возле его внедорожника, и чувствую, что слабею, но внутри крепнет желание и беспокойный жар, от которого пылает всё тело, лишь усиливается.

Между ног пульсирует желание. Бельё становится влажным и начинает мешаться.

— Мог бы. Но, как я тебе и сказал тогда, иначе хотел, — выдыхает хрипло, оказавшись рядом.

Его грудь часто вздымается и опускается, почти касаясь моего тела.

— Красиво. Правильно… Не так, как с другими, в общем.

— А сейчас?

Делаю последнее движение и сама прижимаюсь к нему на тёмной парковке, быстро просовывая ладонь под ткань просторной футболки.

Кожа Темирхана очень горячая, и мышцы пресса сокращаются сильной волной, когда я трогаю его, уводя пальцы на границу резинки джинсов.

— Сейчас?

Темирхан резко подхватывает меня под попой и толкает спиной на металл машины, заставляет обхватить его за торс ногами и резко прижимается на всю длину напряжённого члена.

— Трахнуть тебя хочу, маленькая. Долго-долго трахать, чтобы вылезла из моей головы на хрен.

— Трахай. Чего ждёшь?

— Да уж. Чего я жду? — мотает головой из стороны в сторону и резко сминает попу.

Хан нащупывает пальцами ручку на двери внедорожника и опускает меня на заднее сиденье, забираясь следом. Подминает под себя и обрушивает град поцелуев, яростно сминая руками одежду.

Глава 10

Диана

Хан действует напористо и жадно, без лишних сантиментов и танцев с бубнами вокруг самого главного — ему хочется секса.

Горячего и жёсткого секса.

На всю длину возбуждённого члена, с тягучей оттяжкой и мощными рывками, с утробными, громкими стонами.

Похоже, переждать эту бурю и отменить уже не получится.

Хан так быстро и легко избавляет меня от джинсов и кофточки, раздеваясь следом, что в голове мелькает горькая мысль: скольких девушек он поимел за всю свою жизнь так же — быстро и жёстко трахая на заднем сиденье авто?

Сколько из них были в него влюблены и мечтали связать с ним свою жизнь?

Сколько из них хотели его так же, как я, и ненавидели себя за это?!

Я для него лишь эпизод, а хотелось бы стать главой, длиной в целую жизнь.

Неожиданно громко звучит треск рвущейся ткани.

Неужели мне придётся щеголять без трусиков?

Стянув футболку и отбросив её в сторону, Хан замирает надо мной на мгновение. Он тяжело и часто дышит, нависая огромной, сильной глыбой.

Груда мышц и зрелой силы, под которой я чувствую себя такой крошечной и слабой, что даже немного боязно.

Хочется попросить его притормозить. Я не планировала этого так быстро. Дразнила его и выводила на эмоции, но как долго можно уходить от главного?

И глядя, как он опускает руку, расстёгивая ширинку, добавляю мысленно:

«Главного и неизбежного…»

Он резко спускает с себя джинсы с бельём, длинный, толстый член подскакивает резко вверх.

Мне бы закрыть глаза, но я смотрю, округлив глаза, как Хан обхватывает и гладит его пальцами, наклоняясь ко мне.

— Стой.

Хватаюсь за его широкие плечи, пытаясь остановить движение. Он напирает сильнее, распластывая меня целиком, и давит.

— Где твоя чёртова защита?! — выкрикиваю ему в ухо. — Папа сказал, что у тебя были тысячи разных женщин, и я не хочу подцепить от тебя каку или того хуже — залететь от тебя!

В ответ Темирхан неразборчиво матерится, но всё же поднимается немного неловко и выдёргивает из-под меня пиджак, роясь в карманах.

Выуживает фольгированный пакетик и, прихватив его за уголок зубами, надрывает с жутким треском.

Миг…

Латекс уже раскатан по всей длине и снова… Он скользит вниз, задевая толстым, напряжённым концом скользкие от влаги складки.

Одной рукой Хан мнёт меня за задницу, не щадя, а вторую запускает в волосы, фиксируя.

Губы оказываются близко от моих, опаляя ядовитым дыханием, туманя разум

Я сама впускаю его поцелуй — глубокий и деспотичный, отравленным безумием — одним на двоих.

Хочу его и ненавижу за то, что хочу…

За то, что он не мой мужчина, в особенности ненавижу.

Напор его члена возрастает. Медленно и неизбежно он надавливает толщиной на лоно, проникая внутрь.

Меня резко сжимает и я словно становлюсь ещё уже, ещё меньше под ним.

Царапаю плечи, отталкивая, желая сказать, но… глубокий поцелуй становится остервенелым и так же резко, жёстко он быстро отводит бёдра назад и посылает их вперёд, глубоко в меня, разрывая последнюю преграду одним толчком.

Мгновенная, острая боль заставляет сомкнуть челюсти и клацнуть по его языку. Между ног сильно печёт и кажется, что я точно-точно лопну, не выдержав напора.

Хан отстраняется, приподнимаясь на локтях. Смотрит в моё лицо с недоверием и говорит хрипло:

— Ты была девственницей. Ди, коза! Ну… Блять, почему не сказала? Дурочка упрямая… Почему не предупредила? Я бы тогда всё иначе… Не так, как сейчас!

Наклоняется и целует щёки, слизывая языком невольно скатившиеся слезинки.

— Девочка моя, выпендрёжница! Ты напрашиваешься на хорошенькое наказание! — целует шею и за ушком, действуя нежнее и бережнее.

Сейчас это уже не тот Хан, у которого срывает тормоза от танцев на грани. Он снова заботливый, внимательный и очень-очень горячий, знакомый и близкий — такой, каким я его и полюбила.

— Не молчи… — требовательно смотрит в глаза. — Зачем ты соврала? Зачем в прошлый раз сказала, что перепихнулась с кем-то в клубе?!

— Зачем-зачем? — передразниваю я. — Затем, что у тебя есть жена и семья, я не хотела выглядеть дурочкой.

— Не хотела выглядеть дурочкой. Наврала о том, что больше не девственница, завела себе жениха. Фиктивного. Вляпалась в неприятности, ворвалась в мою жизнь и продолжаешь сводить с ума. Непоседа! — пытается говорить строгим тоном, но чему-то сильно рад.