Его тайная одержимость (СИ) - Лиман Алиса. Страница 11

Конечно нет. Она кроме как залипать в соцсетях, снимая свои ролики бесконечные, и трещать с матерью и подругами по телефону вообще мало рот открывает. А я ведь считал это плюсом.

Могла бы и поделиться, что сестра беременна.

Хотя я и сам не знаю, что мне проку от этой информации. Но кажется я бы хотел знать о ней все. Как живет, что ест, чем занимается…

— Когда только успевают? — мать Гали определенно куда более охочая до разговоров, нежели все ее семейство. — Генка, чуть свадьбу отгуляли, на заработки в Москву отправился. Вроде они знаки дорожные ставят. Молодец парень!

Она все продолжает говорить, и я буквально слышу, как скрежещут мои зубы от каждого ее слова.

Что делать, если я завидую простому деревенскому пацану? Я сам готов идти дорожником работать, согласись она из-за этого стать моей.

Где та касса, в которую я мог бы отдать все что имею, взамен на ее сердце?

Но она же сказала, что тоже думала обо мне…

Конечно, думала, кретин! Разве легко забыть о насильнике?

Кажется, голова готова взорваться от угнетающих мыслей.

Стоило ее снова встретить, как во мне будто чеку выдернули, пробуждая неистовое желание жизни.

С ней.

Но такого варианта нет. А без нее я пытался. Только в еще большую яму себя загнал, решив попробовать выстраивать жизнь «как все», лишь бы отвлечься.

Очевидно мой план развеять апатию, женившись на Лине не сработал. Я только то и делаю, что, глядя на свою невесту, пытаюсь уловить в ее образе черты ее сестры. Не нахожу, того чего ищу. От того только бешусь еще сильнее.

Я считал, что это выход. Но это тупик…

Порвать. Немедленно! Разорвать помолвку, и больше никогда не сталкиваться с этим семейством.

Но тогда ведь у меня больше не будет повода увидеть ЕЕ… И не будет возможности заполучить ее прощение. Она ни за что не подпустит меня к себе, после всего, что я наделал.

— Хорош муж, — не без сарказма вклинивается в несмолкаемую трескотню матери голос отца. — Бросил жену беременную, и даже носа не кажет.

Даже как-то хорошо стало на душе после этих его слов.

Вот оно как? Муженек не балует визитами свою молодую жену?

Тогда уж тут вопрос, кому больше повезло. Ведь она сейчас со мной. А не с ним.

Значит не засыпает мой ангел каждую ночь в чужих объятиях.

— Ну а как же! — восклицает Татьяна Петровна. — Семью ж молодую кормить надо.

— Скажешь тоже, — отмахивается отец. — Соня сама на подработках перебивается. Лишь бы не слушать твое ежедневное ворчание, что даже замуж вышла, а все на шее у тебя сидит. А от Гены ни копейки…

— Так он же наверно копит! — не уступает мать. — Чтобы семью свою жильем обеспечить. Да и кредиты у него…

Семья.

Почему-то в сложившемся контексте меня коробит от этого слова.

Я бы мог дать все что ей необходимо, и даже больше, по щелчку пальцев!

Хм. А ведь и правда… И если уж не любовь. То по крайней мере прощение я в силах заслужить, если постараюсь.

— Федор Михалыч, — обращаюсь к отцу Сони, зная, то, что я собрался предложить она точно оценит, — раз уж вы уже все равно выбрались в Москву, давайте-ка сердечко ваше проверим?

Вижу, как серые глазки загораются надеждой. Ну наконец-то хоть эта ненависть притупилась.

Должно быть несколько меркантильно с моей стороны пытаться таким образом купить прощение, но мне это просто необходимо.

Да и, признаться, мне и правда импонирует этот мужичок. А особенно то, что он вроде как за Соню.

— Ой, как же мне с зятьями везет! — всплескивает руками будущая теща, складывая ладони перед грудью. — Вы ж наш благодетель!

— Не нужно, сынок, — отмахивается отец. — Как говорится, кому сколько отмеряно… Я век хороший пожил. Вот если хочешь дело доброе сделать, ты лучше Сонечку проверь в ваших клиниках. Чтобы внука она мне здорового родила. А-то уже рожать скоро. А она раза три всего-то у врача бывала за всю беременность.

— Папа, — стыдливо одергивает отца Соня.

Киваю, чувствуя облегчение от того, что мне хоть немного удалось сбить ее воинственный настрой:

— И Сонечку проверим. И вас заодно.

— Не траться лишнее, — не уступает Федор Михалыч. — Нынче медицина — удовольствие не из дешевых.

Лина хихикает, явно не разделяя взглядов отца:

— Пап, ну это для тебя целое состояние, а для Ромы-то — пустяк. Кстати, отличная идея! Оно бы тогда и маме не помешало обследование какое. И правда уж, раз приехали…

— Ты сначала сама заработай на этот пустяк, а потом предлагай, — осаживает ее отец. — Скора ты чужими деньгами распоряжаться.

— Федя, Федя, — с некой укоризной одергивает мужа за локоть Татьяна Петровна. — Что-то ты разошелся. Веди нас, Галюсь, в комнату. Отцу просто отдохнуть надо.

Мне неловко. И за себя. И за Галю. И за то, что старик явно из гордых, — сам мою помощь принять отказывается. Но за дочку просит. А я и благодарен ему, что он сам попросил. Предложи это я — она ведь тоже откажется.

Буквально по глазам вижу, когда мы остаемся наедине посреди холла, что кроме помощи отцу она от меня больше ничегошеньки принимать не намерена.

Ну это мы еще посмотрим…

— Позволишь тебя проводить? — спрашиваю, сильно сомневаясь, что она попросту не пошлет меня.

Хмурится. И я рад, что стоило остальным скрыться из виду, как на ее лице стали проступать настоящие эмоции.

Губы поджимает и глаза опускает. Нервно теребит оборку на кофточке, натянувшейся на животике. Кажется, словно спросить что-то хочет, но не решается.

Наконец неуверенно кивает, отвечая на мой вопрос:

— Проводите.

13. ОН

Сонина родня скрылась в правом крыле дома, тогда как я снова сворачиваю в лево, туда, где я еще несколько минут назад совершил очередную ошибку по отношению к своему недоступному ангелу, — поцеловал ее.

Прохожу мимо двери, за которой скрывается мой кабинет и останавливаюсь у следующей. Это как-то неосознанно выходит. Но хочу, чтобы она была как можно ближе. А я практически все время провожу в своем кабинете. Особенно с появлением в моем доме Лины.

Толкаю дверь, кожей ощущая, что Соня следует за мной.

— Твоя комната, — сухо выдавливаю.

Нерешительно проходится по мягкому ковру, будто боясь его запачкать, и останавливается напротив меня вполоборота, пока я плотно прикрываю дверь. Не спешит поворачиваться.

— Роман, — строго так произносит мое имя, вновь принимаясь теребить оборку на своей кофточке. — Насчет отца… если я уговорю его на обследование, вы не откажетесь потом от своих слов? Поможете ему?

Поднимает на меня умоляющий взгляд. Но я вижу каких трудов ей стоит скрывать презрение.

— Не откажусь, я сделаю все возможное, чтобы помочь ему, — отвечаю уверенно.

Естественно. Ведь это мой едва ли не единственный шанс на прощение. Даже не сомневался, что причина, по которой она хоть немного сменила гнев на милость, кроется именно в этом.

— Спасибо вам, — выдавливает благодарность, а мне от самого себя противно становится, что ей приходится передо мной-мудаком на свою гордость наступать.

— Может я еще могу что-нибудь для тебя сделать? — ну же, пожалуйста. Дай мне такую возможность.

— Больше ничего не нужно, — опускает глаза и отворачивается, вроде давая понять, что разговор окончен. — Вы и так уже сделали больше, чем надо было…

И эта ее фраза последняя, как очередная спица в мою и без того уже пострадавшую совесть. Знаю я, что глупостей наделал, но позволь ты мне все исправить!

Черт побери…

Не сразу понимаю, что нарушил безопасную дистанцию. Подошел слишком близко, и это может добром не кончиться. Руки, без ведома мозга, тянуться к съежившейся девушке.

Насилу вынуждаю себя остановиться. Ладони так и зависают в считаных сантиметрах над хрупкими плечами.

Чувствую ее тепло. Но не могу прикоснуться. Не имею права.

— Прости меня, Сонь.

— Никогда, — без ножа режет она, — никогда больше не говорите ничего подобного. Вам не за что просить прощения, потому что между нами никогда ничего не было.