Его тайная одержимость (СИ) - Лиман Алиса. Страница 18

— Прости, — облегченно выдыхает Рома мне в волосы. — Я что-то не подумал, что ты малышка для этой кухни. Надо будет переделать…

Последние его слова, как намек на то, что он не планирует отступаться. Переделать кухню для меня? От этого в груди как-то горячо становится.

— Соня, ты в порядке? — слышу взволнованный голос папы и прихожу в себя.

— Да че с ней будет, не хрустальная же, — гогочет Гена.

— Да, пап, — юркаю под рукой у Ромы и улыбаюсь отцу, что уже успел схватиться за сердце. — Все хорошо. Рома поймал тарелки. Я в порядке.

Говорю успокаивающе, поднимая ладони, будто малого ребенка пытаюсь вразумить.

— Федор Михалыч, вы бы в гостиной отдохнули, пока мы на стол накрываем? — предлагает Рома.

— Спасибо, сынок, — отмахивается папа. — Но я тут с молодежью побуду.

— Рановато ты его, папаня, в сыновья записал, — ухмыляется Гена. — Я это звание только после свадьбы заслужил.

— Да уж живут вместе и роспись на носу. Можно и не тянуть, — краснеет папа. — Кстати, вы ребята уже знакомы?

— Знакомы, — протягивает Рома, и я спиной чувствую исходящее от него напряжение.

— Не совсем, — вклиниваюсь я, пока они ненароком не пришли к ненужным воспоминаниям. — Рома же был на нашей свадьбе, но толком и познакомиться не успел с Геной.

— Ну, здарова, жених, — Гена протягивает ладонь, выглядя при этом не слишком-то дружелюбно.

Неужто заподозрил что-то? Только бы он Рому не вспомнил. Еще не хватало мне так глупо спалиться.

Чувствую, что ожидание ответа выходит за рамки приличия. Поднимаю глаза на Рому, что стоит прямо за моим плечом. Вижу, как у него на лице желваки играют, а от того начинаю волноваться еще больше. Тут уже не знаешь с какой стороны ждать нападения.

Рома ловит мой взгляд. Один тяжелый вздох и отставив тарелки на стол, он-таки пожимает протянутую ему ладонь.

Успеваю выдохнуть, но тут же напрягаюсь, когда понимаю, что и отпускать руку моего «мужа» Рома не спешит:

— Я смотрю, Гена тоже с тестом любит повозиться? — усмехается как-то недобро, поворачивая ладонь Гены.

Я не сразу понимаю, к чему он клонит, но догадываюсь, что ничего хорошего мне эта усмешка не сулит.

— В смысле? — отзывается Гена.

Черт, кольцо! Только бы ничего не ляпнул! Папа ведь почует неладное…

— Да так, — отмахивается Рома, отпуская наконец ладонь Гены. — Шутку одну вспомнил.

22. ОН

Как бы я хотел собственными глазами узреть счастливое воссоединение влюбленных. Что-то мне подсказывает, что не все гладко между нашими молодоженами. Но Соня все отрицает. А подсмотреть за ними мне не позволило стихийное наваждение родни на кухню. Мать Галины тут же принялась мне что-то затирать, и уйти, оставшись не пойманным с поличным у меня бы не вышло.

Зато я решил пока провернуть другой козырь — пообщаться с Сониным отцом насчет лечения.

Старик крепкий орешек. Ему явно не достаточно доводов, что все это будет абсолютно бесплатно. Даже для меня. Я заверял его, что все организует мой хороший друг, который не возьмёт с меня денег. Но Федор Михалыч ни в какую не сдается.

Но у меня есть еще парочка рычагов давления. Так или иначе, я сделаю это для Сони, для приятного мне человека — Федора Михалыча, и даже для самого себя. Так сказать карму надо бы почистить. А то во мне затаилась какая-то злоба, и я пока не в состоянии вернуться в привычное расположение духа. Хотя я уже и не помню, какое для меня привычное.

Но вот сейчас смотрю в самодовольное лицо этого Гены, и буквально кипит все внутри, как хочется ему врезать разок-другой. Но ведь Соня явно не оценит такого «подвига».

Сукин сын! Он будто знает, что выиграл. И я знаю, что он выиграл. Ведь Соня вся его. А для меня всего лишь будущая свояченица.

Аж скулы сводит от бешенства.

Может предложить ему обменять все, что у меня есть на нее. Я ведь не дурак, еще заработаю. А вот вторую такую Сонечку я вряд ли найду.

Но Соня ведь и этого не оценит. Вроде выходит, что я ее куплю.

Знать бы вообще, что она оценит, а что нет! А то у меня ощущение, будто я по весеннему льду хожу — того и глядишь провалюсь в своей попытке ее заполучить. Шаг вправо — разорвать помолвку, — и Соня сбегает от меня. Шаг влево — вынудить Гену развестись, — и Соня опять-таки сбегает от меня.

Черт! Черт! Черт!!!

— Рома, — слышу у своего плеча нерешительный голосок, и в момент остываю. — Вы вроде хотели помочь мне накрыть на стол…

В моих руках вдруг материализуется баллон с малосольными огурчиками, а в спину упираются остренькие пальчики, очевидно норовящие вытолкнуть меня из кухни.

Ну разве я могу противиться такому нежному натиску? Сама меня уводит. Даже повод придумала для правдоподобности, лишь бы уединиться…

Размечтался я что-то. Напряг я ее просто. Вот и тащит подальше от своего мужа и отца.

Теперь стою посреди столовой и наблюдаю, как она суетится, расставляя на столе тарелки. Мечется из кухни и обратно, притаскивая соленья, утварь, подоспевшие пирожки, а я стою, как истукан не в силах от нее глаз оторвать.

Тяну носом умопомрачительный аромат свежеиспеченных пирожков, вперемешку с запахом лимонной мяты, что заполонили собой все пространство вокруг меня. С ума сойти. В моем доме еще никогда не пахло… эм… счастьем? Да, должно быть оно именно так должно ощущаться.

Всю прелесть сложившейся картинки портит только этот чертов «муж», что бережно отгородился от меня закрытой Соней дверью.

Злость помогает выйти из ступора. Ставлю баллон с огурцами на стол, понимая, что Соня обходит его вниманием именно из-за меня. Вот уже и колбасу принялась нарезать. Ммм, вареная, прямо как в детстве. И не поленились же полную сумку еды притащить.

— Присядь, я закончу, — говорю тихо, словно боясь напугать.

— Не нужно, — голос не то, чтобы дрожит, он словно вибрирует от волнения.

— Испугалась? — спрашиваю, неосознанно подходя ближе, и накрывая ее хрупкие плечики ладонями.

— Ч-чего? — ведет плечом, очевидно желая сбросить мои руки.

— На тебя ведь тарелки едва не упали, — напоминаю я, догадываясь, что она скорее подумала о страхе разоблачения наших отношений. Хотя я возможно именно об этом изначально и спросил.

— Нет, — сухо. — Не испугалась.

Будто невзначай провожу по ее руке пальцами, и накрываю ее ладонь своей, вынуждая отпустить нож. Отстраняется, позволяя мне все же доделать работу за нее.

— Присядь, — велю снова, уже более настойчиво. — Устала ведь. Поди тоже всю ночь не спала.

— Чего бы я не спала? — фыркает.

— Знаешь, куда проще вычислить ложь конкретного человека, всего единожды услышав, как он лжет, когда ты знаешь правду. А ты только за последний час мне дважды выдала неправдоподобную информацию.

— Да чего это она вдруг неправдоподобная? Если вы про синяки под глазами, так это у меня хроническое! — продолжает упираться упрямица.

— Посмотрим, что на это доктор скажет, — усмехаюсь я.

— Какой еще? — теряется, будто мне все же удалось застать ее врасплох.

— Твой отец ведь попросил организовать обследование и для тебя тоже, — напоминаю.

— Да мне уже рожать со дня на день, какое обследование? — пытается отмахнуться она.

— Вся в отца, — усмехаюсь я, заканчивая с колбасой и принимаясь за огурцы. — А пошатываешься ты тоже хронически?

Соня явно в некотором шоке от моей наблюдательности и прилипчивости. Пыхтит, как паровоз. Губы дует, очевидно, не в силах подобрать слова.

Не привыкла моя девочка, что ее кто-то так пристально разглядывает. Ну что ж, привыкай. Потому что я продолжу это делать.

— Ну, знаете ли! — таки опускается на стул, продолжая строить из себя обиженного ребенка. — Попробовали бы с таким пузом не шататься! Я бы на вас посмотрела!

— Должно быть и спина болит, — киваю я понимающе. — Может, потому и спишь плохо?

Даю ей подсказку, как ответить правду, но при этом не давать мне понять, что она из-за меня уснуть не смогла.