Рождение (СИ) - "Мария Птица-Кошка". Страница 50

Автоматически поклонившись, он поспешил в подземелье. Общаться с вездесущей старухой совершенно нет желания. По дороге встретился подросток из ферм. Отличить их от остальных нетрудно: полные, слабые, неопытные и настороженные. Привычка бояться на новом месте жительства ещё не погасла. Впечатление, будто бы они постоянно готовы отпрыгнуть в поисках укрытия, если получится. В тоннелях буквально прижимаются к стенкам при вольных, ещё не воспринимая в полной мере уровень нынешней безопасности. Что-то пытается всплыть из глубины тщательно захороненных воспоминаний. Что-то мрачное и далёкое.

Риул приостановился около Арнат, взъерошил яркую шевелюру и присвистнул:

— И куда парни смотрят? Такая фигурка, а ещё не замужем! Ты, наверное, где-то в тёмной пещере кавалеров от мира прячешь за одну возможность посмотреть? А?

Его нагловатая манера уже давно никого не удивляет, однако сильно злит молодых девушек. Вот и Каланвик под его многозначительным раздевающим взглядом нахмурилась и перевернула воину на голову целую корзину с шелухой от стручков, которые потрошила. Подбоченилась и в молчании пронаблюдала, как отряхивается. Однако… мужчина засмеялся и, воспользовавшись ситуацией, как предлогом для маленькой мести, неожиданно привлёк её к себе одной рукой. С его силой справился бы и в случае, если бы она пыталась отбиваться по-настоящему.

— Ну, нельзя же так, красавица! А кто меня теперь чистить будет? Я же одинокий!

Оказавшись прижатой к его широкой груди, крепенькая крестьяночка надула губки, сдвинула брови и решительно надела на него и саму корзину. Шоу пришлось выпустить «обидчицу», освободиться от неординарного «головного убора», разрываясь между желанием хохотать и чихать. Ланакэн задумчиво остановился рядом, укоризненно наблюдая за очередной выходкой рыжего хулигана, но вместо предостережения попросил:

— Собери мне старших из освобождённых с ферм.

— Старейшин? Не замечал среди них стариков, — внезапное открытие самого обескуражило. Картограф всё выбирал из волос мусор, но уже лишился излишнего озорства.

— У них не бывает старейшин. От возраста Тални и старше. Мне надо, по большей части, людей моего возраста.

— Нет старейшин… Как же так? — поразился подтверждению собственных наблюдений товарищ. Определённый привычный уклад, принятый во всех поселениях, вызвал недоумение перед новостью.

— Чего тут непонятного? В нашем с тобой возрасте уже мясо жёсткое. Зачем затягивать до такого? — с досадой разъяснил очевидное рождённый в неволе. Кожа собеседника изменила оттенок, а горло дёрнулось от судорожного глотка. Судя по всему, всплыли не такие уж и давние картины посещения построек, откуда удалось освободить предводителя и его женщину. Запахи разделочного зала ещё мучат в ночных кошмарах. Кивнув, поспешил удалиться, чтобы не выдать охватившей дурноты. Осилзский лишь подивился, как некоторые в ответственный момент откладывают на потом свой страх. Ведь, когда было нужно, никто из спасательной группы не запаниковал, а нынче вот даже упоминание заставляет впадать в ступор бойкого ветерана. И никоим образом избавиться от наваждения не выходит настолько опытному вояке, много раз смотревшему на гибель в боях, собственноручно убивавшему и рвавшему на части противников.

Их оказалось совсем немного, как и предполагалось изначально. Группка привыкших таиться и сжиматься перед посторонними, забитых жизнью существ. Произнося им недлинную речь, якобы для подъёма духа, Создатель Убежища всматривался в черты. Наконец, остановился на одном. Закончив говорить, знаком велел подойти выбранную кандидатуру и несколько томительно длинных ударов сердца исследовал вновь прибывшего. Сомнения постепенно рассеялись.

— Сунату? Это ведь ты?

— Мы знакомы? Откуда Вы знаете моё имя, господин… Осилзский? — чуть нервозно отступив, словно бы готовится бежать прочь, отозвался толстеющий и дряблый мужчина. Внешне они ровесники, но жившие в абсолютно разных условиях. Один — загорелый, с рельефно выступающими мускулами, подтянутый постоянным физическим трудом, с отросшими до плеч тёмно-каштановыми волосами, уравновешенный осознанием собственного достоинства и независимости; второй — привыкший к минимальным нагрузкам, бледный (даже, пожалуй, блеклый из-за реденьких коротко стриженных светлых волос) и привыкший к постоянному сопутствию беспокойства, подобострастный, возможно даже, трусливый (хотя это, кажется, просто некая защитная маска). И всё-таки что-то с первого же момента неуловимо объединяет обе личности. Скорее всего, во взоре. Оценивающем, прикидывающем, внимательном, цепком.

— Вспомнишь, если потребуется. А где ещё те, кто был произведён в результате эксперимента по выведению «идеального слуги»?

— Вы… Я помню… Они объявили, будто поймали и уничтожили тебя… Всех ликвидировали по приказу самого князя. Ему не понравился чем-то проект. И… несколько из них пытались поднять бунт, — торопливо пояснил освобождённый житель ферм.

— А ты?

— Признан генетическим мусором и уцелел потому. Не думал тогда, что мне на руку сыграет. Однако… Дожил только я до освобождения. Вот так вот вышло! — пухлый рот изобразил заискивающую улыбку.

— Ладно. Осваивайся на новом месте, — кивнул, скорее, своим мыслям боец и пошагал торопливо прочь, на ходу подзывая Риула.

— Его надо отобрать для группы агитаторов? — осведомился старый знакомый.

— Нет. Наоборот. Ни в коем случае он туда попасть не должен, — исключительно резко прозвучало распоряжение.

— Но… Что не так-то в нём? Вы ж вроде нормально поговорили…

— Угу. «Не так в нём» то, что он ещё жив. Остальных по приказу князя, со слов самого же Сунату, перебили. А почему его не пустили под нож? Не вяжется… Не больно-то он худой, вполне б сгодился… Разве что на развод оставили… Тогда и вовсе не вяжется: он себя назвал генетическими отходами, — Ланакэн холодно хохотнул из-за товарища, ошеломлённого весьма грубой формулировкой.

— Говорю, как они? Да? Как григстаны? Надо ставить иногда себя на место соперника, чтобы предугадать его следующее действие.

— Понятно… За ним присмотреть? — Шоу вывел для себя: не так уж и много знает, как соратнику даётся руководство многоликим сообществом подземного города. В ответ последовало пожатие плечами. В самом деле… Следить без особой причины неуместно. Но и пускать на самотёк не хочется. Случайно обнаружил Рэнкрафа, почему-то топтавшегося тут. Что-то промелькнуло в выражении лица приговорённого к пожизненному заточению вне солнечного света, но погасло от откровенного презрения к его персоне у предводителя и картографа. Изгой понурился и поплёлся оттуда, не высказав ничего.

Наедине с самим собой бывший крестьянин тяжело вздохнул и воткнул факел в щель у входа. Надо обязательно перекусить, чтобы оставаться в форме. Надо, но… Подойдя к столу, обнаружил лишь намокшую лепёшку, валяющуюся на столе. Аппетит она никак не пробуждает: попав в лужу разлитого отвара, о которой хозяин жилища благополучно успел позабыть, хлеб стал идеальной средой для роста плесени, теперь буйным зеленоватым цветом распушившейся на влажной поверхности. Повертев неудавшийся завтрак, Ланакэн уже собирался отправить его в мусор, как вдруг сообразил: Соул нередко обзывал отвратительные образования «неприятными недогрибами». Врачеватель объяснил товарищу: мохнатый налёт образуется чем-то почти таким же, как собираемые в лесу грибы, только несъедобно. Начали лихорадочно всплывать обрывки рассказа, не больно-то и заинтересовавшего некогда мирного селянина, привыкшего к абсолютно иным урожаям. А ныне обнаружил: есть в той информации очень важное звено, утраченное за прошедший долгий срок. И наконец осенило… Здесь сухо, но, стоило попасть влаге — очень скоро появился и «грибок». Следовательно, условия в пещере крайне благоприятны для развития подобных организмов. Им не хватает только воды. Но ведь сухо отнюдь не везде! В купальне, конечно, бьют горячие источники, но вот река с рыбой, вероятно, вполне пригодна для образования в глубинах гротов естественных «грядок». Можно, конечно, и самим их создать при необходимости, но нельзя исключать и простые варианты, вполне возможные в создавшихся условиях. Идея разожгла неуёмную любознательность, подстегнувшую, в свою очередь, к активным действиям. Прихватив пригоршню орехов, дабы уж полностью отвлечь желудок от напоминаний о еде, мужчина устремился разыскивать Кама.