Дикарь (СИ) - Князева Мари. Страница 21
— Это самое полезное качество для журналиста, не желающего нажить себе влиятельных врагов.
Лукавая улыбка:
— Ты о себе?
— Вряд ли меня можно назвать влиятельным.
— Разве не деньги правят миром?
— Надеюсь, что нет, хотя надежда слабая. Но я точно не желаю такой власти.
— Разве для мужчины власть — не самое главное?
— Смотря над кем… — судорожно сглатываю и на мгновение прикрываю глаза.
— Что-то я теряю нить нашего разговора, — тихо усмехнулась Ника. — Так почему ты считаешь, что я не болтлива?
— Ты ведь не рассказала отцу про мою выходку с прудом.
— Зачем мне ему про неё рассказывать?
— Чтобы отомстить мне.
— Я же сказала, что не злюсь.
— Женщины не всегда говорят то, что на самом деле чувствуют. Я бы даже сказал, часто лгут в этом.
— О боже, Тим, ну где ты насобирал эти свои убеждения про женщин?
Моё сердце болезненно ударилось в рёбра от этого "Тим". Так меня называли только очень близкие люди, очень узкий круг.
— Из опыта, — выдавил я хрипло.
— Однако ты ведь допускаешь, что он не всеобъемлющ?
— Теперь — да.
Ника поёжилась.
— Надо мне идти… спать, — пробормотала она. — Завтра ответственный день.
Сам не ведая, что творю, я взял её за прохладные пальцы своей лапищей. Она замёрзла, надо отпустить её… Надо, чёрт возьми, её отпустить..!
— Ты ведь не уедешь сразу после интервью с сотрудниками? — спросил я с надеждой.
— Папа… расстроится? — уточнила она.
— Да. И папа тоже.
— А кто ещё?
Эта чертовка, похоже, задалась целью вогнать меня в краску! И у неё отлично получается!
— Ну… мой партнёр… Юра. Я ведь дискредитирую компанию своим поведением.
— Я не стану писать об этом в статье.
— Спасибо.
— Но чисто из любопытства — что это было? — Ника лукаво улыбнулась.
Я вздохнул:
— Хотел, чтобы ты уехала.
— Для этого достаточно было прямо мне сказать.
— В самом деле?
— Не прикидывайся. Я знаю, что ты дал согласие на интервью. Какая муха потом тебя укусила? И почему ты не встретил меня в набедренной повязке? Чем я так разозлила тебя при знакомстве? Вроде, не сказала ничего обидного…
Да, но отвращение было написано у тебя на лице! Впрочем, похоже, оно отступило при более близком знакомстве, как и мой гнев. Возможно ли, что… нет-нет, не стоит думать об этом в адрес обручённой девушки!
— Пусть это останется на моей совести.
— Ни в коем случае. Забудь. Я уже сейчас понимаю, что это было скорее забавно, чем ужасно, а через пару лет вообще стану вспоминать эту историю как прекрасный и очень смешной анекдот из жизни. Обычно мои интервью намного менее живописны.
И снова это ощущение, будто она издевается и провоцирует меня… На что? Как же сложно ориентироваться во всех этих хитросплетениях заигрываний белых женщин! Да, следует почаще напоминать себе, что они ведьмы…
В саду негромко, но нарочито хрустнула веточка — Ника даже не услышала этот звук, а вот я понял: Саран надоело ждать, она хочет в тепло. Давно бы зашла сама через парадную дверь! Но ладно…
Я помог Веронике встать со скамейки, она неловко засмеялась:
— Отсидела ноги!
Попытавшись сделать шаг, она покачнулась, и я рефлекторно дёрнулся к ней, поймав в объятия. В груди принялись взрываться фейерверки.
— Отнести тебя? — спросил я, еле совладав с собственным голосом.
— Что ты! Ни в коем случае, а то я так совсем разучусь ходить…
— Вряд ли тебе это грозит, ты же спортсменка.
Она звонко, переливчато рассмеялась, высвобождаясь из моих рук:
— Да уж, спортсменка из меня знатная! Честно сказать, я чуть не сгорела со стыда во время нашей сегодняшней тренировки.
Я неохотно отпустил её и всё же оставил руку на локте.
— Почему это? Ты в прекрасной форме…
Это слово я, конечно, использовал в его прямом значении: Вероникины формы казались мне просто идеальными.
— Это ты в прекрасной форме, а я… только и горазда, что писать о фитнесе…
— Тебе не нужно загонять оленя и валить мамонта. Это моя задача. А твоя — сидеть у огня и помешивать в котелке.
По телу прошла острая волна мурашек. Перед моими глазами живо предстала картина, как Ника, закутанная в тёплую шкуру, сидит у огня в моей пещере, одной рукой помешивает суп, а в другой держит крохотную лысую мартышку. Нашего общего детёныша… Совсем с ума сошёл! Но внизу живота без спросу налилось камнем.
Ника хихикнула:
— Весьма расслабляющая установка! Моя тренер бы обругала за такое. Помимо работы с группами и индивидуалок, она ещё сама тренит по часу-полтора в день.
— Держу пари, выглядит, как сушёная вобла.
— Ничего подобного! Очень фигуристая, когда напрягает какую-нибудь мышцу, каждое волокно видно.
Я передёрнул плечами:
— Это излишне. Женщинам к лицу мягкость и гладкость.
Ника потупилась на мгновение.
— Ну ладно, я пойду. Ноги уже отпустило… Спасибо за кофту, — она потянула край с плеча — я положил туда руку:
— Сначала зайди в дом.
— Какой ты заботливый! — сказала она с иронией и засмеялась.
Уже через полминуты я стоял перед Саран — оглушённый и ослеплённый, будто бы прокрученный через мясорубку. Я не видел, не слышал её, я весь был погружён в свои переживания из-за только что закончившейся встречи. Впрочем, Саран почти ничего и не говорила — с покорным видом пересекла сад следом за мной, вошла в дом, поднялась по лестнице. Возле моей двери предложила с надеждой:
— Пойдём ко мне, любимый.
Но я отрицательно покачал головой — об этом не могло быть и речи.
— Ты больше не любишь меня? — печально спросила девушка.
Я не хотел ранить её, поэтому попытался уйти от ответа:
— Нет, это не так.
Неверная формулировка, Саран. Я вообще никогда тебя не любил. Испытывал нежность, благодарность, расположение — да. Но не любил. Похоже, мне суждено познакомиться с этим чувством только в тридцать лет. И как всякая первая любовь, моя заранее обречена на провал.
Вероника
Я запуталась окончательно. Ну не похож Тимур на гнустного интригана, хоть убейте меня! Тогда что это всё означает? Почему он ведёт себя так странно? Честное слово, я несколько раз за нашу последнюю встречу ясно ощущала неподдельную и неприкрытую симпатию в свой адрес. Но это ведь неправильно, он не может этого не понимать… В то же время, Тимур не переходит границы, и из-за этого порой мне самой сложно их определить.
Согревшись в комнате, я стала стягивать с себя кардиган — и вдруг учуяла на нём мужской запах. Очень тонкий, но умопомрачительно приятный: с нотками хвои и кожи. Кто бы мог подумать, что мой дикарь пользуется парфюмом? Минутку, я подумала "Мой"..?
Однако, несмотря на возмущение в свой собственный адрес, перестать нюхать кофту не получалось. Запах был совсем слабый и, конечно, к утру уже выветрится — оттого и хотелось насладиться им, пока есть такая возможность. Себе я объяснила это безобразное поведение тем, что меня давно не обнимал мужчина — вот я и таю от малейшего напоминания о тестостероне.
Кое-как заставив себя оторваться от своего нового увлечения токсикоманией, я сходила в душ и переоделась ко сну. Кардиган всё ещё благоухал. Я взяла его с собой в постель, крепко обняла и уткнулась носом. Как же сладко мне было засыпать…
Глава 9. Подчинённые и партнёры
Вероника
Я проснулась выспавшейся и подозрительно счастливой. Сумасшедший дикарь не хочет, чтобы я уезжала. И это не из-за папы и не из-за партнёра, подсказывала мне интуиция. Ну и что? Мне-то что? А вот что: я смогла переломить его железобетонные убеждения в том, что все женщины — коварные и непорядочные существа. Он прежде и сомнения в этом не допускал, а теперь хочет, чтобы я осталась. Романтика тут ни при чём — мне просто приятно, это тешит моё женское и журналистское самолюбие.