На языке пламени - Каннинг Виктор. Страница 6

Гримстер рассматривает сигарету, которую сэр Джон держит точно над серединой пепельницы и аккуратно стряхивает туда пепел.

— Что, кто-то нас опередил?

Поведение этого красивого умного парня сэру Джону по душе, но он не подает виду. Жаль, что по ошибке они испортили такого зверя.

— Да. Когда ее нашли, наш парижский агент спросил, что она делала за день до смерти Диллинга. Она ответила, что провела весь день вместе с ним, никто никуда не уезжал. Мы знаем — это ложь. А что скажете вы?

Гримстер улыбнулся. Он прекрасно понимал этот тайный язык, где все говорилось без слов, все подразумевалось. Сэр Джон никак не отреагировал на догадку Гримстера, не извинился за то, что до поры скрыл противоречие от него. Все как всегда.

— Не думаю, чтобы она стала запираться, — ответил Гримстер. — Если предложить ей тысячу фунтов за правду, она расскажет все. Впрочем, не исключено, что день прошел именно так, как она говорит. Кто следил за домом? — спросил Гримстер, хотя знал, что сэр Джон не назовет имя.

— Мы допросили его. Он потерял их утром…

— А потом насочинял в отчете?

— Да. Но он видел, как они вернулись ночью.

— Интересно.

— По-моему, мы недооцениваем эту мисс Стивенс. Торопить Лили не надо, лучше побольше узнать о ее связи с Диллингом. Копайте глубже. Совершенно очевидно, что она лжет. Я хочу знать, почему, да и вообще мне нужна правда об этом деле. А главное, нужны бумаги — даже если они окажутся бесполезными. Сообщите мне, если вам что-нибудь понадобится. Делайте с девушкой что хотите.

Сэр Джон поднялся, подошел к окну, оглядел людской водоворот внизу, на тротуаре набережной, серые спинки чаек, копавшихся на противоположном южном берегу Темзы в оставшейся после отлива грязи. Стоя спиной к Гримстеру, он сказал:

— Копплстоун говорит, сегодня вы принесли новую кассету с речами Гаррисона.

— Принес. Он все еще пытается сделать из меня кандидата в перебежчики. Прослушав запись, вы поймете, что он знает о моем задании. Мне нравится Гаррисон, хотя он и бывает назойлив. Особенно когда заявляет, что Вальда погибла не случайно.

Сэр Джон повернулся и утвердительно кивнул.

— Настойчивость — вот что главное. Капля камень точит. У Гаррисона неплохой подход. Если его неуклюжая опека станет вас утомлять, дайте мне знать.

— Пусть еще поживет, — рассмеялся Гримстер. — В Веллингтоне он был моим лучшим другом. Я к нему неравнодушен. К тому же, рано или поздно он нам пригодится.

Глядя на сэра Джона, Гримстер, помимо словесного, вел с ним мысленный разговор: «Ты знаешь, скотина, где скрывается истина о Вальде. Ты понимаешь, что мы сейчас разыгрываем целое представление, поминутно меняем маски и костюмы. Но когда-нибудь обнаженная правда встанет между нами, и горе тебе, если она окажется похожей на измышления Гаррисона, потому что тогда спор между нами разрешится мгновенно и безжалостно».

Гримстер встал.

— Я пойду. Ехать не близко.

Сэр Джон вернулся к столу, едва заметно улыбнулся.

— Прекрасно, Джонни. Впрочем, это не самое интересное задание. Поскорее выполняй его, и мы подыщем тебе что-нибудь более стоящее.

Гримстер пошел к двери. Разговор с сэром Джоном всякий раз заканчивался одинаково: шеф чуть-чуть улыбался и называл его по имени, вот в такой уменьшительной форме: Джонни. Не обернувшись, не сказав ни слова в ответ, Гримстер вышел из кабинета.

Глава третья

Усадьба Хай-Грейндж находилась в графстве Северный Девон, милях в двадцати от Барнстепла и в нескольких милях на юго-восток от крохотной деревушки под названием Читлгамхолт. Она представляла собою солидное трехэтажное здание из серого камня. Каждое окно фасада имело лепной балкон, округлые колонны которого потемнели от желтого и зеленого лишайника, бурно разросшегося в туманах и дождях, часто приносимых западным ветром. Снаружи усадьба напоминала угрюмую тюрьму.

Однако внутри, в просторных и светлых комнатах, было удобно. При усадьбе было двести акров полей и лесов, до шоссе по тропинке — около мили. Со всех сторон участок огораживала или каменная стена, или высокий проволочный забор, а западная его часть выходила к лесистому обрыву, нависшему над рекой Тау в нескольких милях ниже места, где в нее впадает река Моул. Близ реки стояла ферма, хозяин которой считался управляющим усадьбой. Хай-Грейндж принадлежала Министерству обороны, и хотя местные жители о ней больше почти ничего не знали, завсегдатаи близлежащих кабачков, особенно поздними вечерами, пытались оплести свои скудные сведения витиеватыми домыслами. Министерство обороны купило усадьбу во время второй мировой войны и хотело использовать ее как эвакуационный пункт и бомбоубежище, поэтому огромные подвалы в Хай-Грейндж укрепили дорогим бронированным листом. Вскоре о первоначальном назначении усадьбы забыли, она перешла во владение сэра Джона, использовалась для множества целей, с оглаской совершенно не совместимых. Официально Хай-Грейндж считалась восстановительным и тренировочным центром, однако редко использовалась в этом качестве, хотя на ферме имелись небольшая конюшня с ездовыми лошадьми, теннисный корт, плавательный бассейн, усадьбе также принадлежали права на рыбалку на обоих берегах Тау в пределах лесистого обрыва, изгибавшегося над рекой огромной дугой. Права на рыбалку были задешево проданы высокопоставленным чиновникам из Министерства обороны и Ведомства сэра Джона, однако если те приезжали рыбачить, то останавливались не в усадьбе, а в близлежащих гостиницах — земли Хай-Грейндж были для них закрыты. Содержание усадьбы — этого серого каменного слона — обходилось в кругленькую сумму, но Хай-Грейндж нравилась сэру Джону, а он не имел привычки жалеть казенные деньги на то, что овладевало его воображением. Тренировки, допросы, тайные совещания с иностранными визитерами — вот для чего использовалась усадьба. Одним словом, она редко пустовала.

Гримстеру нравилась здешняя природа. Нравилось противоречие между угрюмым фасадом и уютными комнатами. Нравились покатые лесистые склоны, похоронная тишина еловых и дубовых лесов и — дом стоял на пригорке — безбрежное небо, особенно если сильный ветер рвал в клочья и сталкивал друг с другом идущие с моря облака. Если не считать нескольких лет в Веллингтоне, всю свою молодость Гримстер провел в Йоркшире, однако здесь он чувствовал себя как дома, уединение открытой всем ветрам усадьбы напоминало ему о местах, где когда-то служила горничной мать.

Он приехал за час до обеда, его встретили Копплстоун и управляющий, майор Кранстон, давно вышедший в отставку и пятнадцать лет назад потерявший глаз, но не на войне: его камнем выбил один араб, когда по заданию сэра Джона Кранстон ездил в Северную Африку. Потому майора и устроили на это теплое местечко. Гримстеру нравился Кранстон. Невысокий, крепкий, округлый, похожий на орех, он был коротко подстрижен и на глазу носил черную повязку. У него была секретарша, миссис Пилч, полковничья вдова, женщина благонадежная и неглупая, постоянно жившая в Хай-Грейндж; с ней он спал почти каждую ночь, об этом знали все. Звали ее Анджела. Майор страстно любил личное оружие, написал книгу о пехотном вооружении во время Гражданской войны в США. Он громогласно хохотал, разводил собак, никогда не пил, почти свято верил в пользу физических упражнений, очень любил животных, даже устроил за теннисным кортом небольшое кладбище для своих питомцев — однако, не моргнув глазом, перерезал бы Гримстеру глотку, был бы приказ.

Кранстон пожал руку Гримстеру так, словно хотел переломать ему все пальцы, и сказал:

— Черт возьми, река обмелела настолько, что толком не порыбачишь, но мисс Стивенс, без сомнения, с лихвой заменит рыбалку.

— Где вы ее поселили? — спросил Гримстер.

— В номере наблюдения, — подмигнул Кранстон.

— Так приказал сэр Джон? — ничуть не удивился Гримстер.

— Нет, — ответил Кранстон.

— Тогда завтра же под любым предлогом переселите, — распорядился Гримстер.