Страсть альфы (ЛП) - Савино Ли. Страница 7

Не отставать от Джонсов и все такое.

— Ты держишь вес?

Я положила вилку на стол.

— Да, мам. — В моем голосе сквозит подростковое недовольство. Потому что она в мгновение ока превращает меня в угрюмого подростка. Я независимая, почти выпускница колледжа, но пять минут в их доме, и я снова возмущена своими детскими ограничениями.

— Ну, я знаю, как ты переживаешь из-за таких вещей.

— Нет, я не волнуюсь. Мне не следовало говорить тебе о письме «толстяка». Во всяком случае, я уверена, что это миф.

Поговаривают, что преподаватели пришлют тебе письмо «толстяка», если сочтут, что ты слишком жирная. Лично я позволю им это сделать. Я определенно не такая тощая, как некоторые балерины в программе, но и не пухленькая. И определенно не хочу зацикливаться на своем весе, как это делают почти все танцоры. Я упорно трудилась еще со школьных времен, когда у меня развилось пищевое расстройство, стремясь полюбить свое тело и оценить по достоинству всю тяжелую работу, которую оно для меня делает.

Я их единственный ребенок, а моя мама — домохозяйка, так что я стала объектом огромного внимания. Анджелина — балерина, отличница, с ровными зубами и милыми манерами. Хорошая девушка.

Господи, как же мне это надоело.

— Я все равно не понимаю, почему ты продолжаешь работать в ночном клубе, — говорит папа, возвращаясь к теме. — Ты не занимаешься изобразительным искусством, и плата не такая уж большая.

— Оплата идеальная. — Я сжимаю челюсти. Я еще больше защищаюсь из-за своего досуга в «Эклипсе», чем из-за своего веса.

Возможно, это печально, но я считаю, что самое важное, чего я добилась с тех пор, как пошла в школу, — это постановка танцевального номера гоу-гоу для меня и моих подруг в «Эклипсе».

Наверное, потому что все это походило на один маленький шаг к руководству моей собственной труппой.

Но мои родители совсем не разделяют эту точку зрения.

Мой отец сделал мне двойную специальность в профессии, потому что думает, что я должна управлять танцевальной студией, когда окончу учебу.

И это прекрасно. Я люблю преподавать. Просто… было бы здорово для разнообразия следовать своим собственным мечтам.

Вместо четко разработанного плана, который мне предложили родители.

— Я все-таки не понимаю, почему этот тип Джаред решил починить твою машину. В этом есть что-то подозрительное. Насколько хорошо ты знаешь этого парня?

О боже, пожалуйста, не дай мне покраснеть.

Иногда я ненавижу то, что я рыжая.

— Я его очень хорошо знаю, папа. Он работает вышибалой в клубе. Очень хороший парень. Я же говорила тебе, он сказал, что сам виноват, что выехал передо мной, и у него есть друг с ремонтной мастерской, так что он позаботится об этом.

— Откуда нам знать, что ремонтная мастерская надежна? А что, если он некачественно выполнит работу? Откуда ты знаешь, что он не угнал твою машину? Надо было вызвать полицию. Ты что, пила?

Я закатываю глаза.

— Нет, папа. Я не пила. Уверена, что работа будет профессиональной, и ты должен радоваться, что я не вызвала полицию и не привлекла страховку, потому что тогда мои тарифы взлетели бы до небес.

— Что ж, все верно.

Ты всегда можешь урезонить моего отца через его бумажник.

— Как идут дела, папа? — многозначительно спрашиваю я.

Отец делает глоток вина.

— Хорошо. Я до сих пор работаю над предложением о приобретении «Сикюре».

— Ты уже договорился о встрече с их генеральным директором?

Разочарование промелькнуло на лице отца, и на мгновение мне стало жаль его. Несмотря на все свои склонности к доминированию, он не может подчинить себе весь мир. У него в планах выход на пенсию — разумеется, уйти красиво —.но он еще не успел воплотить их в жизнь.

— Мы проводим сбор средств для его любимой благотворительной организации «Спасите горы Каталина», и наш организатор мероприятия попросил его появиться, чтобы привлечь участие других крупных спонсоров. Его секретарша произнесла это так, словно он раздумывал.

— Это здорово! — Я искренне рада за него. Кроме того, я знаю, что произойдет дальше.

— Мы бы хотели, чтобы ты присутствовала, дорогая, — щебечет мама. — Это очень важное событие для твоего отца.

— Конечно, — машинально отвечаю я. Спустя жизнь, которую провела в обществе в качестве идеальной дочери, чтобы создать идеальную семью, я хорошо обучена. Проверив тарелки родителей и, увидев аккуратно сложенные столовые приборы, встаю. — Ну, мне пора идти. У меня еще много домашних заданий. — Я собираю наши тарелки и несу их на кухню, где быстро ополаскиваю и ставлю в посудомоечную машину.

— А как же кофе? — Мама идет за мной на кухню. — Мы с твоим отцом собираемся съесть десерт.

Конечно, она не предложит мне торт. И если я попрошу об этом, то получу лекцию о моем весе. Вздохни. Просто еще один типичный ужин с моими родителями.

— Нет, спасибо, мам. Люблю тебя. — Целую ее в щеку и выхожу из кухни. — Пока. До встречи, люблю тебя! — кричу я, направляясь к двери.

Такси подъезжает сразу, как только выхожу, так что я сажусь и проверяю свой телефон на наличие сообщений.

Да, я надеюсь снова услышать Джареда. Хотя в этом нет никакого смысла.

Даже если я не хочу этого.

Я не должна волноваться, увидев его, когда он пригонит мою машину. Я не хочу ничего знать о его таинственных исцеляющих возможностях.

Но он как наркотик. Теперь, когда я впервые попробовала его, не могу перестать думать о нем.

Джаред

— Так когда ты собираешься это сделать? — спрашивает Трей.

Я закрываю капот «тойоты» Анджелины и протираю его тряпкой. Танк справляется с большим ремонтом, но я не мог не прийти и не проверить его работу. Или, возможно, я просто жажду наказания… хочу еще раз вдохнуть сладкий аромат Анджелины.

— Что сделать?

Трей закатывает глаза.

— Стереть танцовщице память. — Он прислоняется к водительскому сиденью, и я швыряю в него тряпкой.

— Перестань пачкать окно.

— Ну, извини меня. — Он ловит тряпку в мгновение ока. — Я не хотел портить машину твоей подружки.

— Она мне не подружка. — Все внутри сжимается, когда я произношу эти слова. Не моя девочка, никогда не станет моей девочкой. Возможно, у меня больше мускулов, чем мозгов, но достаточно умен, чтобы понять это.

Жаль, что мой волк думает иначе.

Я хватаю свои инструменты и начинаю прибираться, метаясь и стуча немного больше, чем нужно.

— Проклятье, у тебя все хреново, — замечает Трей. — Может, мне стоит отвести ее к пиявке?

— Только через мой труп. — Я выпрямляюсь и показываю пальцем на высокого оборотня. Он мой самый близкий друг, но сейчас мой волк видит только противника. Врага. Соперника.

Трей разводит руками.

— Успокойся. Я и близко к ней не подойду. Но ты только оттягиваешь неизбежное.

Он прав. Если я этого не сделаю, Гаррет надерет мне задницу. А потом он все равно прикажет Танку или Трею это сделать.

— Это отстой. Она учится в колледже — Трей понижает голос. — Промывка мозгов может серьезно испортить ей жизнь, если все сделать неправильно.

Я швыряю инструменты на пол, желая хорошенько пнуть шкаф.

— Я знаю. Знаю.

— А ты… — начинает Трей, когда на стоянку въезжает белый «Камаро». Мой друг ругается. — Только не говори мне, что у нас есть клиенты.

Трей направляется к двери и останавливается как вкопанный, когда из машины выходят трое парней. Один черноволосый, другой седой, а третий носит старомодную фетровую шляпу, какие носят гангстеры… только он такой высокий и худой, что похож на пугало.

— Ты им звонил?

— Я связался. Они хотели встретиться. — Я иду к раковине, чтобы вымыться. — Мы собираемся осмотреть место для проведения боев.

— Гаррет знает?

— Он знает. — Мой Альфа недоволен, но по мере того, как все больше членов нашей стаи спариваются, он видит выгоду в том, что его холостяки выпускают свою агрессию. Больше, чем просто разнимание драк в «Эклипсе». Мой волк особенно нуждается в драке, желательно с проливанием крови.