Письма Скорпиона - Каннинг Виктор. Страница 13

– Необычное сочетание. А как звали этого человека?

– Не знаю. Потом была еще девушка по имени Элзи, с которой ваша сестра дружила. Фамилия ее была, возможно, О'Нил.

– Элзи О'Нил, как вы ее называете, пользовалась любовью Карлы вполне заслуженно. Ведь Карла была ее тетей. Элзи – одна из моих дочерей. Знакомы мне и двое мужчин, вами упомянутых.

Хотя миссис Пиннок произнесла эти слова ровным голосом, на Джорджа и Николя они произвели впечатление разорвавшейся бомбы. Увидев на лицах гостей изумление, хозяйка с улыбкой спросила: «Может быть, вы все-таки выпьете?» – и прошла к буфету приготовить Джорджу мартини. Она вопросительно взглянула при этом и на Николя, но та, покачав головой, отказалась.

Вернувшись на место, миссис Пиннок сказала:

– Я, кажется, удивила вас. Так если хотите узнать что-нибудь об Элзи, я вам с удовольствием расскажу. Мы никогда не были особенно близки, но, уверяю, в жизни своей она и мухи не обидела. Чего нельзя сказать о ее муже. Наверно, он и есть тот светловолосый итальянец. Вообще-то он англичанин итальянского происхождения.

Джордж поставил на столик бокал с мартини, с хорошим мартини – как раз таким, какой только и мог избавить его от потрясения. Очень интересная эта штучка Элзи! Везде успела!

– Скажите, миссис Пиннок, – попросил он, – не работала ли ваша дочь в брайтонском ресторане «У Морелли»?

– Работала. Там она и познакомилась с Тони Лонго – будущим мужем. Его отец владел тем рестораном. А Элзи работала там, когда мы с мужем приезжали в Брайтон выступать на летних ярмарках. У нас был номер с песнями и танцами. Хороший, но не настолько, чтобы стать гвоздем программы в лондонском «Палладиуме». Итак, что именно вы хотите узнать?

– Возможно, – сказал Константайн, – вы не откажете нам в любезности и кратко опишете жизнь Элзи, а также сообщите, где она теперь.

– Рассказать о ней можно, а вот где она сейчас, я и сама узнать не прочь. Кстати, второй мужчина, о котором вы упомянули, – темноволосый, – это Рикардо Кадим. Элзи время от времени работала с ним на протяжении нескольких лет.

И миссис Пиннок рассказала о своей дочери все, что могло оказаться полезным Джорджу. Когда миссис Пиннок выступала с мужем в водевилях, они все время гастролировали. Элзи родилась у них в 1915 году. Каждое лето Пинноки выступали в Брайтоне. Будучи еще школьницей, Элзи в летние каникулы подрабатывала где придется. Одним из таких мест был ресторан «У Морелли». С Тони Лонго она познакомилась в тридцать первом году, когда ей было шестнадцать, а ему – двадцать. Они изредка встречались, пока Элзи не пошла на сцену. Тоща они, видимо, стали переписываться, потому что в тридцать девятом году Элзи написала матери из Франции, куда поехала с труппой танцовщиц, что встретила Лонго в Париже, вышла за него замуж и едет с ним в Швейцарию, где у него свое дело. Какое именно, Элзи не сообщила, адреса она тоже не оставила, дала лишь координаты отеля в Берне. А вскоре началась война, и связь между матерью и дочерью прервалась до 1947 года.

Тогда Элзи написала матери с виллы неподалеку от Сен-Тропе, с побережья Средиземного моря. В конверт она вложила несколько своих фотографий, но не уточнила, чья эта вилла – ее или снятая внаем, и опять не дала никакого адреса. В 1950-м она написала из миланского отеля, что родила сына, собирается уйти от Лонго (он начал ей изменять) и возвратиться на сцену. Миссис Пиннок тут же отправила дочери письмо, предложила устроить ее и внука у себя, но ответа не дождалась. С тех пор миссис Грейс не получила вообще ни одной весточки ни от дочери, ни от ее мужа. Впрочем, это ее не удивляло: Пинноки, как всякая семья артистов, привыкли надолго терять друг друга из виду. Но через четыре года мать все же забеспокоилась, написала своему бывшему театральному агенту в Париж с просьбой разузнать что-нибудь о судьбе дочери. Тот ответил, что Элзи нет среди его клиентов со времени войны и он о ней ничего не знает.

– Какова Элзи из себя? – спросил Джордж.

– Очень красивая, – просто ответила миссис Пиннок, направляясь к небольшому бюро. – Высокая, естественная блондинка, хотя часто меняет цвет волос. Довольно хорошо поет. Лонго мне никогда не нравился, и, узнав, что Элзи собирается от него уходить, я обрадовалась. Она всегда нашла бы себе работу и нигде не пропала. – С этими словами Грейс Пиннок открыла бюро и, вынимая несколько фотографий, посетовала: – Вы только представьте: я уже четырнадцать лет как бабушка, а внука еще не видела. – Она вернулась и передала Джорджу любительские снимки размером девять на двенадцать. – Здесь фото Элзи и виллы в Сен-Тропе. Можете взять их на время себе, если нужно. Однако потом верните. Там есть фото и Рикардо Кадима.

Джордж бегло просмотрел фотографии, а миссис Пиннок закурила и твердо сказала:

– В одном могу вас заверить, мистер Конвей. Я совершенно уверена, что к вымогательству Элзи не причастна. Лонго, Винеску или Кадим – может быть. Но не Элзи.

– Кстати, о Рикардо Кадиме. Вы хорошо его знали?

– Не очень. Он высокий, чернявый, похож на еврея, старше Элзи. Он ее обожал, но только как брат. Долгое время они давали вместе один номер и, видимо, пользовались услугами одного театрального агента – Франсуа Лаборда, его контора находится в Париже на авеню Марсо. Наводя у него справки об Элзи, я поинтересовалась и судьбой Кадима, но Лаборд ничего не знал о нем.

– Что за номер был у Кадима с Элзи?

– Рикардо вышел, по-моему, из цирковой семьи. Начинал, насколько я знаю, жонглером-акробатом. Знаете, ходил по проволоке, жонглируя тарелочками или шариками. Некоторое время Элзи была его ассистенткой. Больше я о Кадиме почти ничего не помню, кроме того, что он терпеть не мог кошек. Раза два Элзи приводила его в гости, и мужу приходилось запирать всех наших котов в спальне. Они вызывали у Кадима сильнейшие приступы астмы.

– Хорошо ли вы знали Лонго? – спросил Джордж.

– Не очень.

– Он – человек интеллигентный?

– Просто блестящий. Остроумный, очаровательный, самолюбивый, он пользовался огромным успехом у женщин.

– Что еще?

– Пожалуй, все… Да, он был помешан на охоте. Первоклассный стрелок.

– Элзи сейчас около пятидесяти, Лонго старше ее на четыре года… Как вы считаете, она жива?

– Бог ее знает. – На мгновение ухоженное лицо миссис Пиннок помрачнело: – Думаю, жива. Но так мне лишь сердце подсказывает. Ее сыну уже четырнадцать, а я его еще не видела, – повторилась она, не замечая этого.

– Возможно, я разыщу вам и дочь, и внука, – пообещал сочувственно Джордж.

– Надеюсь. Очень надеюсь… – Она налила себе еще «Драмбюи» и, не поворачиваясь от буфета, спросила: – Что еще вам хотелось бы узнать? Говорите, не стесняйтесь, я просто горю желанием вам помочь.

Джордж сложил фотографии стопочкой и поднялся. Встала и Николя, шепнув деловито: «Есть еще Аболер…» Джордж кивнул.

– Не было ли среди знакомых Элзи или Лонго человека по имени Аболер. Он швейцарец.

– Не помню такого.

– А имя Феттони вам о чем-нибудь говорит?

– Да. Так звали официанта в ресторане «У Морелли». Мы с мужем там часто обедали. Я считала Феттони человеком очень обходительным. – Увидев появившееся на лице Джорджа скептическое выражение, миссис Пиннок грустно улыбнулась: – По-видимому, я ошиблась и в нем?

– Возможно. Впрочем, его уже нет в живых. Итак, большое спасибо за откровенность. Вы нам очень помогли, и мы это ценим. А снимки я вам верну. Да, кстати, – Джордж остановился уже на полпути к двери, – какое впечатление сложилось у вас о мистере Уилере, что приходил к вам давным-давно? Он мой коллега.

– Ужасный человек. Зануда. Расспрашивал только о Винеску.

– Потом его убили. Сбросили с поезда.

– Неужели? – Она улыбнулась. – Возможно, он стал приставать с расспросами к кому-нибудь в вагоне и получил по заслугам. Нет, мистер Конвей, такой человек не делает чести вашей профессии – если это и впрямь ваша профессия. – Миссис Пиннок рассмеялась. – Не тревожьтесь, мистер Константайн. Я, видите ли, много читаю, а все Пинноки наделены исключительной памятью. У меня на книжной полке стоит экземпляр «Граней Амазонки» с довольно неудачной вашей фотографией на суперобложке. Может быть, перед уходом вы для меня оставите на нем автограф?