Целитель, или Любовь с первого вдоха (СИ) - Билык Диана. Страница 22

Значит, Мишка помог сестре собраться и отвел ее в школу сам. Это уже случалось. Сын знает, если я не могу проснуться утром — всю ночь работала. Хоть он и малыш, но давно поступает лучше, чем некоторые взрослые. С большим пониманием и терпением ко мне, как к не особо внимательной матери. Да, я считаю, что не справляюсь со своими обязанностями, частенько запускаю порядок, да и себя тоже — забыла, когда доставала старую тушь и помаду, чтобы прихорошиться. А раньше была модницей, обожала всякие яркие наряды, хотя и не скупала на папины деньги все бутики. Я сама многое создавала — бабушка по маминой линии научила меня шить и вязать. Часто приговаривала, когда приезжала в гости, что в жизни все пригодится, хотя, если глянуть на мою жизнь сейчас — ничего из прошлого я за собой не потянула. Даже книги стала писать из безвыходности, потому что разбитые отцом мечты больно ранили, и я всегда считала себя отстоем и бесполезной шелухой под ногами сильных мира сего. Ни разу за эти годы не вспомнила, что я — наследница миллиардного состояния. Ничего мне не нужно такой ценой. А писать заставила себя, когда жрать было нечего, а это единственное, что умела. Начинала с копирайта, бетаридерства, а потом попробовала и свое выкладывать — это принесло первые плоды, смогла купить ноут получше, заплатить за липовые документы и взять билеты на поезд в один конец для себя и детей.

Наверное, писать — это было своеобразное лечение и уход от внешних трудностей, а в сочетании с неплохим заработком — еще и шансом уйти от созависимых отношений.

Когда я училась писать, Сергей только насмехался надо мной. Мол, баба должна дом в порядке держать, уметь детей накормить-одеть и мужа удовлетворить. На этом все. Остальное обязан делать мужик, а он валялся на диване, напивался до чертиков неделями, а мы с малышами сидели голодные.

Я в тайне набирала тексты на телефоне, отправляла их на сайт и скапливала копейки, потому что первое время все шло очень туго, конкуренция душила, а финансов на рекламу или хорошего агента у меня не было.

Однажды, когда малышка Юля разбила на улице коленку, я опрометчиво оставила телефон на столе и не заблокировала экран, не свернула документ, и Сергей заметил.

Стерев с лица воспоминания ладонью, отмахиваюсь от назойливого прошлого — больше никто не будет диктовать мне, как жить, а что книги последние слабо идут — сама виновата, надо было в популярные тренды писать — бандитов или беременных, а я душу распинаю, пытаюсь смысл найти, искать не избитые сюжеты.

С кухни снова слышится шорох и активный стук. Наверное, кот залез в мусорку и рвет пакеты. Когда шум усиливается, я все-таки поднимаюсь и, идя по коридору, ворчу:

— Усатый, если ты там нашалил, я тебя в угол поставлю, — но слова тонут в жутком хрипе, а передо мной, в белоснежной рубашке и с ключом в руке застывает Давид. Аверин, черт его возьми!

— Разбудил? — он, слабо улыбнувшись, роняет голову, отчего черные волосы падают вперед, на высокий лоб, и кивает в сторону крана. — Капал сильно, я немного поправил.

— Я не звала тебя и предупреждала, чтобы не появлялся здесь, — отвечать улыбкой ему не стану, хотя тепло от своевременной помощи согревает грудь. — Уходи.

Аверин переступает с ноги на ногу, кусает нижнюю губу и, откладывая ключ на подоконник, тянется за свитером, что брошен на стуле.

— Да, ты права. Извини.

Его подавленный вид, бледные щеки и темные круги под глазами, заставляет меня на миг потеряться. Я пячусь и тру кулаком грудь, ноет там, словно змея завелась и кусает-кусает-кусает. Что с ним случилось?

Бессонница? Или что-то другое?

Да мне все равно! Пусть проваливает, не хочу даже стоять рядом.

Юркнув в ванную, жду пока хлопнет дверь. И легкое разочарование впивается в сердце не слабее укола цыганской иглы. Неужели уйдет так просто, не будет уламывать и настаивать? Зачем тогда приходил? Проверял все ли у нас в порядке? Как странно.

Нужда заставляет меня выбраться из укрытия, проверить опустевшую квартиру, запереть на замок дверь и побежать в уборную.

После душа, зябко кутаясь в старый халат, иду назад в комнату и чуть не перецепляюсь через пакеты в коридоре. Как я сразу не заметила? Мурчик обнюхивает их, трется мордой, словно учуял там мяско, обвивает мои ноги шарфом хвоста и мурлычет, требуя лакомство.

Открыв сумки, со свистом выдыхаю. Аверин снова это сделал — купить меня пытается! Негодяй.

В одном из больших кульков разнообразная еда, даже для кота пачка с кормом нашлась, во втором одежда, явно мой размер, а в третьем детская, на девочку и мальчика, и два смартфона в отдельных коробках с запиской «Мише и Юляшке для учебы, развлечений и чтения. С теплом от Д.А.»

Вот же мразь. Он думает, что эти подачки изменят мое отношение? Да как ему объяснить, чтобы не влезал в мою жизнь? Как заставить его прекратить? Переспать с ним? Может, тогда отпадет желание приходить ко мне и мучить?! Дурацкая мысль!

С яростью бросаю пакеты на пол и подлетаю к окну. Черная пузатая машина так и стоит на стоянке во дворе, но Давида не видно — возможно, внутри сидит. Ему, что, заняться больше нечем?

Надеваю джинсы и растянутую футболку, ныряю в ботинки, набрасываю на плечи куртку и, как есть, мокрая после душа, слетаю по ступенькам на первый этаж и сваливаю пакеты на капот ненавистной машины. Ловлю ошарашенный, наполненный глубокой голубизны, взгляд безумца, что сидит за рулем, тычу ему в лицо фак и убегаю в подъезд.

До квартиры добегаю, задыхаясь. Я трушу, что Давид побьет меня за такой нелепый поступок. Как-то поцарапала коляской машину Сергея, случайно, споткнулась и, боясь, что выпадет Юляшка, стукнулась боковиной о дверь. Муж меня по лицу отлупил за это. Мол, дура, смотреть нужно, куда идешь.

Озираюсь в страхе, слышу за спиной шаркающие шаги, но это не Аверин.

Глава 13

Давид. Наши дни

Сжимая руль до визга кожи, хочу послать все к черту. Не живу, не работаю — взял незапланированный отпуск — не существую. Выпил еще вчера днем лошадиную дозу успокоительного, но все равно, пиздец, не уснул. Боюсь засыпать, вернее. Кончаю во сне, как малолетка, мочусь и корчусь от боли, а расслабиться с другой женщиной так и не получилось. Вчера вечером привез домой Крис, раздел ее до трусиков, думал — нахрен все, оторвусь по полной, но не смог. Какой там? Мозг будто вывернуло наизнанку — Арину хочу. Только ее. Ласточку недоступную. Засада, если она не врет на счет мужа — это просто аут, можно ложится на каталку и отправляться в морг.

Данька звонил вчера, говорил, что хорошо кто-то следы замел — ничего не получилось найти. Ни настоящего имени, ни родственников, ни даже больницу, где она рожала детей. Что за херня? Призрак, а не девушка.

Соколов обещал еще через опознавание лиц прогнать ее фото, жаль я не снял получше — результат был бы быстрее. Егор приболел и не смог присмотреть за Ласточкиными, потому вчера я приехал сам. Полдня спал в машине, пока малыши были в школе, если это можно назвать сном, к вечеру так раздергался и нервничал, не пойми с какого перепугу, что ночью, выспавшийся, бродил вокруг машины. Голова гудела от притупляющей возбуждение гадости, что я выпил днем, кости ломило от долгого сидения. Состояние было хуже некуда, нервное, напряженное, а когда заметил, как Ласточка глубокой ночью вывалилась из окна и чуть не соскользнула с карниза, словно ей плохо стало, все, нахрен, мысли снесли пол головы, забили горячей кровью в висок, и до утра я, как приклеенный, смотрел на ее окно, не в силах остановить дрожь и желание подняться к заветной двери, проверить, все ли в порядке. Но я обещал не лезть, обещал не приходить, даже если будет сильно тянуть. Себе дал слово выждать время, вдруг что-то прояснится, и у меня будет на руках козырь, вот тогда и вмешаюсь. Я хочу официальное право находиться в их доме, помогать и не думать, что унижаю Арину этим. Даже звучит смешно, но я настолько чокнулся от Ласточки, что мне уже пофиг, что она подумает. Лишь бы приблизиться на метр, заставить ее все рассказать. Вдруг правда отвернет от нее навечно, потому что жить так, будто наступил на мину, и тебя вот-вот разорвет на куски, невыносимо.