Вопреки, или Ты меня не купишь (СИ) - Билык Диана. Страница 28

В тягучей тишине живот решил совсем обвалять меня в грязи — заурчал так громко, что пришлось скукожиться от стыда и влепить плечо в боковушку. Я толком сегодня и не ела. Утром завтрак не лез в горло, у Андрэ перехватила булочку с кофе, а под вечер, блуждая по Парижу, даже не вспомнила, что нужно есть, чтобы жить.

И жесткая рука на моей руке не давала покоя, лишала последних капель самообладания. Грела, щекотала, придерживала. Словно говорила — ты моя.

Я лишь раз попыталась убрать ладонь, но Ренат только крепче сплел наши пальцы и переложил узел к себе на колено, натянув мою руку, заставив приблизиться к нему и услышать запах смуглой кожи. Пряный, терпкий, с нотой бергамота.

Муж упрямо молчал.

В дороге у него в кармане разрывался мобильный.

На звонок он не ответил.

Водитель спросил, есть ли у нас особые пожелания.

Ренат мотнул слабо головой, но не проронил и слова.

И так, в тишине, мы добрались до гостиницы.

Около входа было многолюдно. Ресторан на первом этаже заполнен, легкая джазовая музыка разливалась по округе. Мы прошли через вестибюль и свернули к лифтам.

В номер поднимались тоже молча. В сопровождении нескольких охранников и Егора. Около двери Ренат обменялся с ним парой неразборчивых слов и, все еще не отпуская мою руку, завел меня внутрь.

— Сначала в душ? — ровно спросил он и только здесь, в центре нашего номера, отпустил меня. Чтобы снова прикоснуться: расстегнуть большие пуговицы пальто, стянуть его с плеч и отшвырнуть небрежно на пол.

Я стояла, как окаменевшая. Не противилась, но и не могла согласиться с очевидными притязаниями на мое тело. Дрожала и молилась, чтобы все прошло быстро. Если бы предложили сейчас выпить водки, я бы согласилась.

— Есения, я же спросил, — Ренат смотрел в глаза и говорил сухо, словно робот. — Тебе нужно в душ?

Я смогла лишь кивнуть и гулко сглотнуть.

Задержала дыхание.

Горячий и гневный взгляд мужа вдруг сорвался ниже, зацепился за мои сжатые губы и медленно изучил фигуру. По сантиметру, мучая ожиданием.

Коктейльное платье от Флобера черного цвета облегало грудь, выделяя ее неглубоким v-образным вырезом. От талии юбка расходилась плавными волнами, красиво падая на колени и прикрывая их. Сегодня я была в колготках, хватило мне чулков, но муж все равно задержал взгляд на щиколотках. От его разглядываний меня бросало в удушающий жар.

Ренат присел и, расстегнув молнию, стащил полусапожки, которые подарил мне Андрэ. Они улетели вслед за пальто.

Я шумно выдохнула, больше не в силах задерживать дыхание.

Ренат приподнял голову и слабо улыбнулся, глядя сквозь короткую челку, но улыбка тут же погасла, а муж, оставив меня босиком, поднялся.

Я разглядывала его с немым ужасом, в который раз поразилась его росту и величине плеч. Он просто гигант. Я считала наши вдохи и выдохи, слышала скрип зубов мужа и видела, как трепещут его широкие ноздри. Будто он жадно вдыхал и не мог надышаться.

Волгин грубо и настойчиво повернул меня к себе спиной, словно запрещая себя рассматривать, быстро расстегнул молнию на платье и позволил ему упасть к ногам. Я не прикрывалась, вытянула руки вдоль тела и сжала кулаки. От этого ранки на ладонях снова напомнили о себе.

Мне показалось, что мы стояли так вечность. Ренат за спиной, тяжело дыша, а я, дрожа, вытягиваясь перед ним покорной березкой, соглашалась на его власть.

Сначала слетела бретелька бюстгальтера с правого плеча, за ним последовала левая, крючки слабо щелкнули, и белье упало на пальто.

Выдержать эту пытку оказалось невыносимо. Меня подбрасывало не то от холода, не то от трепета.

Когда дошла очередь до колготок, я уже едва стояла. Еще немного, и все закончится… Я стану женщиной, и детство с юностью улетят прочь.

Какие у мужа горячие пальцы — я буквально плавилась, когда он скатывал капрон вниз, освобождая ноги от тонкого плена. Повинуясь, я приподняла одну ногу, затем вторую, разрешила себя раздеть без упорства.

Я набегалась сегодня, устала морально за эти два дня и вполне готова сделать то, что должна. Все равно уже не откреститься от супружеского долга.

Волгин был внезапно нежен с раздеванием. Это было странно приятно, по телу катились крупные мурашки, и я ужаснулась, что страх ушел, уступив место возбужденному волнению.

Нет, не позволю себе его желать. Ради принципа.

Ренат встал спереди, накрыв меня своей тенью, дохнув в лицо горячим дыханием. Он него пахло корицей и немного черносливом.

Его прямой взгляд глаза в глаза, говорящий, властный, подрывал мою смелость, потому я сама уронила голову и посмотрела вниз. Лучше бы я этого не делала — брюки мужа сильно дыбились в паху, обещая мне уже знакомое продолжение.

Это испугало. Я сильно зажмурилась и снова до боли сжала кулаки.

Трусики муж тянул еще медленнее, чем колготки, будто завороженный. Кружево держал с двух сторон и касался кожи горячим дыханием, приседая возле моих ног.

Обнаженная, доступная я была перед ним безоружна, повержена. Он словно снимал кожу, слой за слоем, возвращал меня в прошлую ночь, но и дарил новые странные ощущения.

Я не стану соплячкой и пугливой ламой, только из-за этого открыла глаза и снова, с не присущей для меня наглостью, посмотрела на Рената, на полной скорости бросилась в его серо-стальные глаза и разбилась.

Волгин прекрасно понимал, что я в его власти. На грубо высеченном лице вдруг появилась новая эмоция. Она заострила его черты, выделила крупные скулы и утяжелила подбородок. Большие губы Рената приоткрылись, а ресницы, густые, как щетки, почти спрятали блестящий взгляд.

Он подался ко мне, набросился, будто хищник, и взял на руки.

Я поняла, что больше оттягивать некуда…

Глава 26

Есения

Волгин молча повернул в сторону ванной комнаты и опустил меня на ноги перед душевой кабинкой. Открыв дверцу, сначала настроил воду, а потом, взяв меня ладонями за талию, как пушинку, переставил внутрь.

На меня хлынул теплый поток воды, отчего я непроизвольно ахнула, вскинула руки и прикрыла грудь. Быть перед ним голой — все равно что дразнить зверя сырым мясом.

Не нужно было опускать глаза, чтобы понимать, чего хочет муж.

Я ждала, что он разденется, зайдет внутрь вместе со мной, продолжит играть, доведет дело до конца, но Ренат потянулся к губке, щедро налил на нее геля и, размяв хорошенько мочалку, стал меня мыть.

Ничего более интимного со мной не случалось. И это было неожиданно. Чужой, взрослый, старше меня почти вдвое, мужчина, прикасался ко мне бережно, ласково, вел мыло не спеша по коже, огибая ключицу, цепляя напряженные соски, замирая невзначай, забираясь на шею, оставляя на теле следы густой ароматной пены.

Я продолжала дрожать, хотя сейчас с трудом понимала от чего — страха или наслаждения.

Когда на мне не осталось и клеточки, к которой Волгин не прикоснулся, он на миг отступил. Шумно выдохнул, тяжелая челюсть заиграла желваками.

Я качнулась на слабых ногах и чуть не рухнула на поддон кабины, но меня быстро поймали и выровняли.

— Еще волосы. Потерпи, — мягко сказал Ренат, поглаживая мои мокрые бедра ладонями.

— Я могу сама, — хрипнула, вцепившись в его крупные плечи.

Рубашка мужа сильно намокла, на лице и волосах не осталось и следа жесткости, только сосредоточенность и хладнокровность.

Что он первый раз женщину голую увидел? Вряд ли.

— Можешь, — отсек мой новый порыв отказаться от такого купания, — но сейчас это сделаю я. Ты же не против? — выдавил на ладонь много шампуня, взглянул на меня строго, а у меня получилось только мотнуть головой.

Я не знала — это наказание, или он пытается показать себя с лучшей стороны. Если откровенно, хотелось быть от Рената подальше, но никак не позволять ему себя бесплатно лапать да и еще так… особенно.

Я слишком утомилась за этот день, нервы и слабость не давали мне нормально реагировать, считывать эмоции человека напротив. Да и смысл? Я все равно не смогу ему отказать в прихоти, пусть уже развлекается с игрушкой, приводит ее в порядок.