Всемирная история. Османская империя - Евлоев Роман. Страница 67

Однако Петербург торжествовал рано. Усиление России и попытка одностороннего пересмотра итогов Крымской войны не устраивали более крупных игроков. На Берлинском конгрессе в июле 1878 года европейские державы навязали обеим воюющим империям соглашение, изменявшее условия мирного договора в ущерб интересам России и ее балканских сторонников. Константинополь тоже понес чувствительные утраты: Кипр отошел англичанам в обмен на предоставление защиты от русской агрессии, Босния и Герцеговина отходила Австро-Венгрии, причем усмирение недовольных таким решение местных жителей возлагалось на османов – унижение, разозлившее Абдул-Хамида едва ли не сильнее позорного поражения в войне и огромных потерь.

В результате подписанных соглашений и взятых на себя обязательств Порта лишалась десяти процентов подконтрольных ей территорий и почти пятой части податного населения, преимущественно христиан. Это не только обрушило и без того ослабленную экономику империи – в начале 1880-х годов официальный Константинополь объявил себя банкротом, – но и самым кардинальным образом изменило ее политический облик, взгляд на саму себя. Идеи «османизма» – то есть наднационального объединения всех граждан в единый социум, – жизненно необходимые для функционирования многонациональной и поликонфессиональной державы, перестали быть актуальны для империи, в одночасье откатившейся к почти моноэтническому мусульманскому государству. На смену потерявшей актуальность концепции пришла, с подачи Абдул-Хамида II, идеология панисламизма. Парадокс, но сам султан при этом отнюдь не был фанатиком, каким его иногда пытаются изобразить европейские историки. Современники, знавшие Абдул-Хамида лично, свидетельствуют, что «красный (кровавый) султан», с газетных страниц призывавший народ к укреплению веры, в жизни был далек от религиозного фанатизма. Мемуары родственников и друзей описывают его как вполне светского человека, высоко ценившего такие развлечения, как театр, музыка и европейская беллетристика. Он даже прибегал к услугам парикмахера-христианина, чем неизменно вызывал священный ужас у обитателей дворца.

Как бы то ни было, Абдул-Хамид едва ли не первым из османских султанов стряхнул вековую пыль с добытого еще Селимом I титула халифа – повелителя правоверных и со свойственной ему обстоятельностью превратил религию в удобный и эффективный инструмент управления населением. Другим важным элементом его политики стал террор. И вот в этом вопросе нет и следа неоднозначности – в заботе об укреплении своей власти султан был совершенно однозначно искренен.

Впрочем, поводов для опасения за собственную безопасность у Абдул-Хамида хватало. Только за первые три года его правления было предпринято несколько попыток государственного переворота – казалось бы, безнадежных, но султан слишком хорошо знал историю своей семьи, чтобы полагаться на слепую удачу. Последней каплей стало нападение на резиденцию Абдул-Хамида нескольких сотен бежавших из Болгарии мусульман. Дворцовая гвардия без труда разогнала смутьянов, а их лидер и несколько десятков его последователей были убиты на месте. Это событие открыло в правлении «красного султана» новый период, печально известный как Зулюм [173].

В целях усиления безопасности султанский дворец Йылдыз превратился в настоящую крепость: двор обнесли второй глухой стеной, внутренние помещения оборудовали дополнительными постами охраны, а численность дворцовой стражи и личных телохранителей Абдул-Хамида увеличили в несколько раз. Султан практически перестал покидать пределы своей резиденции. Исключение он делал только для пятничной молитвы, но и ее Абдул-Хамид совершал в пристроенной прямо к дворцу мечети. Правда, в 1905 году все эти меры не уберегли султана от покушения прямо на пороге мечети. Спасло чудо: Абдул-Хамид остановился для разговора с шейх-уль-исламом, чего обычно не делал, и взрыв прогремел до того, как он оказался в зоне поражения. Свите султана и другим верующим повезло меньше. Точное количество жертв неизвестно, но оно велико…

Покушение должно было стать местью «красному султану» лидера Армянского революционного содружества дашнаков Христофора Микаэляна за одну из самых темных и кровавых страниц имперской истории – так называемую Хамидийскую резню. Этнические чистки, затянувшиеся на несколько лет и затронувшие почти все районы массового проживания армян, начались с уничтожения в конце лета 1894 года деревень Шеник и Семал. Поводом для насилия послужил отказ тамошних жителей платить двойные налоги – и государству, и лидерам местных курдов, чьи племена активно вооружались имперскими чиновниками и использовались в качестве добровольческой и почти неконтролируемой милиции. Вооруженное – и успешное – сопротивление армянской диаспоры налетам отрядов курдской конницы хамидие привело к вмешательству в ситуацию регулярных войск. Командир Четвертого армейского корпуса Зеки-паша гарантировал местным жителям неприкосновенность, но как только те сложили оружие, санкционировал непосредственное участие османских солдат в жуткой Сасунской резне и последующей охоте за немногими выжившими беглецами. Даже если Зеки-паша и содействовал массовым убийства не по воле Константинопола, а по собственной инициативе, за свою преступную деятельность он не только не понес наказания, но и был официально вознагражден султаном.

30 сентября 1895 года в Константинополе состоялось массовое шествие армянской общины, протестующей против насилия и дискриминации. Хотя организаторы объявили марш мирной акцией, многие демонстранты были вооружены револьверами. Солдаты в форме и переодетые в гражданское провокаторы затеяли на пути следования армян потасовку. В результате одиночный выстрел в полицейского офицера стал сигналом для расстрела толпы демонстрантов. Десятки были убиты на месте, сотни ранены. Полиция хватала разбегавшихся людей, но не арестовывала, а передавала для последующей расправы агрессивно настроенным турецким националистам. После этого, несмотря на протесты европейских послов и обещания Абдул-Хамида II прекратить бессмысленные убийства, волна насилия прокатилась по всем городам империи, где массово проживали армяне.

Чтобы привлечь более пристальное внимание европейцев к ситуации, вооруженные дашнаки захватили 26 августа 1896 года здание Османского банка, после банкротства империи управляемого европейским Советом директоров османского государственного долга. Террористический акт спровоцировал массовые погромы армянских домов Константинополя. Резня и уличные беспорядки охватили несколько районов столицы. Погромщики убивали армян даже в стенах полицейских участков, где несчастные искали спасения. Чтобы прекратить бойню, англичане задействовали вооруженных военных моряков с боевых кораблей, стоявших на столичном рейде…

Точное число жертв этнических чисток 1894–1896 годов подсчитать невозможно – в том числе и потому, что многие случаи убийств просто не регистрировались властями. По мнению большинства исследователей, количество убитых колеблется от 60 до 100 тысяч человек. Вину за происшедшее и европейские дипломаты, и представители армянской диаспоры однозначно возлагали на Абдул-Хамида II, после этого и прозванного «красным (кровавым) султаном». Ответная аргументация турецких властей не выдерживает никакой критики. Антиосманские митинги и даже вооруженные выступления зачастую действительно организовывались и координировались из-за границы радикальными группировками вроде дашнаков. Однако этот факт никак не снимает с правительства Порты ответственности ни за бессудные казни армянских оппозиционеров, ни, тем более, за массовые убийства погромщиками ни в чем не повинных армян, в том числе стариков, женщин и детей.

Сложно поверить и в утверждение, будто столкновения на этнической почве были спонтанным явлением, о котором султан узнал лишь постфактум. Многие из Османов подобно Абдул-Хамиду II запирались во дворце, появляясь на публике всего несколько раз в год. Однако последний султан, в отличие от своих деспотичных предков, не погряз в удовольствиях плоти, переложив управление империей на чиновников. Нет, подозрительный, мнительный на грани паранойи «красный султан» исступленно, по многу часов в день работал. Сомнительно, чтобы правитель, старавшийся вникать в каждую мелочь и контролировать любой процесс, не знал о творимом по всей стране геноциде. Более вероятно, что этнические чистки стали ужасным, но логичным апогеем проводимой султаном политики «разделяй и властвуй» – гораздо проще сохранить власть если, раздувая религиозную или национальную нетерпимость, стравливать ропщущих подданных между собой.