Ох и трудная это забота – из берлоги тянуть бегемота. Книга 2 (СИ) - Каминский Борис Иванович. Страница 32

Федотов с изумлением уставился на сына Ивана Филипповича Усагина.

«Засранец, экспериментатор хренов. Твой папаша ставил опыты для студентов, а ты на себе и для себя. И что, теперь каждый хмырь будет указывать директору, как испытывать на стойкость к ультрафиолету? А вот хрен тебе на всю морду — удавим, но Москву не отдадим. С другой стороны, уважаемый переселенец, разве не вы добивались раскрепощения? Вы, любезный. Именно вы своими собственными ручками, а этот взбрык лишь один из сигналов о достижении результата и говорит он о необходимости управления процессом. Кстати, и силу употреблять надо, но дозированно.

Если сейчас передавить — часть талантливых парней прижмут ушки и инициатива потеряна. Недодавить тем паче, пустить на самотек — на смену раскрепощению придет самоуверенность, отягощенная синдромом защиты своего детища. В итоге через пару лет молокососов захлестнет гипертрофированное самомнение с неизбежными конфликтами. Вот тут-то все и полетит, как в истории с распадом Союза.

Помните, как в девяностом дали безграничную свободу? Тогда и понеслась душа в рай, а страна в прорубь. Казалось бы, каждому здравомыслящему челу очевидно — любой переход должен быть эволюционным, а для этого барьеры надо снимать плавно, под жестким контролем.

Ан, нет, депутаты от либерасни визгом исходили: „Пропасть нельзя перепрыгнуть двумя прыжками“. Вроде бы все верно. Двумя прыжками пропасть не преодолеть. Так пропасть в принципе не перепрыгнуть, в противном случае это овраг. Через пропасть надо перекидывать мост, а эти ринулись и… А куда собственно они ринулись? Да как всегда разрушать до основания и сносить памятники, а жители получили то, что заслужили. Поделом им? Если честно, то хрен его маму знает.

Скоро то же самое повторится в этой России, но нам-то проблему надо решать здесь и сейчас, вот и щелкнем этого орелика по носу. Кстати, заодно внесем в программу подготовки тему о приоритете требований заказчика и компромиссе между качеством и сроками. Блин, Федя, ну куда смотрели твои папа с мамой? Вроде бы давно не шестнадцать лет, а максимализм прет, как из прыщавого».

— Федор Иванович, вы сейчас же пишите заявку на испытания, и имейте в виду, если мы вовремя не отгрузим заказ, то вы лично будете смотреть в глаза голодным детишкам наших сотрудников. Поверьте, это будет страшно.

Прозвучало жестко. Зло уставившись в пол, виновник торжества нервно покусывал губы. Еще бы, директор впервые показал силу. Таких интонаций сотрудники от директора пока не слышали и если до этого к разговору прислушивались, как к веселой перепалке, то сейчас наступила звенящая тишина.

«Вот так-то, мальчики и девочки, — Борис окинул взглядом окружающих, — а с Федей будем работать. До парня так и не дошло, в чем он не прав. Кстати, зверевские тесты показали психологическую неустойчивость и завышенную самооценку этого оболтуса. Вот и бери после этого на работу по знакомству. Та еще проба».

Додумать мысль не дал вякнувший голосом секретаря динамик инеркома — через проходную прошли посетители. Пришлось срочно топать в кабинет.

Выставка в Париже для Федотова была отдыхом. И не то чтобы он там прохлаждался. Нет, работы хватало, но в сравнении с буднями директора Русского радио, там была хорошая расслабуха. Чего только стоили Парижская опера и галереи Лувра, куда по просьбе Димона, он всегда брал с собой Катерину.

Зато вернувшись в Москву с кошелкой заказов, он вновь ощутил «что есть что» в этом мире. И в самом деле, заказы надо было выполнять, а поэтому с утра планерка, затем проблемы разработчиков. Естественно, теперь только самые основные. Обязательный заход к конструкторам коммутационных изделий — на ближайшие полгода это самое проблемное направление, а еще, а еще… Одним словом, рабочий день оканчивался ближе к полуночи.

Двухчасовой обед теперь почти всегда проходил в компании с Дедом Иваном. Именно так, с заглавной буквы — Дед Иван. Таково было домашнее имя подростка Вани Федотова из-под Можайска. К гимназии его готовили домашние учителя, в чью работу иногда встревал Федотов.

Интерком на столе директора сообщил о посетителях. В приемной раздалась традиционная просьба проводить гостей в кабинет. Привычный для переселенцев ритуал, в этом времени напрочь выбивал посетителей из колеи. Ну не было в этом времени громкоговорящей связи, от слова совсем.

Одни опасливо посматривали на коммутатор, другие тут же просили продать им «заморское чудо». Все были изрядно ошарашены, узнав о российском происхождении интеркома, чем директор Русского радио беззастенчиво пользовался.

Посетители не явились исключением. Наметанным взглядом Федотов вычленил директора конторы. Высокий, возрастом под шестьдесят, но не расплывшийся колобком. Взгляд немного напряжен, но это и понятно — посетители пришли получать заказ. Второй чуть ниже и тоже не мальчик, чем-то неуловимо напоминал директора и одновременно кого-то из прежней жизни.

«Может типаж? Лицо открытое, лоб высокий. Карие глаза спокойно изучают обстановку, но более всего пульт интеркома и эмблему Русского радио с радиобашней на Шабловке. Красивый мужик, но не орел. Настоящие женщины таких на долго не привечают. И все же я его определенно видел, но тогда он был моложе! Вот именно моложе».

На этот раз закончить мысль не дал представляющий посетителей секретарь:

— Борис Степанович, с предложением о строительстве радиомачты к вам прибыли директор Строительной конторы, Александр Вениаминович Бари и главный инженер Шухов Владимир Григорьевич.

«А вот это сюрприз, так сюрприз! Сам Шухов, а у нас как раз намечается темка по крекингу нефти», — таковой была мысль изрядно прибалдевшего переселенца.

Для строительства антенного хозяйства были разосланы приглашения в несколько фирм. Пока никто из откликнувшихся не подходил, другое дело контора с Шуховым в качестве главного инженера.

Для начала обе стороны рассказали о себе. Родившись в России, Бари заимел американское гражданство, хотя вот уже три десятка лет жил в нашей империи. Все это время с ним рядом творил Владимир Григорьевич.

«Ага, рассказывая о достижениях фирмы, господин директор приписывает успехи Шухову. Достойно и выгодно — Шухов знаменитость, а показать свою человеческую надежность всегда полезно. Об основных достижениях Владимира Григорьевича я в курсе, но сделаем удивленное лицо. Заодно порасспросим».

Посетители уточнили назначение башни. Судя по вопросам, они успели навести о Русском радио справки. Попытались с ходу навязать шуховские гиперболоидные конструкции, но наткнулись на вопросы. Отчего, башни Шухова имеют существенно большие отклонения, нежели у Эйфеля. Почему вместо бесшовной трубы применяется уголок и в какой части хуже всего дело с методиками расчета на прочность.

Ответы удовлетворили, но на заявление Федотова, что под конкретную задачу мачты на растяжках существенно дешевле, крыть было нечем.

«А клиенты, похоже, скисли. По Бари этого не заметно, а лицо Шухова открыта книга. Не дрейфь, Владимир Григорьевич, — переселенец мысленно обратился к Шухову, — будет по тебе работа. Обещаю».

— Господа, мои переговоры с секретарем вы слышали. Точно так же по радио можно общаться с абонентами за тысячи километров. Но с коммерческой точки зрения это не главное. Как вы думаете, каким спросом будут пользоваться ваши башни и мачты, если в каждом втором доме будет стоять дешевый радиоприемник? — Борис обвел взглядом посетителей.

«Хм, пока никакой реакции, тормознутые ребята. Придется растолковать».

— А представьте себе, что утром вы включаете аппарат, размером вот с этот интерком, — Борис рукой показал на аппаратуру. — Слушаете утренние новости, передачи для детей и подростков, театральные постановки. А главное рекламу товаров! Представили? А теперь прикиньте, какой начнется бум строительства радиостанций и антенных башен, если стоимость приемника окажется в пределах трехсот-пятисот рублей, а лет через пять существенно меньше?

— Борис Степанович, и вы это как-то можете подтвердить? — слегка охрипший голос Бари с головой выдал его состояние, а вот в глазах проскользнули льдинки недоверия.