ВЦ 3 (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович. Страница 19

— «Локомотив» (Ашхабад) называется. Играет во второй группе среднеазиатской зоны. На самом деле по информации, что из газет удалось собрать — слабая команда. Просто представляет столицу Союзной республики, — пояснил Хитрый Михей.

— Вот и отправь пацанов. Справятся. Нужно опыт набирать им. Это ладно, ты, скажи друг ситный, а что ты с Артистом собираешься делать? Поставишь его в основу?

— В основу! — Якушин мотнул головой. — Тут проблемка есть. Подходит ко мне не так давно Аполлонов и говорит шёпотом: «Береги Вовку, если его сломают, то я лично тебе все ноги переломаю». А ты говоришь в основу. Там в «Спартаке» такие костоломы в защите. А он лезет вечно вперёд. Как бог черепаху разукрасят. Вот и думай. И потом. Про газеты ты правильно сказал. Нужно смену готовить. Вот, пусть и готовит. А когда восемнадцать исполнится, тогда и ладно, тогда почему бы не поставить.

— Хм. Я уверен, что если бы не Фомин, нам бы чемпионами в этом году не стать. Там Бобров в раж вошёл. Его не переиграть. Вот только за счёт Вовки и превозмогли. А тут у тебя снова Бобров. Ну, есть ещё время подумать. Но в выигранных матчах его засветить надо. В конце. А то вдруг вы выиграете, а он без медали останется. Шучу.

— Чего — «шучу»? Выиграем!!! Третьяков вон вратарь от бога. Соловьёв в этом году в хорошей форме. Выиграем! Охо-хо. Хорошо. Уговорил. Отправлю ребят в Ашхабад. — Улыбнулся кисло. — Под твою ответственность.

Событие двадцать шестое

— Ало, Мироныч, целый день тебе звоню, ты, где исчез? — голос в трубке хрипел. Телефон в последнее время барахлил. Нужно попытаться новый добыть. Бывший старший батальонный комиссар Тимофей Миронович Семёнов, работавший сейчас комендантом общежития Высшей офицерской школы МВД СССР, постучал трубкой по руке. Иногда помогало.

— Аркадий Николаевич? Слышно плохо, хрипит всё. Телефон менять нужно, — узнал еле-еле Аполлонова. С прошлого разговора уже больше десяти дней прошло и у Тимофея Мироновича были новости для генерала.

— Кр … бр … Хр …Выр … Приед… раз. — Трубка замолчала. Гудками тоже хриплыми и прерывистыми забибикала.

— Чего сказал? — почесал голову оставшейся в наличии рукой комендант. Решил, что приедет Аполлонов. Когда, вот только. Ну, да ладно, подождёт на улице. Тем более, там и работа была. Нужно было ограду побелить. Всё же праздник на носу, даже и не на носу, а вот прямо послезавтра. И так в райкоме интересовались, а чего это забор не побелен к празднику. Так кто его белить будет? Он с одной рукой. Но тут вовремя попались Фомин с Третьяковым. Принесли в общежитие плитку электрическую и сожгли провод, всем же говорил, что проводка слабая. Оставили на сутки весь, мать его, монастырь без света. Починили теперь-то уже, но раз провинились, то пусть отрабатывают.

Комендант дошёл до комнаты, где хоккеисты устроились и постучал. О, опять хулюганят. Стоят на руках и отжимаются от пола. Ногами при этом по стене побеленной мелом елозят. Вон, уже борозды целые прокопали в побелке, всю красоту на нет свели.

— А ну, отставить! Чего вам не имётся, то одно учудите, то другое. Чтобы через десять минут были на улице, по возможности не в парадной одежде. Будете забор белить монастырский, раз проштрафились.

Вышел на улицу, ведро с разведённой известью вынес. Маловато. Только на наружную сторону и хватит, да и то на раз. Вот чего эту стену монастырскую не снесут к чертям собачьим. Это монахи от мира прятались, а милиционерам чего от него прятаться. Они, ну, милиционеры, наоборот должны всегда на виду быть. Смешно должен выглядеть милиционер от народа за забором прячущийся.

Вовки неумехи. Возможно, они и хорошие хоккеисты, а вот малярить не приучены. Мазки неровно ложатся, а потому приходится снова по тому же месту ещё раз мазать, а известь-то не бесконечная. Вот ведро только есть. Так и не хватит на забор.

Комендант вырвал у Третьякова — длинного как жердь и нескладного парня кисть мочальную за деревяшку и, пусть и одой рукой, но показал, как аккуратно нужно наносить известь. Экономить! Мать вашу! А то половина на земле, а половина вкривь и вкось положена. Потом пришлось то же самое со вторым Вовкой проделывать. За этим занятием и застал Тимофея Мироновича приехавший на своей старенькой Эмке Аполлонов.

— Мироныч, а ты про Тома Сойера читал книжку? Марк Твен написал. — Протянул руку генерал.

— И вам не хворать, Аркадий Николаевич. Это вы думаете, что они меня за огрызок яблока купили. Так я вам скажу, что напраслина это. За целое яблоко продался, — усмехнулся в свои поистине будёновские усы бывший старший батальонный комиссар Семёнов.

— Тогда другое дело. Парни у вас ещё яблоко есть? Я бы тоже принял участие в столь эпическом действие. Комсомольцы и партработники монастырь к празднику прихорашивают.

— Аркадий Николаевич, хоть вы скажите Миронычу. Не виноватые мы. У него проводка древняя и слабая, а мы виноваты, — Фомин утёр рукавом, побеленным уже, мнимые сопли и испачкал нос в извести. Защипало. Начал утираться взаправду, и только усугубил ситуацию, уже все рукава перемазали в извести.

— А ну тихо, — Генерал достал из пиджака платок и как маленькому утёр им этому великовозрастному дитяте нос, — Да, неправильно мы ещё воспитываем нашу молодёжь.

— Ух ты… — чуть не сказал Вовка, что теперь знает, кто Гайдаю лучшую фразу в фильме «Кавказская пленница» подсказал.

— Так, ребятки, перекур у вас десять минут, сходите, умойтесь и в ведро с известью чуть воды добавить нужно. Загустела. Нам надо с Аркадием Николаевичем переговорить.

Ушли. Чего не уйти, раз отпускают.

— Ну, что Мироныч надумал чего? — смотря вслед удаляющимся орясинам спросил генерал.

— Так точно. Случайно получилось, но как наворожил кто. Подходят ко мне двое позавчера в каморку и говорят, что на девятое мая уезжают домой, спрашивают, нужно комнату сдавать или просто закрыть.

«Надолго»? — спрашиваю.

«Да нет, на четыре дня».

«Тогда ничего сдавать не нужно. А где проживаете-то»? — спрашиваю.

«В Ленинграде», — говорят.

«Родители там»? — поинтересовался, про Ленинград услышав.

«Нет», — один говорит, — «У меня родители в командировку уехали в Монголию. С Чумой борются. Медики они у меня».

«Это хорошо», — говорю, — «Эх я бы тоже в Ленинград съездил, на дворцы всякие посмотреть, в музеи сходить».

«Так давайте с ними, Тимофей Миронович. У меня трёхкомнатная квартира пустая. Родителей-то нет. Разместимся».

— Вот такой разговор у меня состоялся. Сказал, что подумаю. И вот думаю. Взять Фомина с собой, упросить парней, чтобы они нам дворцы всякие показали и этот тоже, где клад спрятан в том числе. Ну, и найти там, пока они, скажем, за мороженками ходят или за булочками. Что скажите, Аркадий Николаевич? — комендант, радостно улыбался, почти решил ребус, что ему генерал загадал.

— А ведь и, правда, всё замечательно складывается. Ребята милиционеры, на хорошем счету. Офицеры. Родители, видимо, положительные. Идеальный вариант для свидетелей. Договаривайся Мироныч, только нужно Фомина как-то залегендировать, чтобы без всяких подозрений и вопросов.

— Подумаю …

— Стоп. Отлично. Тогда и я там буду. Подстрахую если что. Там 8 мая игра второго тура чемпиона: Зенит (Ленинград) — Торпедо (Горький). Вот. И я Вовку на неё могу взять. За компанию. А там встретимся на стадионе. Я вам рядом с нами места организую. Ну, потом ты и предложишь на дворцы Фомину посмотреть.