Однажды, в галактике Альдазар (СИ) - Чернышова Алиса. Страница 3

Малому шло, кстати.

Если говорить о самых непримиримых сторонах конфликта… Бэт громче всех костерила проклятого изменника (это было особенно иронично, учитывая, что их единственная дочь с точки зрения генетики не имела к Алексею ни малейшего отношения). Шарлотта же, как он понял намного позже, в какой-то мере любила его. Родила двух сыновей, ждала дома, верила всяким бредням… Оглядываясь назад, Алексей даже испытывал по этому поводу некоторое сожаление. Всё же, будь он опытней, никогда бы не сунулся к этой женщине. Таким, как он, лучше десятой дорогой обходить таких, как она. И наоборот.

Так или иначе, к моменту его возвращения всё поутихло. Шарлотта благополучно с ним развелась, Бэт развела на компенсацию. Элиза с Полиной перебрасывали друг другу детей и дружили семьями.

Но был ещё один ребёнок, судьба которого Алексея довольно сильно волновала. “Пожалуйста, позаботься о Лене,” — это было последнее, что сказала Анна. И он не собирался подводить её снова.

Немного оклемавшись и выслушав от врачей, что в условиях нервного напряжения, истощения и серьёзной потери его шиза вроде как вписывается в норму, Лёха озаботился судьбой Елены Анновны. И узнал, что за неимением никаких родственников на горизонте девочку отдали в детский дом при управлении ПКТ.

Тут надо сказать, что работа косморазведчиков в целом была высокооплачиваемой и уважаемой, но чрезвычайно опасной. До ранней (сорок пять лет при средней продолжительности жизни до двухсот) пенсии в среднем доживало около шестидесяти процентов косморазведчиков. Причина проста: исследование новых планет — времяпровождение опасное. Нет, понятное дело, что до прилёта косморазведки территорию прочёсывали роботы, спутники, зонды. Машины брали анализы, сканировали всё, до чего могли дотянуться, оценивали пригодность той или иной среды для человека. Но у подобных методов был предел, и далеко не всё приборы были способны засечь. На определённом этапе присутствие людей как минимум на орбите становилось необходимостью, в которую упирались дальнейшие исследования. Особенно это касалось планет, на которых кишела развитая жизнь: тут в любом случае одними только машинами не отделаешься, многие вещи можно проверить только на своём опыте. При этом времена безудержной колонизации, когда поселенцев весело отправляли на условно пригодную планету с напутствием вроде “И так сойдёт”, канули в небытие. Теперь без многолетней разведки с участием учёных, военных и техников такие вещи не делаются.

С другой стороны, в гуманном ЗС, в отличие от тоталитарной Коалиции, не было тысяч и тысяч клонов “на расход”, на которых можно безнаказанно ставить эксперименты, запуская на сомнительную планету “первой волной”, как крыс в лабиринт. В Земном Союзе за такие вещи можно было огрести по полной, клонирование любого человека требовало кучи разрешений и лицензий, сам же клон считался полноценным человеком вне зависимости от личности “генетического родителя”. Потому такую вот “работу смерти” должны были брать на себя профессионалы, у которых есть опыт, разносторонние знания и навыки выживания в подобных условиях. Соответственно, людей такого типа нужно было убедить рискнуть головой. Благо денег в деле планетоосвоения крутилось немеряно, прилетали и дотации от правительства, и спонсорство от межпланетных корпораций, так что косморазведчикам и их семьям было положено всё по высшему разряду, включая полный соцпакет. Домашние роботы, няня, соцработник, бесплатные учебные заведения, уменьшенный налог… и детский дом (или дом престарелых), обставленный по высшему разряду — если кормилец не вернулся.

Так что по логике про Лену переживать не стоило. Она будет отлично питаться, получит лучшее образование, медицинский уход… Это не какой-то зажопинский детдом на окраине галактики, где подчинённые Ал-45 ловили в мутной водице материал для клонирования и последующих генетических манипуляций. И всё же…

Алексей, выросший в одной из лабораторий, не доверял ничему казённому. Он не хотел, чтобы система учила маленькую Елену, определяла её будущее, социализировала её, решала, кому отдать. Он знал: госструктуры слепы. Даже самые навороченные и продуманные из них… особенно самые навороченные и продуманные, если разобраться. Его собственные создатели научили его всему, кроме того, что реально имеет значение. А Елена была последним проектом Анны, и Алексей не мог позволить пустить всё на самотёк. А вдруг её обидят? Отдадут не в те руки, как домашнее животное? Он не мог такого допустить.

Так что Алексей принялся искать способы вытащить девочку из детдома. Увы, человеку с его биографией ребёнка бы не дали в жизни, в этом он убедился почти сразу. Можно было, конечно, умереть и создать себе новую личность (он в любом случае планировал это сделать, собственно), но это было не так уж быстро. Да и документы при усыновлении в таких детдомах проверяют на таком уровне, что спора не пролетит, а значит, простая личность с теневого рынка не прокатит. Так что оставался один выход: подделать генетическую экспертизу. И он даже нашёл способ это провернуть…

Правда, неловкий момент вышел, когда коррумпированный медтехник позвонил ему и сообщил, что ничего подделывать не пришлось: тест на отцовство и так был положительным.

*Передовые Космические Технологии

3

Это было странное чувство.

Когда Ал-44 в первый раз открыл глаза и вдохнул воздух, его биологический возраст составлял тринадцать лет. Ещё примерно за четыре года его обучили и дорастили в специальной среде до двадцати, после чего составили программу личности и отправили в ЗС. Так что его собственное условное детство длилось четыре года и состояло на восемьдесят процентов из лабораторных испытаний.

Понятное дело, что за двадцать лет, проведенных в ЗС, он значительно расширил свои познания на эту тему и пришёл к выводу, что дети — это не просто биологические единицы, но инвестиционные проекты. Которые зачастую крайне важны для создателей.

К своим детям он испытывал положительные эмоции. Причём даже к тем, которые генетически были не его. Они казались забавными. И он вроде как за них отвечал.

Но Елена стала проектом Ани. И в какой-то степени его собственным. Это делало её очень особенной…

Потому-то он поступил, как настоящий мужчина. То есть, пробыв с девочкой полдня, “мужественно” сбежал режиссировать собственную смерть, оставив малявочку Полине.

Алексей вполне справедливо предполагал, что от него ребёнку особого толку не будет. Зато проблем может привалить много — если он останется рядом, конечно. А вот если проведёт с Полиной и Элизой ликбез, объяснит ситуацию, пообещает повышенное содержание, установит за их домами наблюдение и попросит присмотреть за девочкой после его “смерти”… Это, на его взгляд, было идеальным планом.

“Умереть” на следующем же задании вышло без проблем. Скроить себе новую рожу и заменить всю механическую начинку оказалось сложнее: пришлось даже менять глаза, в которые под видом суперсовременных виртлинз были вшиты альданские следящие программы. Что уж говорить про вирт с двойным дном и начинку медицинских чипов… Опять же, регенерация у Ал-ов хоть и ускоренная, но в пределах самой верхней границы нормы. В отличие от тех же Эйм-ов, в их случае перекрёстновидовая генетика, вариативная мутация, регулирующие нанниты и прочие навороты не применялась ни на каком этапе: Ал-ы должны спокойно проходить медицинские обследования в ЗС. Толку со шпиона, которого считает любая допотопная медкапсула? Да и некоторое время на построение новой личности убить пришлось: следовало изменить жесты, механику движений и многое другое.

А дальше он принялся отрабатывать оказанные ему услуги. И заодно определяться с новым местом в этой жизни.

В отличие от Ал-45, Алексей к власти и прочему сопутствующему прыганью перед публикой относился скептически. Или, выражаясь языком его новой личности, нахрен оно ему не упёрлось. Но какие синонимы ни подбирай, а факт оставался фактом: не для того он столько всего прошёл, чтобы снова оказаться на виду и вляпаться в ровно такое же дерьмо, из которого выбрался.