Волшебница Вихря (СИ) - Мишарина Галина. Страница 10

— Немногие хотят изучать язык людей, — отозвалась она. — Он кажется драконам слишком простым и скучным. Мы ведь, когда говорим меж собой, используем и вибрации, и энергии, и запахи. У нас есть специальный орган, который отвечает за речь без слов.

— Тогда как Влас умудряется всё это повторять?

— Он вожак. Он владеет магией. Всякий колдун способен открывать в себе дракона.

— Значит, и мой отец это умел, — сказала я задумчиво. — Жаль, мне волшебства не досталось.

Драконица взмахнула хвостом.

— Магия может открыться любому. Почему ты решила, что не унаследовала дар от отца?

— Потому что совсем его не чувствую, и папа всегда говорил, что гроза подчиняется только мужчинам, женщины же способны лишь впитывать её силу.

— На всё нужно время. Стоит только захотеть — и волшебство откроется тебе как на небе, так и на земле. Или ты желаешь, подобно ведьмам с Мокрых гор, постичь скорую и тёмную магию проклятий?

— Нет. Этого мне точно не надо, — сказала я. — А ты бывала в тех краях?

— Я знаю о Ведьмином Ненастье от других драконов. Гиблое это место, но кем бы ты ни был — человеком или драконом — всегда получишь то, что заслужил. Ведьмы свою судьбу избрали сами.

Она говорила о крае, где жили многие пресытившиеся силой женщины, от которых неизвестно, чего можно было ждать. Без нужды туда не совался никто, зная, что назад можно не вернуться. Дома, рассматривая старинные карты, я старательно обходила взглядом область с мрачным названием, понимая, что никогда бы не захотела там оказаться…

Мы добрались до верхушки холма, и сели на почти плоское, удобное бревно. Я стала спрашивать Рахту о драконах, и она охотно рассказывала. Конечно, она знала о своих собратьях всё.

— А если говорить о драконах морских, то у них перепонки на лапах, и шкура вся в зелёных звёздах. Сама-то чешуя сине-голубая, как раз цвета воды. Когда плывут — и не увидишь. Небесных разновидностей полным-полно: и дождливые, и туманные, и радужные. Грозовые, опять-таки. Или, например, лунный дракон. Видала такого хоть раз?

— Нет, — улыбнулась я. — И сумеречного не видела, и полуночного. Только грозового, и то одним глазом. Ну и тебя теперь. А, ещё призрачного…

— Когда? — вдруг встрепенулась драконица.

Я рассказала ей о нашем недолгом плавании, и о той ночи, когда Влас поцеловал меня. Вспомнив его тёплое прикосновение, я снова покраснела.

— Влас всё сделал правильно, — тихо сказала Ратха. — Да, правильно. Призрачные драконы хоть и не агрессивны, но могут быть опасны. Хорошо, что Вихрь поблизости был. И хорошо, что ты не убежала.

Она явно чего-то недоговаривала, я чувствовала это по её интонациям.

— А хочешь, я тебя познакомлю с морскими? — предложила драконица, как будто желая поскорее сменить тему.

Я не стала настаивать на открытии тайн.

— Сейчас?

— Да. Тебе нечего бояться, они не причиняют людям вреда и первыми спасают тонущих.

— Я и не боюсь. Просто никогда так не делала прежде.

Это был удивительный вечер. Звёзды уже кутали небеса, белые луны роняли в море серебро лучей. Мы пошли на пляж, где серые камни казались розовыми, и Рахта сказала:

— Морские драконы — одни из самых общительных. Поклонись им, а потом можешь коснуться. Главное, не трогай горло — так им неприятно.

Она словно не впервые объясняла человеку, как правильно вести себя с могучими зверями. А мне страшновато было, вдруг что-то не так сделаю? Я вздрогнула, когда Ратха низко, гортанно вскрикнула, а потом будто запела, пронзая длинными трелями землю и воду. Через несколько секунд из волн высунулась узкая зеленоглазая голова, а потом вышло длинное, по-змеиному гибкое создание. В ноздри ударил запах водорослей и соли, и я поспешно склонила голову. А когда подняла глаза, драконова морда была уже прямо перед моим лицом. Мне показалось, что зверь ухмыляется, и я улыбнулась в ответ.

— Добрый вечер.

— М-мур-рих, — густо, низко отозвался дракон.

— Он говорит, что рад тебе, — сказала Ратха. — И предлагает пройтись по берегу, поближе к воде.

Я возвращалась в крепость мокрая и счастливая. Волосы растрепались — морской дракон оказался на диво игрив, и я с удовольствием побегала с ним в набегающих волнах. На прощание Ратха вручила мне необычный подарок.

— Вот. Возьми яблоко. Отдай тому, кто тебе важен, — улыбнулась драконица. — Оно особое.

Я поблагодарила её и заспешила обратно в крепость. Важен. Почему Ратха подобрала именно это слово? Почему не дорог или люб? И, только увидев башни, я спохватилась подумать: а ворота-то открыты? Пустят ли меня, едва знакомую, стражники? Они пустили, правда, странно поглядев. Я же сказала спасибо и улыбнулась мужчинам. Небось, Элик переживал, куда подевалась? Ой, дурёха! Нужно было скорее вернуться в комнату, но впереди меня ждала неожиданная преграда: Влас стоял у красной двери, руки были скрещены на груди. Разом улетучилась моя радость, и стало зябко в мокрой одежде.

— Я прошу прощения… — начала я, встретив его холодный, полный сдерживаемого гнева взгляд.

— В следующий раз, если придёшь так поздно, будешь ночевать за воротами, поняла?

Я вздрогнула, как от удара.

— Поняла, господин… — голос звучал тихо и незнакомо.

— Где, позволь узнать, тебя носило? — продолжил мужчина, глядя на меня с пристальной строгостью.

— Я в сады ходила… к Ратхе… Ты сам советовал.

— О том, чтобы ночью шляться по окрестностям, и речи не было. Вы с братом к правилам не привыкли, но здесь мы их строго соблюдаем. Повторяю: ещё раз так поздно заявишься — гулять придётся до утра.

Он развернулся и пошёл прочь, а я, красная и ошарашенная, осталась стоять у двери, сжимая в руках яблоко, что хотела Власу отдать…

Глава 4

Мы уже неделю жили в морском доме Вихрей, и я видела Власа только на расстоянии. Мужчина не разговаривал со мной и вообще не обращал особого внимания. Живу — и ладно. Теперь его главной заботой стал Элик, а с меня что взять? Я была ему не интересна — раны мои зажили окончательно, а одежду старшему наверняка чинила Эльта.

После того, как ночью он отчитал меня, я несколько дней ходила сама не своя. Всё размышляла, почему в его голосе было столько ледяной ярости? Да, я повела себя глупо. Да, слишком уж радостная прибежала тогда, и вид был неопрятный. Но я не ждала особого отношения, и готова была соблюдать правила. Ошиблась же просто потому, что впервые за долгое время была счастлива.

Во мне словно что-то угасло. Нет, Влас не питал ко мне ненависти, просто я как будто увидела совсем другого человека, и теперь боялась решить, кто из них двоих настоящий. Возможно, то моя обида всё преувеличила, и на самом деле он повёл себя строго лишь по причине того, что волновался за меня, глупую… Или дал понять, что лучше бы мне держаться от него подальше. Никаких перевязок, ласковых прикосновений больше не будет. Мне стоило похоронить странные чувства как можно глубже в сердце и не тревожить их понапрасну.

Яблоко я разделила между Эликом и Эльтой, а семечки посадила в горшочки, которые устроила на окне. Дома мы многие фруктовые деревца так выращивали, и это было моим самым любимым занятием после вышивки. Ещё я очень тосковала по верховой езде — прежде мы с братом часто носились по широким пляжам острова на резвой вороной кобыле, что принадлежала маме. Конь отца никого другого к себе не подпускал, мог даже укусить, и мы никогда к нему не лезли.

Вихреградье приютило множество лошадей, которых каждое утро выпускали пастись на прибрежные поля. Мне нравилось наблюдать, как разномастный табун выходит к морю, как балуются в воде весёлые кони, как красиво вьются на волнах их длинные гривы. Красота прочно закрепилась в крепости, и люди поддерживали её, оберегая и балуя. Женщины постоянно что-то выращивали, особенно увлекаясь цветами и густо цветущими кустарниками. Вихреградье манило к себе и вьющиеся растения, которые превращали некоторые стены в зелёные полотна. Также женщины были внимательны к своему облику, и одевались даже в обычные дни ярко и интересно. Мужчины, особенно воины, были в своём облике сдержаны, и следили за сохранностью жилища, хотя волшебная крепость могла лечить себя сама. Никому бы и в голову не пришло выливать помои на улицу, или сор из домов сыпать на головы прохожим. Весь мусор собирался и сжигался на специальной поляне, а остатки еды отдавались лесным требушникам — зубастым мелким зверям, похожим на белок, которые любили всякую гниль.